Эпилог 5. Клара Хюммель
Заклятия Ялини работали. Клара запомнила очень хорошо, как их всех потащило прочь, заключая при этом в плотный кокон, прижимая друг к другу; страж-кот Шоня повис у Клары на плечах.
Они словно ввинчивались в сущее, пробивая его насквозь. Несколько мгновений – и воцарилась полная тишина. За пределами кокона бушевало дикое смешение всех цветов и оттенков, исчезло ощущение движения – они стояли на месте, а что вокруг них творилось с миром – кто знает.
Сфайрат смотрел ей прямо в глаза, и она понимала этот взгляд. Дракон истово верил, что она, чародейка Долины, вот-вот рассмеётся и скажет, что придумала, как избавиться от этого льда в крови, от этого вампирьего наследства. Скажет какие-то волшебные слова, и всё вновь станет, как прежде, они начнут в новом мире всё сначала…
Но она не могла ничего сказать. И ощущала, хоть и мёртвая, давящий стыд – они бежали с поля боя, не вступая в битву; драконы, когда не довлеет чувство долга, пойдут на всё, чтобы защитить семью.
А Кларе от этого было очень плохо.
Она поддалась. Это была мгновенная слабость.
А теперь всё, дороги назад нет. Только кокон неведомых чар, сплетённых великой Ялини.
Она закрыла глаза. Не было сил выносить пристальный, ждущий взгляд Сфайрата.
А в следующий миг пришла волна.
Сущее не просто содрогнулось, сущее перестало быть. И только мёртвое сознание Клары, похоже, смогло это ощутить, оно заглянуло в бездну непредставимого ужаса, куда всё должно было обрушиться.
Не банальная пропасть с какими-нибудь чудовищами, древними страшилищами, клубками извивающихся щупалец. Нет, это была именно бездна, колодец абсолютного ничто, где погибает всё, и тело, и душа.
Мир перестал быть, и все, кто в нём, перестали тоже.
Клара даже испугаться не успела – зависла над этой пропастью одна-одинёшенька.
Нет, не одна. Где-то в невообразимой дали угадывались, несмотря ни на что, двое – два начала, и тоже неимоверно страшные. Грозные в своей всеобщей мощи, всесилии, всезнании.
Они сейчас могли поистине всё.
И Клара затрепетала. Крошечная искра во тьме, под ураганным ветром; миг – и она погаснет, её не станет, она канет в раскрывшийся провал, обречённая на вечную муку ужаса, прекратить которую она не сможет никогда.
Длилось это бесконечный миг или внезапно прервавшуюся вечность, Клара не знала – просто ощутила вдруг, что мир вернулся, словно в кромешной тьме вспыхнул слепящий свет, стремительно заполняя оставленные только что умершими пустоты во мраке.
Свет становился душами и плотью – миров и солнц, звёзд и небес, океанов и рек. И – живых.
Свет коснулся и её, Клары. Вошёл в неё, заполнил доверху тело, властно омыл душу. Это был поистине Божественный Свет, свет Творца, которому всё подвластно и который творит сейчас новый мир.
Новый – но так напоминающий старый.
Мертвечина, то, что отделяло Клару от живых, таяло и горело в нём, исчезало, не в силах противостоять натиску Пламени Неуничтожимого, обновлённого огня, зажжённого душой Бога.
Лёд уходил. Жизнь возвращалась.
А потом их швырнуло вниз – и Клара Хюммель ничуть не удивилась, когда кокон исчез, а перед глазами раскинулась знакомая панорама Поколя.
Разрушенного зомби Поколя.
– Го-госпожа К-клара… – раздался чей-то очень знакомый голосок.
Чародейка чуть не подпрыгнула.
На обочине дороги, смущённо опустив глаза, стояла Ирма. Ирма Нарви собственной персоной, а на руках у неё – игрушечный волчонок.
– Ирма! – взвизгнула Аэсоннэ, обрадовавшись знакомому лицу.
Клара и дракон переглянулись. Взгляд Сфайрата мгновенно вспыхнул – той самой радостью, которую он так ожидал.
И поглядел он на Клару так, что щёки у неё мигом погорячели, словно у юной девственницы.
Похоже, чародейке и дракону будет, чем заняться в этом новом мире.
Эпилог 6. Игнациус, Кор Двейн и прочие
Мессир Архимаг Игнациус Коппер пребывал в сквернейшем расположении духа. Нет, нельзя сказать, что все замыслы и надежды рухнули; в конце концов, не зря же так быстро сработал его план – как вернуться живым, если случилось-таки непредвиденное. И заклятие, выудившее из Кора Двейна тайну его укрывища – сработало тоже.
Да, Долину вытянуть сюда не удалось – но, в конце концов, самое главное, что сам мессир жив, здоров, и голова по-прежнему на плечах.
На эту девку, Сильвию, он, как ни странно, совсем не злился. В конце концов, ему-то повезло куда больше – хотя нет, не «повезло». Он никогда не полагался на какое-то там «везение».
Нет, у него всегда имелись планы на любой случай и для любой случайности. Даже для такой, как тогда, в Эвиале, и для этой проклятущей Чёрной Башни. В конце концов, он же вернулся, не так ли?
Над горизонтом поднялись высоченные призрачные фигуры – Молодые Боги спешили к месту возмущения силы. С этими мессиру Архимагу сейчас встречаться решительно не хотелось. Вроде бы – для себя – он выглядел прежним; но кто знает этого Двейна, какие отводящие глаза чары он успел набросить на него, Игнациуса? Уж кто-кто, а милорд мэтр ведал, что бывают истинные иллюзии – такие, о которых тот, на кого они направлены, даже не подозревает.
