После этого любые действия Врага потеряют значение, во всяком случае, на время. Конечно, всегда ставилась задача достигнуть наибольшего из возможного; в данном случае, как и при первом столкновении, требовалось уничтожить Врага.
Но, если это не удастся, Армада вновь имела достаточно пригодных вариантов.
Враг собрал силу – это самое главное. Лучше всего, конечно, если бы его вообще не стало, если бы Армада смогла уничтожить его в самом первом бою; однако она не умела ни сожалеть о потерянном, ни впадать из-за этого в тоску. Она просто выполняла приказ, наилучшим из открытых ей способов.
Сейчас Армада чётко делилась на штурмовые отряды. Создания, что побольше и помедленнее, придвигались к стенам, готовые исполнить роль осадных башен; существа поменьше и попроворнее, наоборот, готовились ворваться внутрь с плеч своих великанских собратьев.
Армада ждала ответа. Сколько её частиц останется под стенами Асгарда, не имело никакого значения. Сила Врага нужна Начальствующим, и они её получат.
Ракот знал, что его легионы не подведут. Армия конструктов выследила его, но большого значения это сейчас не имело; сила собрана, и осталось только разнести вот это вот сердце Дальних, средоточие их заклинаний, что, похоже, и обращало в лёд всё Упорядоченное.
А был ещё и Неназываемый, и от дерзости этого замысла у Восставшего поистине захватывло дух.
Сейчас… сейчас… ещё чуть-чуть…
Давным-давно он не распоряжался такими силами, поистине вселенского масштаба.
Упорядоченное внезапно стало совсем небольшим, мириады миров сжались в пространстве, что мог окинуть обычный взгляд: исполинская сфера, где множество слоёв реальности, где есть владения Демогоргона с Мировым Древом, со всех сторон окружённая пылающим хаосом; но уже не только им одним.
Лёд надвигался со всех сторон, смарагдовые кристаллы стремительно росли, поглощая обитаемые миры и дикие области Межреальности, замораживая сам Астрал и его тонкие пути; и стремительно неслась по его поверхности сияющая изумрудным светом глобула, и впрямь так похожая на сердце и исток всего этого безобразия.
Вокруг Ракота рос и ширился грохот битвы. Он не мог, не имел права смотреть, даже если все, следовавшие за ним, погибнут как один.
Крепость Врага совершенно не была готова к штурму. Армада могла захватить её в считаные мгновения. Однако ей требовалось совершенно иное – чтобы Враг растратил бы силу на неё, а не туда, куда собирался. И потому по бесконечным рядам атакующих прошла безмолвная команда – не торопиться. Атаковать, но не до последней крайности.
Враг должен созреть.
Древняя Тхенчана не стала взбираться на парапеты крепости. Подползла к воротам Асгарда, качнула одним глазным стеблем, качнула другим – и тяжёленные стальные брусья с засовом, изукрашенные дивной резьбой, бесшумно отползли в стороны.
Рядом с громадной улиткой встали змеедева Рудиа и бегемотоголовый Билихос. Троица Тёмных, казалось, прямо-таки зазывала наступающих атаковать их, ворваться в широко раскрытые ворота, смять, растоптать и раздавить.
И конструкты действительно клюнули. Они катились сплошной волной, коричневатые, с проблесками металла под шкурой, длиннорукие, опоясанные целыми лентами глаз, воздев смертоубийственные орудия; вместе с ними катилась и волна чужой магии.
Тхенчана не шевелилась, она словно вросла в камни Асгарда; Рудиа, напротив, шипела, змеиный хвост её хлестал во все стороны; Билихос раскрывал и закрывал пасть, словно разминаясь перед обильной трапезой.
Волна конструктов ворвалась в ворота.
Глаза Тхенчаны вновь качнулись вправо-влево, и гладкий камень привратного пространства вдруг начал меняться, стремительно чернеть, заблестела поверхность воды, распустились жирные плоские листья болотных растений, поднялся хищный тростник, поползли плотные туманы, дохнуло сыростью, гнилью, жаркой тропической топью.
Конструкты вкатились в трясину, они знали, что это иллюзия. Их собственная магия разрушала чужую, но тут вступили Рудиа с Билихосом, и чёрная вода сомкнулась вновь. А затем над ней взметнулись белёсые шеи болотных гидр, тянулись полупрозрачные сероватые щупальца со стрекалами, сверкнули разряды, какими гидры парализуют добычу, и конструкты стали замирать один за другим. Следом валили новые, и поднимались новые гидры, всё больше и больше, так, что почти исчезла сама вода, остался сплошной лес серых качающихся созданий, больше похожих на заросли диковинных дерев.
Асгард мог постоять за себя.
Легионы Тьмы на стенах сбрасывали поднимавшихся конструктов, чёрные мечи и копья разили без промаха, заклятия сталкивались и разрушались, языки тёмного пламени плясали над схваткой, пожирая наступавших.
Однако их было слишком много и страха смерти они не ведали.
Армада ждала. Всё шло по плану – защитники Асгарда сдерживали натиск, но всё-таки медленно поддавались. Легионы Тьмы сильны, спору нет, и магия их могущественна, но Армада была готова. Потери её росли и росли, однако это было предусмотрено. Численность удастся восстановить, имелись бы время и подручные материалы, и её части будут возмещены куда быстрее, нежели воинство живых или даже мёртвых.
