Никто не дерзал подступить вплотную к бурлящей каменной чаше. Медведь Беорст уселся, пригорюнившись, тоскливо взирал на лёгкий парок, поднимавшийся над поверхностью словно кипящей, но остававшейся холодной воды. Тхенчана медленно обползала Урд кругом, словно пытаясь вычертить какую-то магическую фигуру, но приблизиться, как и остальные, не решалась.
Отта Локка сложила мягкие крылья, что-то шептала, словно вознося моления. Сыскавшиеся кентавр Æацелл, адата Умис, другие – все стояли, как будто молчаливо оплакивали грядущий конец Источника.
Асы не пришли и, быть может, оно и к лучшему, думал Ракот. Они сами прожили с источником, отражением истинного Урда, невесть сколько веков до Боргильдовой битвы, так что тут они не помогут – будут только мучиться.
Древние молча ждали. Отта начала плакать, совершенно по-человечески. Белокрылая гарпия Умис осторожно подобралась к ней, обняла, и две птицеженщины зарыдали уже вдвоём.
Ракот приблизился к Урду последним – гигант, сотканный из чистой Тьмы. Владыка Мрака, каким он пребывал когда-то, до того дня, когда маги Мерлина ворвались в тронный зал его Цитадели, павший – и вновь воскресший.
Он знал, что должен сделать. И, ранее не ведавший колебаний, он сейчас преступно мешкал.
Я воин, а не палач. Я брал миры штурмом, я не рубил головы на эшафотах. Я не предавал пленных лютой казни. Но сейчас – я подступаю к беззащитному Урду не как воитель, но как убийца. А рука моя не должна дрожать – как не дрожала в прошлом.
Древние раздались, давая ему дорогу. Ракот застыл один над пузырящейся водой; как всегда, длили вечный свой танец песчинки на дне.
Ну, повелитель Тьмы, владыка Мрака, Ракот Восставший, бросивший вызов самому Ямерту и почти что победивший? Ракот, не боявшийся ни крови, ни смерти, бившийся и убивавший – теперь колеблешься?
Он оглянулся – позади него чёрная глобула с пленённым братом Хедином, повинуясь несложным кинетическим чарам, покачивалась, не касаясь тверди Обетованного. Как её вскрыть, Ракот не знал. И этот странный лекарь Фиделис не знал тоже – они вместе с Айвли, невысокликами и собравшимися тут подмастерьями бродили вокруг капкана, но непохоже, что хоть что-то способны были с ним сделать. А, вон и Триэль Фаэртала тоже здесь, и даже эльф-вампир, давно где-то пропадавший, – такой смурной, словно потерял любовь всей своей жизни, если, конечно, так можно сказать о вампире; все, все кто мог, пришли сюда.
Не тяни, Ракот. Если не ты, то кто же? Урд может остаться в неизменности, но что толку, если сгинет всё сущее и он вместе с ним?
Владыка Тьмы вздохнул, и руки его, обратившиеся двумя потоками клубящегося мрака, коснулись краёв каменной чаши.
Хедин никуда не спешил. Если уж угодил в капкан, первое правило – не биться, не дёргаться. Они с Ракотом уже побывали в подобной ловушке, и тогда достаточно быстро освободились. Эта западня оказалась куда крепче и куда искуснее.
Мрак, тишина, абсолютная недвижность. Познавший Тьму сбросил привычную оболочку, становясь, как и раньше, мельчайшей сущностью, что проскользнёт меж самых крохотных частиц, слагающих плоть Упорядоченного.
Никакая ловушка не абсолютна. Тот, другой Хедин, нашёл способ пробиться даже сквозь барьеры Творца, прокладывая дорогу их с Ракотом воинству. Он же, Хедин, поднявшийся по золотому лучу, достигший его конца и вернувшийся сквозь изнанку сущего – обязан выбраться тем более.
Он застыл, ощупывая свою темницу – подобно заключённому, простукивающему стены камеры в поисках скрытых пустот за кладкой. Слабина должна отыскаться, не может не найтись!..
Однако время шло, а щели не находилось. Внутренности шара казались сплошными, идеально сомкнутыми, без слабых мест.
Стой. Погоди. Ты слишком спешишь.
Хедин замер, заставляя умолкнуть всё, ещё доносившееся до него; даже смутный шёпот душ, так и остающихся с мечом Ангелов Пламени.
Суть Нового Бога медленно вбирала в себя отзвук стен его тюрьмы.
А они, эти стены, в свою очередь вибрировали, воспринимая колебания самой плоти Упорядоченного.
Уловить это было трудно даже для Нового Бога, прошедшего золотым лучом, и всё-таки мало-помалу Хедину удавалось настроиться на эти слабые, почти неощутимые колебания.
Те, кто пытались сделать его западню совершенно непроницаемой, справились со своей работой очень хорошо. Однако безупречность исполнения оказалась коварна: тёмная глобула воспринимала дальние биения Упорядоченного, и такой, как Хедин, мог в этом разобраться, несмотря на всю сложность.
Упорядоченное сжималось.
Дальние наступали, и живое пространство оборачивалось мёртвой, идеальной недвижи́мостью.
Зелёный кристалл поглощал абсолютно всё, и всё погружал в полный, абсолютный же покой.
Но, с другой стороны, сжимаемое живое пространство становилось богаче той самой животворящей силой, что зовётся магией. Магия была последним, что вбирал в себя зелёный кристалл, она, словно и впрямь живое, разумное начало, пыталась сохранить себя, отступала, оттягивалась под натиском кажущегося непобедимым врага.
