И, когда рана закрылась окончательно, ему показалось, что великое Древо вздохнуло с облегчением. А может, это были просто шутки тумана. Или ветра.
Зато теперь перед ним появилась тропа, словно могучее дерево само указало ему путь.
…Железный Лес кончался. Хаген знал это так же твёрдо, как своё собственное имя. Стволы деревьев сделались тоньше, сами деревья – ниже. Поднялся робкий подлесок; перекликнулись беззаботные пичуги над головой.
Хединсейский тан теперь чётко ощущал чужой след. Впереди шли двое, и там, откуда они явились, только что всласть погуляла смерть. Был с ними и кто-то третий, но кто – Хаген сперва не понял, он лишь ускорял шаги.
А потом лес сменился безжизненной каменистой пустыней; за ней на горизонте поднимались мрачные серые горы, их вершины, не белые, как положено бы, сверкали иссиня-чёрными остриями, словно выкованными из знаменитого тёмного железа гномов.
След уходил дальше, прямиком в пустыню.
Хаген, тан Хединсея, торопился. Время истаивало, уходило, словно кровь в песок, и, если рану не закрыть, скоро всё сущее истечёт этой незримой кровью. Увы, все умения Динтры бы тут не пригодились. Оставалось надеяться, что залеченный корень священного ясеня (или же его отражения) даст им продержаться ещё хоть сколько-нибудь.
Тан вспрыгнул на подвернувшийся валун, вгляделся: так и есть, вдали смутно белело крошечное, едва заметное пятнышко. «Белый зверь», о котором успела предупредить мать.
Оставалось лишь следовать за ним.
Сколько прошло времени, Сильвия не знала. Мессир Архимаг приходил, уходил, возвращался, раздражённо морща лоб:
– Остолопы. Какие всё-таки остолопы!.. Ну дети, милочка, сущие несмышлёныши. Честное слово, оставил бы тебя с ними управляться, не окажись ты такой дурой в других делах. Да, а ниточка-то, ниточка заветная – она уже почти и готова. Силён ты, братец Кор, куда как силён; вот потому-то мы тебя сперва инкапсулируем, потом декапитируем, напоследок кремируем и пепел наитщательнейшим образом развеем в Межреальности, чтобы уж точно – никаких вторых шансов.
– Мессир… – прохрипела Сильвия. – Мессир… смилуйтесь… простите дурёху… сделайте… что хотите, только… смилуйтесь…
Она ненавидела себя за эти слова, но, чтобы отомстить, – она должна выжить. Мёртвые тоже, конечно, мстят, но некромантией в должной для этого степени она не владела. Да и Хаос исчез, словно умер.
– О! – притворно удивился мессир. – Надо же, как запела!.. Что, страшно стало, милашка моя? Правильно, что стало. Только вот так и не поняла ты, что милорд мэтр, архимаг Игнациус Коппер вторые шансы никому не даёт. Ты свой выбор сделала. Пыталась меня обмануть, подставить – ну так теперь и не жалуйся.
– Я… вас… спасла…
– Пхе! Тоже мне, заслуга! – пренебрежительно скривился мессир Архимаг. – У меня всё было распланировано. Если не ты – это рано или поздно бы сделал кто-то другой, и…
– Сделал бы… кха, кха! Когда здесь бы уже был один зелёный кристалл? Ложка-то дорога к обеду!..
Сильвия сама не знала, как ей удалась эта тирада и откуда на неё нашлись силы. Правда, стоило ей закончить, как голова тотчас же закружилась, а в глазах потемнело.
– Хм. Пожалуй, это не лишено смысла, – ухмыльнулся мессир. – Ну, так и быть – помни мою доброту!.. Силы тебе не верну, не надейся. Вот сейчас ниточка совсем укрепится, мы её переймём, затянем как следуем, якорьков навешаем – и позабавиться с тобой можно будет, милочка. Поскольку дед тебя сёк явно недостаточно, мы начнём именно с этого, для разогрева, так сказать. А потом… может, и прокатишься чуток на коньке – да не пугайся ты так, не до смерти прокатишься! Очень надо мне потом возиться с голыми и дохлыми девчонками!..
Он пренебрежительно фыркнул и вновь занялся своими аппаратусами.
Сильвия лежала ни жива ни мертва. Нет, розог она не боялась. Будет больно, очень больно, но вытерпеть можно. А вот пресловутый «конёк»… мерзавец, извращенец проклятый, мучитель, палач-любитель – а прикидывался добрым дедушкой!..
Игнациус отвлёкся от своих кристаллов, кротко взглянул на девушку, вздохнул – кажется, вполне искренне.
– Милочка, каждый из нас, кто наделён силой, носит в себе и свет, и тьму. И иногда для того, чтобы тьма совсем бы не залила свет и не свела чародея с ума, ему требуются, гм, небольшие злодейства. Совсем мелкие, незначительные в сравнении с творимым им добром. А мы, чародеи, таковы, каковы мы есть – уж тебе-то, милочка, этого да не знать!.. Если в тебе есть тьма и она требует жертву – лучше эту жертву принести, поверь мне, дорогуша. Вот в подвальчике этом, – он широко повёл рукой, словно предлагая Сильвии восхититься арсеналом пыточных устройств, – побывало не так уж и много юных дев. Совсем немного, если учесть мой, гм, почтенный возраст. И если сравнить с тем, чего мне удалось благодаря этому добиться!.. – Он махнул рукой. – Право же, даже спорить смысла нет. Лежи-лежи пока, ещё немного, ещё чуть-чуть; ну, а коль порадуешь меня, старика, так и быть – приму во внимание твои заслуги и смягчающие обстоятельства. Добивать не буду, хоть – кто знает? – может, ты сама у меня смерти просить станешь.
