– Может, и смогу, – хладнокровно ответствовал тот. – Но вот под землю не пробиться даже мне. Только на поверхности.
– Хотя б на поверхности! – хмыкнула адата. – Потом трудно будет – пробираться гномьими лабиринтами радость небольшая. Никогда не понимала этой их тяги к запутанным коридорам.
– Тогда не теряй время, маг, – рыкнул Сфайрат. – Ты уже доказал, что…
– Я уже доказал, – резко перебил чародей, – что я один тут понимаю, что происходит. Выяснить последнее место рождения Алмазного Меча было не столь трудно. Тем более, что по нашим меркам это случилось совсем недавно. А потому – в путь!
– О. О. Какие шустрые, – усмехалась Царица Ночи. Перед ней прямо в воздухе плясала россыпь многоцветных огоньков. Матфей в этой иллюминации ничего не понимал и только хмурился, глядя на довольную чародейку.
– Скьёльд очень, очень торопится. Счёт, видать, уже идёт на часы. Воспользовался порталом. Сложные чары, сложнейшие; смертные маги такими не владеют.
– Как же мы его настигнем? Тоже портал?
– Нет, милый, нам порталы не понадобятся. На Иммельсторне уже есть моя печать, он приведёт нас к брату.
– Но, если у них портал, они же просто заполучат Драгнир и исчезнут отсюда? – недоумевал Матфей. – Что тогда?
Царица лишь снисходительно покачала головой.
– Не исчезнут, милый мой Матфеи. Два младших брата достанутся им относительно легко, а вот со старшим придётся повозиться. Не так-то просто подчинить себе силу чёрного фламберга, меча Смертного Ливня – хотя это один из низших, самых легкодостижимых его аспектов.
– Что такое Смертный Ливень?
– Ах, милый, долго объяснять, – отмахнулась волшебница. – С точки зрения местных пейзан – ужасное зло. Ядовитый, отравный дождь, убивавший всех, кто под него попадал.
– Всех? – удивился Матфей. – А звери, а птицы, а деревья, а трава…
– Я же сказала – долго объяснять, да нам это и не важно. Нам нужен этот Меч, а не какие-то вызываемые им бедствия.
– Хорошо, – смиренно сказал он. – Я следую за твоей мудростью, великая, как за путеводной нитью. Прости мне моё незнание, я всего лишь простой смертный…
На сей раз она шлёпнула его по губам.
– Всё ещё впереди, милый. Скажу тебе так – немного найдётся смертных, могущих похвастаться любовью кого-то из моей родни. Честно говоря, вообще, наверное, не найдётся. Мои братья и сёстры обожают развлекаться, что правда, то правда, только к любви эти их забавы не имеют никакого отношения. И к нам тоже. Я уже сказала – Времени я тебя не отдам, обойдётся. А кем ты станешь… зависит уже от тебя. Кор Двейн и его шайка родились самыми обычными людьми, хоть и очень давно.
«Или они заставили всех поверить в это, – подумал Матфей. – Очень, очень удобно. Пусть враг тебя недооценивает, пусть считает тебя „всего лишь человеком“. А на самом деле…»
Три «человека», три Меча. А что? Соллей вполне можно уподобить Иммельсторну, Скьёльда – Драгниру. Кор Двейн же, самый могущественный и непонятный, очень даже сопоставим с чёрным фламбергом, Мечом без имени. Конечно, это совершенно дикая и ничем не подтверждённая теория, но…
Но Матфей Исидорти знал, что порой следует доверять внутреннему, невесть откуда берущемуся голосу. Гласу рассудка, так сказать, а не хитрым планам, измысленным им – или другими.
– Что же нам сейчас делать, великая Царица?
– Ничего, – усмехнулась она. – Мы будем ждать, пока милостивый государь мой Скьёльд не сделает всю работу за нас и не добудет Драгнир. Без Драгнира им не заполучить и третий Меч, а без третьего Меча всё, ими задуманное, не имеет смысла.
– Но что же он задумал? Что могут эти три Меча? – недоумевал Матфей. – Что они могут по-настоящему, на что способны в руках, знающих эту тайну?
Царица Ночи шагнула ближе, закинула руки ему на шею, однако на сей раз он не дал себе утонуть в её сводящем с ума аромате, несмотря на мигом отозвавшееся тело.
– Приятно ощущать, – мурлыкнула она, – что я так тебе нравлюсь. Что вызываю такое желание. Да-да, это очень здорово – ощущать себя желанной. Просто желанной, без всяких далеко идущих планов.
– Но… великая Царица… Но что же мы станем…
– Тс-с-с! Уж не вздумал ли ты сказать, мол, есть что-то поважнее нашей с тобой любви?
– В-великая…
Чародейка ухмыльнулась и слегка пошевелила пальчиками. Прямо посреди леса, которым маршировали изрядно поредевшие колонны демонов, появился тёмно-синий шатёр, весь расшитый золотыми звёздами, словно из детской сказки.
– Мы с тобой не успели кое-что закончить, – прошептала Царица ему на ухо и потащила Матфея внутрь. – Нет, в самом деле, что может быть важнее нашей любви? Любви, коей я намерена заняться здесь и сейчас?
Когда такое тебе говорит сама Царица Ночи, лучше повиноваться. Сразу и со всем мыслимым пылом, что Матфей и проделал.
Он очень старался.
…Когда она, наконец, утомилась и задремала (хотя как может устать существо, сотканное из чистой магии, и нуждается ли оно на самом деле в сне?), Матфей осторожно выбрался наружу.
