Поэтому Матфей и не усердствовал. Какие там концы сущего, это ещё надо посмотреть, а демоны ему самому нужны.
Он повторял и повторял эту мысль, заполнял сознание разными её вариантами, просто потому что иначе становилось совсем уж страшно.
А вдруг оно всё так и есть?.. И никакого тебе, Матфей, королевства с тронным залом, соболиной мантией и золотой короной. Никакого… вообще ничего.
От мыслей этих становилось донельзя скверно.
Но пока что всё шло хорошо, и даже очень.
Совсем небольшой ценой ему удалось выполнить веление Царицы – и дракон, и крылатая его девка поддались на уловку Матфея, дали себя отвлечь и оттянуть от колдуньи с заветными Мечами. С нею Царица обещала покончить самолично. Забрать Мечи, и…
«И зачем ей потом он, Матфей?» – вдруг обожгла мысль. Царице требовались Мечи, Мечи и больше ничего. А все слова, что она говорила, так это ведь просто слова. Она, Царица, в конце концов, даже и не человек. Заберет Мечи и скроется, а ты, Матфей, выбирайся уж сам, как сумеешь.
Что поделаешь, в этом мире каждый за себя.
Но, быть может, это ещё не самый плохой исход? Пусть себе Царица отправляется куда подальше с этими Мечами, коль они ей так нужны. Он, Матфей, уж лучше найдёт себе какую-нибудь обычную девушку, ну или даже эльфку, буде так захочет – со своим-то королевством многое можно будет себе позволить!
И потому он осторожно и аккуратно водил увлёкшегося дракона с его белокрылой спутницей, водил кругами, не подставляя демонов под особо сокрушительные удары и просто ожидая развязки. Если это настоящий дракон, беду со своей женщиной он почует мигом. Конечно, странный союз, драконы редко выбирают смертных людей себе в спутники – это Матфей запомнил, ещё будучи учеником Кора Двейна.
А учуяв беду, помчится туда быстрее ветра.
Однако время шло, а дракон так и гонял Матфеевых демонов. Потери хоть и медленно, но росли. Проклятье, ну чего эта Царица так долго возится?! Смертную чародейку, даже и с Мечами, Царица должна была просто смахнуть и не заметить.
Матфей ждал. И беспокойство его росло с каждой минутой.
Росло до такой степени, что он начал думать: а не открыть ли себе дорогу прочь из этого мира вместе со всеми демонами, захлопнуть ворота – а они тут пусть сами, как хотят?
Было соблазнительно. Очень. Но, с другой стороны, если Царице взбредёт в голову отыскать его после этого и отомстить…
Матфей поёжился. Умирать – это очень страшно и очень больно. Познано на собственном опыте.
И он не решился. Продолжал ждать, хотя внутри всё начинало содрогаться от мысли: что-то пошло не так.
Клара ощущала, как отступает пламя, как возвращается власть над телом. Спасительный лёд быстро отвоёвывал её у насланного Царицей Ночи огня. Да, лёд этот был мёртвым – но она-то, Клара, при этом оставалась жива!
Противница её наконец почуяла неладное. Клара Хюммель уже не умирала, совсем напротив – упёрлась кулаком в песок, приподнялась…
Царица Ночи прошипела неразборчивое проклятие. Бело-лунный бесплотный клинок отвесно рухнул, нацеливаясь перерубить Кларе шею – но навстречу ему взметнулся чёрный, темнее ночи, фламберг.
Клара вдруг поняла, что не дышит. И что тело её движется если не само по себе, то с куда меньшим её, Клары, участием.
Она уже вскочила на ноги, она встретила фламбергом клинок Царицы; лезвия столкнулись, Клару отбросило назад, к самой линии прибоя. Оружие Царицы втянулось обратно ей в руку, миг спустя исчезла и рука; мрак вновь ринулся на Клару со всех сторон.
Клара прокрутила вокруг себя тёмный фламберг, меч рассёк нахлынувшую черноту, и она вновь ощутила, как лёд в её жилах жадно поглощает катящиеся сплошной чередой заклятия.
Этот лёд повиновался её приказам, впитывал чужую магию, и Клара сознавала – она жива только благодаря ему.
Но быть живой – этого мало. Как справиться с существом, состоящим из одной лишь чистой магии?..
Силой? Нет, силы у Царицы Ночи всегда окажется больше.
Какими-то невероятно изощрёнными чарами? Едва ли, та же самая Царица наверняка куда более искушена в теоретической магии.
Мечами? Артефакты такого рода коварны, смертельно опасны для неосторожного мага, но что остаётся делать?.. Ни Сфайрата, ни Гелерры не видно, что с ними – неведомо; а она, Клара, всё тянет!
Вампирий лёд, спасший чародейку от огня, сделал, похоже, холодными и рассудочными даже её мысли. Клара стояла, выпрямившись, расправив плечи, и чёрный фламберг вдруг сделался совершенно невесомым, словно только и ждал пробуждения так долго скрытой в ней сути, наследства Ан-Авагара.
Холод окончательно загасил пламя, а вот фламберг, напротив, прямо-таки полыхал скопившейся в нём мощью.
Оставалось лишь найти для неё цель.
Царица Ночи уже не предавалась высокопарным речам, не тратила время на поддержание человеческого облика. Она была здесь, рядом, предусмотрительно расточив себя, разделив и растянув; она была повсюду: в воздухе, в песке, в воде – и во мраке, конечно же.
Жечь? Разить молниями?.. Нет. Царица просто пропустит этот удар над собой.
Замораживать?..