– Не… стану… – выдавила Сильвия. – Только… пощади… умоляю… ты же их знал… деда… отца… маму…
– Знал, конечно же, – ласково отвечал Игнациус. – Поэтому, милочка, лежи и жди, пока до тебя у меня дойдут руки.
Нить, тянущаяся из тёмной глобулы, и в самом деле утолщалась и проявлялась прямо на глазах; сверкала всеми цветами радуги, переливалась, такая радостная, словно ярмарочное украшение над шатром бродячего чародея-иллюзиониста. И одновременно всё сильнее бурлили, кипели и пузырились жидкости в колбах, всё ярче сверкали кристаллы; басовитое гудение заполняло подвал, словно тут поселился целый пчелиный рой.
Лицо Игнациуса блестело от пота, он тяжело дышал; несмотря на всё его искусство, чары давались ему недёшево.
– Уфф… всё, – выдохнул он наконец, почти рухнув на лавку. – Шедевр, моя дорогая, настоящий шедевр получился, скажу без ложной скромности. Передвигаем всю Долину, и притом безо всякого «кольца», как в прошлый раз. И не просто передвигаем – преодолеваем барьеры Творца! Шутка ли, сама подумай!..
Скрипнув зубами, Сильвия молча признала, что старый хрен, как ни крути, но и в самом деле прав.
– Долина как единый магоконструкт! И горы, и озеро, и речки, и леса, и поля – всё! И протащить это предстоит сквозь игольное ушко одного заклятия, да так, чтобы никто ничего и не заметил, а то свалится ещё кто-нибудь ненароком с ковчега нашего…
Мессир Архимаг явно любовался собой. И ему страшно хотелось поговорить. Причём поговорить с той, кого он, хоть и ругая на словах, но признал равным противником, кто заставил его попотеть.
– Не смотри, что я тут вещаю, – ухмыльнулся он, вновь явно прочитав её мысли. – Знаю, знаю, сам над таким смеялся. Вот Салладорец небезызвестный тоже страсть как любил поговорить, из-за чего плохо и кончил. Но то Салладорец, его враги были перед ним, свободны, ничем не стеснены; а тебя, милочка, Кор Двейн вскрыл и опустошил полностью, словно вино из амфоры всё вылил. Ну и я кое-что добавил. Потому-то ты и лежишь, бедняжечка, и только зубками белыми поскрипываешь, вместо того чтобы огнешаром мне в физиономию запустить.
Он был прав, проклятый старик. Сильвия ничем не могла в него запустить, даже собственными панталонами.
Ей очень хотелось позвать его. Даже от одного имени становилось легче, хоть и непонятно, почему; но Игнациус это мигом прочтёт и будет только смеяться. Что-то вроде «жди, жди, тебя никто не спасёт».
Она прижалась виском к холодному камню. Игнациус что-то бубнил, бахвалился – она не слушала. Сильвия тщательно, медленно и осторожно катала образ Хагена в сознании, не давая ему оформиться, воплотиться, словно художник, до самого конца не прорисовывающий герою на своей картине чёткие черты лица.
Она не отдаст его Игнациусу.
Райна и Трогвар шагали рядом. Два врага – впрочем, врага ли? Скорее уж два жреца Третьей Силы, исполнявшие кровавый и жуткий обряд. Они не довели схватку до конца, но ни Орёл, ни Дракон не выказали им недовольства.
Белый тигр Барра крался впереди, возникая бесшумно, точно призрак, меж громадных, вставших отчего-то торчком, валунов: мол, всё хорошо, путь свободен.
– Каменная Пустыня… – проговорила Райна, озираясь. – Хекса напророчила мне второй круг по пустыне и третий – по Мёртвым Горам… Но с кем мы должны тут сражаться? В Железном Лесу был дракон, тварь Дальних – ты знаешь, кто такие Дальние?..
Трогвар кивнул.
– В мою службу Духу Познания о них довелось услыхать немало.
– Я его сразила, того дракона.
– Едва ли это поможет, – вздохнул Крылатый Пёс.
– А ты знаешь, что именно может помочь? – в упор спросила валькирия.
Трогвар развёл и вновь свёл крылья.
– Я принял свою долю, воительница. Дух Познания никогда ничего не совершает просто так. Я привык ему верить. И потому, раз он привёл нас сюда и заставил сражаться…
– Я прошла через тысячи битв. Может, даже тысячи тысяч. Рядом со мной гибли полки и армии, но… минотавров мне жалко, – вдруг призналась Райна.
– Я знаю, что с ними всё так хорошо, как только может быть, – твёрдо сказал Крылатый Пёс. – Третья Сила властвует, оказывается, и над временем. Они призвали бойцов из самых разных эпох, даже из разных эонов. Не печалься, воительница, твои минотавры прожили свои жизни.
– Они были живыми…
– Все мёртвые в чертогах Демогоргона были когда-то живыми. Видать, Соборный Дух может дать им на краткий срок свободу.
– Чтобы они вновь погибли?
– Если такова цена спасения сущего – они должны погибнуть. И мы с тобой, воительница, тоже.
Молчание.
– Куда мы идём? – вдруг спросил Крылатый Пёс.
– Следом за моим тигром. Если Орёл и Дракон желают, чтобы мы прошли ещё какие-то испытания, то пусть благоволят послать их нам поскорее, – сердито бросила Райна.
Крылатый Пёс задумался.
– Здесь не испытания, воительница. Здесь какой-то невообразимо сложный обряд. Никто в сущем не всесилен; Третья Сила не может просто возжелать чего-то, и оно исполнится. Закон Равновесия не даст. Поэтому требуются иные, окольные и долгие пути.