Царица Ночи никуда не торопилась и от своих маленьких радостей не отказывалась. Всё это заняло изрядно времени, так что уже спустилась темнота. Демоны частично рассыпались, частично сбились тесными клубками, откуда доносилось смачное чавканье и хруст, так напоминавший хруст костей. Матфей постарался не думать о тех, чьи кости сейчас перемалываются челюстями вызванных им чудовищ.
Чародейка совершенно уверена и в себе, и в своих заклятиях; впрочем, так же были уверены и Кор Двейн со Скьёльдом и Соллей.
Что ты здесь делаешь, Матфей Исидорти, начавший изучать запретные искусства и демонов из таких простых, человеческих желаний? Теперь ты мастер-демонолог, вызываешь и отдаёшь приказы неисчислимым легионам чудовищ…
Время ли сейчас предаваться подобным размышлениям? Они должны победить. Он, Матфей Исидорти, должен победить, а всё остальное неважно.
А что такое – твоя победа? В чём она? Собрать все Мечи и вручить их Царице Ночи? Чтобы она использовала их… для чего в точности? Определённого ответа он ведь так и не получил. «Пригодятся в хозяйстве», так, кажется?
Созвездия над его головой были совершенно незнакомы, очертания их ему ничего не говорили. Там, за небом, разворачивается незримая битва, если он правильно понял Трактирщика. И от её исхода зависит, останется ли для него, Матфея, хотя бы и крошечный клочок сущего – или же всё исчезнет.
Мельком он даже пожалел хозяина корчмы в смертных пределах. В конце концов, Матфей сам сражался за почитаемое верным, аватар же Великого Духа только и мог, что посылать в бой таких, как Матфей.
И всё-таки плохо быть пешкой. Плохо слепо исполнять приказы Царицы, ничего в них не понимая. Плохо, что он, смертный, не знает и не сознаёт, что им делать с Алмазным и Деревянным Мечами, что задумала чародейка – ведь, несмотря на всю любовь (или «любовь»?) к нему, Матфею, раскрывать свои замыслы Царица не торопится.
Демоны, которых он призвал? Полноте, да так ли они ей нужны? Небось и без них бы справилась. Конечно, Кор Двейн как-то сумел изловить её и заточить, а потом покончить и с остальной её роднёй – может, волшебник Скьёльд тоже на это способен? Уж не связался ли он, Матфей, с заранее обречённой на поражение стороной?
Мысль эта чем дальше, тем больше беспокоила Матфея. Если он чему и научился в своих странствиях и потом, в учениках у Кора Двейна, – так это важности выбора стороны, когда сам стороной сделаться не можешь. Конечно, иной умник скажет, что лучше вообще сидеть и не высовываться, но стоило Матфею вспомнить монастырь Сил Святых, где начался его путь, так бывшего клирика враз передёргивало.
Нет, нет, когда приобщился великих тайн, пути назад уже нет. Жажда невероятного выжжет тебя изнутри, оставив одну пустую оболочку. Ты вечно будешь сожалеть о несвершившемся, и даже покойная жизнь не доставит радости.
– Размышляем, мой милый Матфеи? – промурлыкал за плечом голос Царицы.
Матфей едва не подскочил.
– Что же ты так боишься? – продолжала ворковать она, подходя ближе, густо-синий, почти чёрный цвет платья сливался с ночью вокруг. – Или ты размышлял, как бы повыгоднее предать меня, милый?
У Матфея дрогнули колени, лоб враз покрылся испариной.
– Ц-царица…
– Я не обижаюсь, – сообщила она. – Люди слабы, а ты всё ещё человек, ты слишком многого боишься, ещё не поверил до конца ни в меня, ни в себя, хотя уже пора бы. Мало кто может похвастаться тем, что побывал у Трактирщика и вернулся обратно.
– Царица… – выдавил наконец Матфей. – Прости… я не понимаю твоего плана…
– Мой план очень прост, милый, – пожала она великолепными плечами. – Я люблю тебя. Да-да, люблю, со всеми твоими недостатками, изъянами, хитростью, некоторой трусоватостью, самовлюблённостью и прочим. Но это делает тебя… живым, Матфей Исидорти. И я хочу, чтобы ты оставался со мной. Но ты горд, любимый, ты не можешь быть игрушкой, куклой, которой потешатся миг, а потом выбросят за ненадобностью. Таковых у меня было много… о, тебе это не понравилось. Ревнуешь, милый, и это хорошо. Я знаю, что ты меня тоже любишь, хотя и боишься в этом себе признаться. Впрочем, об этом хорошо шептаться на подушках, а сейчас ты хотел узнать, что я задумала?
Она играет со мной, с нарастающим ужасом подумал Матфей. Вcё время своего монолога Царица кружила вокруг него, словно хищная оса-наездник вокруг добычи.
Пот покрывал уже не только лоб, но и виски, и щёки. Матфей сжал кулаки, ногти вонзились в ладони. Он понимал – пожелай эта женщина… нет, эта сущность – и от него не останется вообще ничего, даже, наверное, и той субстанции, что добралась до жилища Трактирщика.
– Я хочу, чтобы ты любил меня по-настоящему. – Она вдруг обняла его, крепко прижалась. – Ты любишь, но ты и боишься. Люди всегда боятся непонятного. Поэтому нам нужны Алмазный и Деревянный Мечи. Никто так и не понял их скрытой сути, даже мои сородичи, даже Кор Двейн, чтоб ему лопнуть. Мы высвободим силу этих Мечей… хо