Хедебю.
Где возвышалась зелёная полусфера, заключившая в себе Спасителя.
– Там вокруг всё уже мёртвое, – вгляделся Ракот.
– Тем лучше. Можешь не сдерживать Тёмные Легионы.
Тьма, ныне составлявшая плоть Восставшего, всклубилась сильнее.
– Погуляем напоследок, – усмехнулся он, словно прокутивший всё матрос, кому завтра выходить в море.
Сигрлинн молчала. Глядела, прищурившись, на изгиб материка, где по берегам глубокой бухты раскинулась Хедебю, и словно прикидывала, куда нацелить собственный удар – один-единственный, но смертельный.
– Так начинаем или что? – нетерпеливо бросил Ракот.
Сигрлинн искала взгляд Хедина. А тот упорно его прятал.
– Начинаем. Подмастерьев вперёд. Окружить город. Убедиться, что никого нет, что и в самом деле одни мертвяки. Если есть живые – вывести всех, кого сможем.
– А потом?
– А потом – вперёд, сестра! – загремел Ракот.
– В чём-то всегда приходится полагаться на судьбу, да, брат?
– Идёмте, – совсем не воинственно обронил Хедин. Слегка шевельнул пальцами (так и не смог избавиться от привычки к жестам за все эти годы, даже если чары творились исключительно силою мысли).
Дорога пробивала небо, извивалась серой лентой, крутой спиралью опускаясь возле городских стен Хедебю.
Армия двигалась вниз.
Остались позади облака, вольно веяли ветры Восходного Хьёрварда и Межземельный пролив беззаботно катил свою волну, а Хедин, Ракот и Сигрлинн стояли теперь перед руинами городских стен.
Да, разгулен и обилен некогда был весёлый Хедебю. Всего в нем хватало, всякого и люда, и товара, и всякий нашёл бы себе и потеху, и дело. Торговали, пили-ели, дрались, любились, сговаривались, уходили в набег и возвращались из него, рождались и умирали – всё вмещал в себя привольный Хедебю.
А теперь ничего. Только ветер воет над сорванными крышами, над выбитыми окнами, над опустевшими лавками и домами. Все, кто мог, бежали. Живых не осталось, только мёртвые.
Но вот уж их хватало с преизлихом.
Мёртвые шатались, бродили вокруг обвалившихся стен, бесцельно влеклись по заваленным улицам Хадебю, так же бесцельно копошились в руинах домов, словно пытаясь отыскать там что-то.
И их было много. Сотни, если не тысячи. Иные – совсем свежие, недавно захороненные тела, иные – погибшие в злой день, когда Спаситель явился в Хадебю. Иные – древние скелеты, невесть когда упокоившиеся в здешней земле.
А над всем этим кошмаром вздымался яркий, праздничный, словно бы сияющий изнутри зелёный купол. Казалось, он всегда был тут, и стоять ему тоже вечно.
Вокруг того, что осталось от городских стен, там, где некогда раскидывались посады, кузни, огороды, выпасы и сенокосы, – тоже властвовали мертвяки. И тут тоже не уцелело ни единого строения, срубы – раскиданы по брёвнышку, каменные стены – словно тараном разбиты.
Словно мёртвые старательно пытались уничтожить всё, что напоминало о жизни.
Древние Боги сходили следом, Светлые – впереди. Их оставалось совсем мало, но всё-таки оставались, самые упорные: серокрылая Отта Локка, в облике мудрой женщины-совы, могучий медведь Беорст, кентавр Æацелл, принявшая вид гарпии богиня Умис из родного мира адаты Гелерры. Эта четвёрка, похоже, решила идти до конца.
Тёмные держались Ракота, к Тхенчане, Рудии и толстяку Билихосу присоединилось с полдюжины иных. Остальные расползлись кто куда, то ли не веря Новым Богам, то ли вообще ни во что уже не веря и мечтая, чтобы конец, если уж суждено, наступил бы скорее.
Ну а дальше шли привычные ко всему подмастерья Новых Богов. Их число уменьшилось, иные пропали без вести (как Гелерра или Арбаз), но были и те, кто вернулся из неведомых бездн, как, скажем, Ульвейн.
Именно его слушал по дороге сюда Хедин – и история, начатая Армадой, приобретала завершённый вид.
Правда, вызывало удивление и тревогу то, что эта троица чародеев добилась таких успехов. Обычные люди, не Истинные Маги, – сперва вырвавшиеся из-под власти всемогущего времени, а затем своим умом построившие что-то вроде «тайного триумвирата», раскинувшего свои сети под самым носом Новых Богов, подготовившие не только пресловутую Армаду, но и догадавшиеся, как пробивать сущее барьерами, по сути, неотличимыми от барьеров Творца, научившиеся подчинять и использовать сам Хаос.
Сейчас все эти кирпичики складывались воедино, что, однако, не отвечало на главный вопрос – как эти трое вообще до всего этого додумались?
И да, если они умеют прокладывать барьеры, что отгораживают сущее от хаоса, то Дальних они могут не бояться. Или могут думать, что им нечего бояться.