Армада могла ждать.
Воинство Ракота держалось. Явившиеся конструкты были настоящим врагом, чтобы справиться с ним, требовалась вся мощь Владыки Тьмы.
А Владыка Тьмы, нацелив все потребные заклятия, постыдно медлил.
Слишком грандиозно задуманное. Слишком рискованно. Не один мир, не сто и не тысяча – все до единого.
Но выбора нет. Сила Источников не беспредельна, и в то же время, если ничего не сделать, – сущее и впрямь обернётся одним исполинским кристаллом. Работа Дальних будет завершена, а больше им ничего не надо. Собственная участь им также безразлична.
«У тебя один-единственный шанс, Ракот Восставший. Прошлый раз ты его использовал… не совсем так, как следовало. Не промахнись – исправить ошибку ты уже не сможешь. И брат Хедин бы не помог».
А это твари, штурмующие Асгард…
Что ж, тем, кто шёл за ним, пришло время исполнить долг.
Владыка Тьмы на то и Владыка, чтобы в нужный момент помнить лишь о деле.
…Великан, сотканный, казалось, из одного лишь мрака, низко склонил голову. Тьма лилась с него потоками, словно вода, сила текла сквозь слагавшую его тело черноту.
Он потянулся через бездны Междумирья, сквозь пропасти сущего.
Потянулся – и длань его коснулась клетки Неназываемого.
Хедин Познавший Тьму открыл глаза. Грубый, жёсткий, жестокий мир вновь окружал его; смутно знакомые подземелья – он бывал здесь, давным-давно, но бывал!..
В следующий миг вокруг его шеи обвились тонкие руки. Руки, которые он тоже помнил, хотя они не обнимали его очень, очень много лет. Вернее, эпох.
– Ты, ты, ты!.. – захлёбывался голос. Щеки Нового Бога коснулось что-то мокрое и тёплое, обнявшая его плакала.
– Повелитель!.. – раздалось издалека. И это тоже было знакомо.
– Великий Хедин, прими моё почтение, – этот голос, голос молодого мужчины, был ему незнаком.
Эти руки – этот голос…
– Айвли!..
– Ты меня узнал, – теперь голос полнили горечь с бездонной печалью. – Меня ещё можно узнать…
– Повелитель!.. Это мы, Фредегар с Робином!.. Ученики ваши!..
Он сидел, привалившись к стене. Подземелья – ну да, подземелья «его собственного храма»; оружейница Айвли, которую он не видел… ох, сколько ж он её не видел!.. Двое половинчиков в полном вооружении, глаза полны тревоги; и скромно отошедший в сторонку высокий худощавый муж в простой одежде, с тонким и спокойным лицом.
– Счастлив наконец лицезреть тебя, великий Хедин. Высочайшая честь, когда чей-то путь сходится с твоим. Я лекарь, Фиделис именем.
Лекарь? Какой, однако, странный лекарь. Маг? – несомненно. Но, кроме этого, и что-то ещё, неуловимое пока.
И Айвли. Альвийская оружейница, маг сама в себе. Превеликие силы, она, значит, ждала его всё это время…
– Ты вернулся. Вернулся, – шептали её губы прямо ему в ухо. – Ты вернулся, и теперь всё будет хорошо.
…А что будет, если сейчас появится ещё и Кера, огненная дева, из времён также давно минувших – когда в Северном Хьёрварде правила бал Орда, когда там резвились и развлекались Новые Маги, как злые и испорченные дети, когда по тамошним дорожкам бродил некто под именем Рагнвальд…
Тело ломило, но это было даже хорошо. Он вернулся, в истинном своём виде, пройдя золотым лучом и добравшись до самого Творца, или его манифестации. Силы возвращались, и…
– Повелитель, – Фредегар не шибко-то вежливо отпихнул обвившуюся вокруг Познавшего Тьму Айвли. – Дай же мне сказать, оружейница!.. Повелитель, у нас тут полный раздрай…
Они говорили то поодиночке, то все разом, перебивая друг друга. Даже Фиделис, хотя этот лекарь казался самым терпеливым из всех.
– Спаситель здесь, в Хьёрварде. Пленён в толще зелёного кристалла. Дальние обманули самих себя. Мертвые поднимаются. Обезумевшие люди перебили жрецов твоего храма, повелитель…
И так далее и тому подобное.
– Погодите. Дайте… послушать.
Они и в самом деле разом умолкли. Айвли и невысоклики глядели на него с безумной надеждой – вот он вернулся, сейчас всё поправит, сейчас всё вновь станет хорошо; лекарь Фиделис взирал с глубокой не слишком понятной печалью.
Хедин медленно шёл обезображенными залами. Храм был не очень велик и не отличался каким-то богатством; разъярённая толпа явилась сюда не грабить, она пришла именно убивать, ей требовались кровь и чужие муки, муки невинных.
Следы крови. Здесь волочили за ноги изуродованные тела – кто-то ещё был жив, кто-то умирал.
Он нагнулся. Пальцы сомкнулись на тёплом древке посоха, с крупным прозрачным камнем в оголовке – оружие кого-то из жрецов, сделанное с любовью и тщанием.
И не просто с любовью – с любовью к нему, Хедину.
Его затопила жаркая волна стыда. Стыда и скорби – они наверняка взывали к нему в свои последние мгновения, однако помощь так и не пришла.