Поэтому, чтобы не взывать понапрасну к разъярённому божеству: «О владыка Ямерт, произошла чудовищная ошибка!» – Игнациус решил убраться подобру-поздорову. Потом он выяснит, что это за чары, как действуют (если действуют вообще), но сейчас рисковать нужды нет.
Мирок они сработали неплохой, этот Кор Двейн и его подельники, что есть, то есть. И барьеры хорошие, настоящие барьеры, зелёному льду сюда не пробиться. Да, молодцы. Он, Игнациус, всегда признавал чужие успехи и не стыдился учиться.
Сейчас он уносил ноги, стараясь оставлять как можно меньше следов – и магических, и иных. У него лично с Молодыми Богами нет никаких распрей; а что было, то быльем поросло.
Тем более, что и лес тут оказался вполне подходящий, густой, живой. И сам мир – хоть и магоконструкт, но такого уровня, что поневоле восхитишься. И ведь ухитрились даже Молодых Богов сюда загнать!.. Нет, положительно, жаль, что всё так вышло. Было что почерпнуть у этой троицы, было…
Меж тем он достиг самой чащи. Здесь было прохладно и темновато, густая листва скрыла солнечный свет. По дну овражка, меж заросших склонов, журчал ручеёк; Игнациус присел на покрытый мхом валун.
Итак, троица. Кор Двейн – с ним всё понятно, но вот эти двое? Что с ними? Явно не в себе, явно во власти каких-то иных сил. Чёрный фламберг, явившийся из ниоткуда, наводил на определённые размышления. Так или иначе, троица магов – здесь, в полном составе. Во всяком случае, телесно. Но что-то с ними сильно не так, и это может оказаться его шансом.
Нет, всё неплохо, очень неплохо! Жаль домик в Долине Магов, он к нему привык, но, в конце концов, его он отстроит заново. Самое главное, что тут есть магия, а где магия – там он, милорд мэтр, никогда не пропадёт.
Соллей в её призрачной форме собиралась как можно скорее отыскать Кора; планам этим, однако, не суждено было сбыться. Призраки Молодых Богов, поднявшиеся на далёком горизонте, приближались с пугающей быстротой; впереди всех двигался исполин, что даже и в бестелесном виде имел глазницы, заполненные белым огнём.
У Соллей, хоть и лишённой тела, имелись свои причины (и весьма веские) избегать встречи с разгневанным Ямертом. Она не стала испытывать судьбу – её призрачную суть несло одно лишь движение мысли; однако там, на месте схватки, оставались Иммельсторн с Драгниром, облачённые во плоть её и Скьёльда.
Надо понимать, что Иммельсторн всё-таки почерпнула что-то из памяти самой Соллей – во всяком случае, схватила Драгнира за руку и энергично потащила прочь.
Кажется, здесь пойдёт веселье, подумала Соллей-призрак. Мирок этот для таких сил слишком тесен.
…Мессир Игнациус, разумеется, почуял их приближение. И ощутил их гнев.
– Гнусный предатель!.. – загремело совсем рядом. – Мы зрим тебя! Тебе не скрыться!..
Проклятье. Значит, чары этого негодяя Двейна таки работают.
Сейчас милорду мэтру очень-очень хотелось сделаться призраком, сбросить с себя предательскую плоть, но вместо этого вновь пришлось бежать, улепётывать во все лопатки, уносить ноги, уже понимая, что на сей раз уйти вряд ли удастся.
Бесплотная рука протянулась с небес, ухватила его, потащила вверх; Игнациус тоненько заверещал, задёргался, закрутился.
– Великий Ямерт!.. Пресветлый бог!..
Рука сжалась.
– Презренный изменник! – рычал Ямерт. Для призрака он сжимал мессира Архимага на удивление крепко. – Участь твоя будет страшна!
– Это не я! Не я! – пищал Игнациус. – Тебе отвели глаза, великий! Я не Кор Двейн! Я твой верный слуга!..
– Постой, брат, – прозвучал глубокий, низкий женский голос. – Он прав, я вижу. Чары наведены искусно, и обманули на время даже меня.
– Ты не ошибаешься, Явлата?
– Ты забыл, что я – Хранительница звёзд? Я умею смотреть и видеть. Это не Кор Двейн. Отпусти его.
Призрачная рука, немного поколебавшись, опустила мессира на землю, и тот немедля рухнул на колени – ноги его не держали.
Призрак Ямерта возвышался над ним, взгляд горел яростным белым огнём.
– Искусные чары, искусные… – злобно прошипел он. – Но ничего. Доберёмся до всех. Кто ты такой, червь?
Игнациус заговорил, постоянно кланяясь и ударяясь о землю лбом.
– Он не лжёт, – заметил призрак Явлаты.
Мессир Архимаг не лгал. Он не сделался бы Архимагом и не оставался бы им так долго, если бы не умел точно определить, когда нужно солгать, а когда – сказать правду, одну лишь правду и ничего, кроме правды.
– Хм-м, – задумался Павший бог, – всё это, конечно, очень интересно, но что мне теперь с тобой делать, рекомый Игнациус?
– Я стану верно служить тебе, великий! Ведь это новый мир, не знаю, насколько он обширен, но тут тоже можно воздвигнуть храмы в твою честь – твою и твоих великих братьев с сёстра