Вампирья суть была чужда фламбергу. Его стихия – чистое разрушение, он Меч гнева и мести. Но она, Клара, здесь не просто так, она вывела чёрный клинок из небытия, она дала ему новую жизнь – он должен повиноваться!..
Но самое удивительное, что ей повиновался теперь и заполнивший её холод. Послушно потёк через руки, ладони и пальцы сперва в эфес чёрного фламберга, затем в сам клинок, в его края, извивы и остриё.
Чернота меча сменилась сероватым свечением. Накопленная сила никуда не исчезла, она лишь изменялась, готовая разить.
И теперь уже неважно, где ты прячешься, Царица.
Фламберг вздрогнул, и всё вокруг Клары вмиг обернулось льдом.
Нет, не возникла исполинская ледяная глыба, на первый взгляд вообще ничего не изменилось, но Клара знала – чувствовала – что сила эта сковывает сейчас всякое движение магии, морозит, да так, что цепенеет всё, к чему она притронулась.
Да вот же она, Царица – замершая, как всё вокруг!.. Раскинувшаяся, окружившая собой Клару – но застывшая!.. Ненадолго, но ей, Кларе, и этого хватит…
– Вот и отлично, вот и молодец, – раздался спокойный, уверенный голос Скьёльда.
Сквозь застывшую силу трудно протиснулась совершенно иная, замешанная на Хаосе – чуждая всему известному Кларе. Этим системам не учили в Академии, Клара понятия не имела, что такое вообще возможно.
Сдавленный вопль Царицы – словно через затолкнутую в рот тряпку.
Лёд рассыпался, его место занимал скованный, взятый на цепной повод Хаос.
Он пробивал бесчисленные ходы в вампирьем окоченении, не давая в то же время освободиться самой Царице; словно ловчий драконейт, разрывающий для хозяина передними лапами норы, где синие фениксы прячут драгоценные яйца, так и Хаос подбирался всё ближе к Царице, сгребал, сгонял, заставлял как-то стягиваться воедино – похоже, что Царица Ночи больше пока что ничего и не могла.
– Вот и всё. – Всё-таки Скьёльд чуть-чуть задыхался. Недаром, ой, недаром давалась ему эта магия!.. – Отпускай свою силу, досточтимая Клара. Царица Ночи пленена. Вот она, здесь, у меня в ладанке. – И он похлопал себя по широкой груди. – Мы одолели, госпожа моя Хюммель. Мечи наши, все три. Теперь осталось лишь правильно пустить их в ход…
Он говорил спокойно, уверенно, лишь не мог никак справиться с одышкой.
– А так – я поздравляю, госпожа Клара. Ловко, очень ловко. Надо же, какой сюрприз приготовить!.. И никто ведь ничего не почувствовал, даже мы с Кором!..
Клара молчала. Она вдруг ощутила, что Царицы Ночи и впрямь нет, та исчезла, собранная и спелёнутая этим странным чародеем с драконами на выбритом черепе. Значит, он всё это время притворялся обессиленным?..
– Да, прощения за это небольшое представление я не прошу, – продолжал разглагольствовать Скьёльд. – Это, дорогая Клара, было необходимо. Мы победили, Царица Ночи пленена, все три Меча собраны, всё хорошо. А дракона вашего с Гелеррой я сейчас призову. Насчёт демонов и того паренька беспокоиться не стоит. Пусть убирается на все четыре стороны. Потом, если захотите, найдёте его и шкуру спустите, хотя, повторюсь, я бы и руки об него марать не стал. Демоны сами его схарчат рано или поздно. Они долго такие издевательства терпеть не любят…
Клара молча слушала. Ей следовало бы ощутить гнев, ярость, бешенство; но вместо этого в сознание снулыми рыбами вползали какие-то трупы мыслей: «Его надо убить. Это доставит мне удовольствие. Его надо убить – он обманул меня и, умри я, несомненно, всё равно справился бы с Царицей и забрал себе Мечи. А теперь он лжёт и изворачивается, чтобы я сама отдала ему и фламберг, и Иммельсторн с Драгниром…»
Это были мысли какого-то ходячего мертвеца. Рассудочные, абсолютно спокойные, словно последовательность инструкций в учебнике чар.
Но Клару это не ужаснуло. Точнее, она подумала, что должна была б именно ужаснуться, но нет. Просто стояла, опустив фламберг, глядя на довольного, словно обожравшийся сметаной кот, Скьёльда.
А тот и впрямь пошевелил пальцами, встряхнул кистями, словно музыкант перед особенно сложным исполнением. Клара ощутила колебания силы, посланный во все стороны зов; сейчас Сфайрат вернётся. Всё и в самом деле кончилось, совсем. Вот они, заветные Мечи; что дальше?
– Что дальше? – безо всякого выражения повторила она вслух.
– Дальше ты, досточтимая Клара, будешь так любезна передать мне Мечи, – вежливо улыбнулся Скьёльд. – Мы ведь шли именно за ними. Из-за них претерпели всё это. И вот – достигли! Дальним это не понравится, я знаю.
В ночи захлопали крылья. Да, вот он, Сфайрат. Дракон. Муж. Отец её детей. Рядом мелькает что-то белое – адата Гелерра. Где-то в темноте лежит бесчувственная Ирма. Бесчувственная, а может, и вовсе бездыханная. Ну и пусть. Какое это теперь имеет значение?
Я же мертвая, констатировала Клара.
Сознание вяло попыталось возмутиться: как это так, «мёртвая»! «Я мыслю – следовательно, я существую»!