Хедин искал. Он отчаянно пытался понять, что же творится сейчас в «живой» части сущего, но не только.
Он искал Сигрлинн.
Он вернул её, скользящую по волнам чёрного пламени Хаоса, обратно в Упорядоченное; вернул – и сам двинулся по золотому лучу.
И вот лишь здесь, в ловушке – что за горькая и злая ирония! – он ощутил её присутствие в сущем.
Великий Предел, мера различия. Разница, граница, где свет переходит в тьму, ночь в день и так далее. И она была здесь. Очень-очень далеко, но была. Её поступь (если, конечно, это можно назвать поступью) он не спутал бы ни с чьей.
Поступь была осторожной и неуверенной. Больше ничего – только отзвук её движения сквозь сущее.
Отзвук, постепенно становящийся всё громче и отчётливее.
– Стой! Стой, брат!..
Ракот вздрогнул. Этот голос – не может быть!..
– Стой, умоляю!..
Он медленно обернулся – клубящийся столп мрака, нависший над бурлящим источником, готовый принести его в жертву.
Она застыла в дюжине шагов от Восставшего, Древние почтительно раздвинулись, давая ей дорогу, Тхенчана, правда, глядела на новоприбывшую без особого восторга.
– Я успела, – обессиленно выдохнула Сигрлинн. И почти что рухнула там, где стояла.
Платье, словно бы запылённое, потрёпанное в дальней дороге, кое-как, наспех собранные волосы, босые ноги. Сильно запавшие глаза, ввалившиеся щёки – чародейка могла принять любой облик, так почему же такой?..
– Потому что я несвободна, – через силу попыталась улыбнуться она. – Потому что это, – она обвела собственное лицо, – отражает мою нынешнюю суть. Не знаю, когда обрету истинную свободу, и обрету ли. Но это неважно – погоди, брат, остановись!
– Что с тобой приключилось, сестра? – принял её тон Ракот. – И откуда ты знаешь, что я собрался сделать?..
– Мелкое преимущество быть развоплощённой до самой последней сути, – бледно усмехнулась чародейка. – Мы с Райной побывали у Дальних…
– С Райной? – мрачно спросил Ракот. Эх, Райна…
– С ней. А потом… я прошла сквозь Хаос, брат, я ощутила этот ужас. – Сигрлинн зябко поёжилась. – Хедин… где Хедин?
Ракот молча кивнул на чёрную глобулу.
Сигрлинн вздрогнула. Побледнела. Восставший видел, как сжались её кулаки.
– Кто? – спросила глухо.
– Какие-то… конструкты, – досадливо отмахнулся Ракот. – Но погоди, сестра! Почему я должен остановиться?..
– Дальние наступают, так?
Восставший кивнул.
– И тебе кажется, что это единственный путь, чтобы их остановить?
– Есть идеи получше? – огрызнулся Владыка Мрака.
– Прости, – тотчас повинилась Сигрлинн. Это на неё никак не походило.
– Два источника у нас, у Тьмы. Ещё один – ложный – уничтожен. Остался последний, Урд. После этого…
– Да, ты объединишь всю магию сущего, – кивнула Сигрлинн. – Стянешь всю её в единый кулак, ударишь, словно тараном. Так?
– Так.
Сигрлинн покивала. Она так и сидела, подтянув колени к подбородку и целомудренно одёрнув пониже подол платья – словно выбившаяся из сил пастушка.
– Ты понимаешь, что удар может быть только один?
Ракот хмыкнул.
– За кого ты меня принимаешь? Разумеется, только один. После этого все три Источника иссякнут. Их придётся оживлять. Но если мы не…
– Я знаю, – перебила Сигрлинн. – И я понимаю тебя. Однако послушай меня, прошу!..
– Со всею радостию, – вздохнул Ракот. – Идея затенить Урд мне и самому не нравилась, я просто не видел иного выхода.
Сигрлинн опять быстро кивнула, протянула руку – кентавр Æацелл галантно протянул мускулистую длань, помог подняться.
– Магия Упорядоченного – это ещё не вся сила, брат. Ты забыл о душах.
– А что с ними можно сделать? – искренне удивился Ракот. – Души – это души. Они ушли. Они в домене Демогоргона. Они в царствах мёртвых, где уцелели. Или ты… да нет, не может быть!..
– Магия крови, да, брат? – Сигрлинн без сил опустилась на каменный окоём вокруг Источника. – Нет, не она. Пока не она. Хотя… я удивлена, что безжалостный Владыка Мрака, жестокий Тёмный Властелин не додумался до этого.
– Как говорит брат Хедин, «пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость», – мрачно отозвался Восставший. – Есть цена, которую я не готов платить даже сейчас. Да и сколько потребуется той крови? Ты же знаешь, я не прибег к этому средству, даже когда Мерлин с остальной шайкой ворвался в мой тронный зал.
– Знаю. Помню. – Сигрлинн склонила голову. – Нет, не магия крови, брат. Магия ушедших душ.
– Некромантия?
– Нет. Послушай, вот мы трое – кто мы? Ты – Действие, Хедин – Мысль. А я?
– Ты?.. Ты тогда – Чувство?
– Верно. Я – чувства. Эмоции. Ведь не зря же вы с Познавшим Тьму обернулись мужчинами, а я – женщиной?
– Но что можно сделать с чувствами? Обратить их в силу, но как? И ты уверена, что соберёшь таким образом больше, чем я – с трёх затенённых Источников? А может, нужен двойной удар – твой и мой?