Так или иначе, время хитрых планов прошло. Познавший Тьму позволил себе горькую усмешку – сколько раз он ошибался, полагая, что «планы не нужны» и что «настала пора действовать подобно Ракоту».
Но на сей раз ему воистину предстояло действовать «подобно Ракоту».
Силы Новых Богов спокойно и деловито разворачивались в боевые порядки.
Подлетела уже знакомая механическая птица.
– Владыки, Армада ждет приказа.
– Пусть останутся в резерве, – распорядился Ракот, мрак клубился и кипел, выдавая гневную готовность. – За правым флангом.
Птица отрапортовала, что всё поняла, и улетела. Крыльями она взмахивала уже совершенно свободно.
– Научилась, – негромко заметила Сигрлинн. – Троица наша перестаралась. Дала своим конструктам слишком много свободы воли и свободы размышлений. А требовала, как с абсолютных рабов. И вот вам результат.
– Потом, сестра, – отмахнулся Ракот. Он уже предвкушал жаркую схватку – тем более, что копошившиеся на трупе города Хедебю мертвяки явно почуяли врага: новые и новые их массы выползали на обвод разрушенных стен, застывали среди хаотично наваленных глыб и торчащих брёвен, сжимая самое разнообразное оружие; надо полагать, любое, каким смогли разжиться.
– Потом – значит, потом, – непривычно миролюбиво пробормотала Сигрлинн. – Итак, братья, этих мы сомнём. Дойдём до купола. Дальше… тоже понятно. А вот последний шаг? Что-то не нравились мне твои формулировки, Познавший Тьму. Какие-то слишком уж общие. Словно ты ещё сам не знаешь.
– Конечно, не знаю! – Хедин немедля уцепился за её оговорку. – Откуда ж мне знать! Такое никому не ведомо, даже Орлангуру. Единственный выход – пробовать. И то, и это, и ещё вон то.
– Хорош бы, если б всё это нашлось, – мрачно заметил Ракот. – Однако рассуждать можно долго, а мертвяки эти мне изрядно надоели. Портят весь вид. И вообще Хедебю – хороший город, весёлый город, нечего им его поганить…
– Интересно, сколько красавиц проливало там слёзы по черноволосому и синеокому красавцу-варвару, – фыркнул Сигрлинн.
– Немало, – признался Владыка Мрака. – Вот в память о них всех и хочу… – Он вдруг посерьёзнел, повёл плечами. – Им покоиться надо, а не по земле ходить в… в таком виде. Плохо им, мучительно быть из могил вырванными, надо, чтобы обратно легли. Они-то ничем не виноваты, это Спаситель их вырвал, подъял, разупокоил…
– Тогда пошли, – буднично сказал Хедин. – Пошли, чего время терять.
Ракот нахмурился. Как это так? На решительную битву – вот так, словно на ничем не примечательную пирушку? А как же торжественные речи перед воинством, в стиле «победить или умереть»?..
– А вот не надо, – тем же ровным голосом заметил Познавший Тьму. – Командуй, брат.
И Хедин первым обнажил свой меч – меч Пламени Неуничтожимого, подарок огненных ангелов.
– Пошли-и! – Ракот вдруг вырос, в единый миг сделавшись исполином, голова, казалось, достигла облаков. – Пошли, дружно!..
Подмастерьям не требовались более детальные указания. И Фредегар с Робином, и все остальные сразу качнулись вперёд, привычно размыкая ряды. С мертвяками известно какое дело: надо выбить их как можно больше на расстоянии и лишь потом добить уцелевших в короткой рукопашной.
Древние Боги держались в центре, все вместе, Тёмные и Светлые рядом.
А Сигрлинн так и шагала – без оружия, без доспехов, в струящемся платье до пят. Словно… словно святая, готовящаяся принять последний вздох умирающих, не различая правых и виноватых, ибо даже отъявленный злодей имеет право на сочувствующий взгляд, когда в глазах уже темнеет и зов смерти заполняет слух.
Хедин не задавал лишних вопросов. Они дойдут до купола, до зелёного кристалла, ставшего Спасителю разом и тюрьмой, и убежищем. А потом…
– Айвли, прекрасная Айвли. Не смотри на него так. – Лекарь Фиделис осторожно взял альвийку за запястье.
– Как же мне ещё на него смотреть? – выдохнула та. – Она ведь ничего не понимает, совсем-совсем ничего! А ещё говорит, что любит… Чепуха! Не любит она его! Никогда не любила, так, увлекалась, играла… Власть – вот единственное, что ей по-настоящему нужно. Власть, поклонение, сознание того, что он и не пикнет против её воли…
– Ты несправедлива, прекрасная, – осторожно и мягко заметил целитель.
– Нет! Нет! Ты не понимаешь, тебе не понять!..
– Конечно, я что-то могу и не понять, – согласился Фиделис. – Годы странствий научили умерять гордыню. Но тебе я могу лишь посоветовать – давай переживём сегодняшний день. Дождёмся завтрашнего утра.
– А потом следующего, а потом следующего и так далее? – горько оборвала альвийка. – День будет сменяться ночью, закат – рассветом, а я буду смотреть, как эти двое милуются и как она издевается над ним?
Фиделис вздохнул.
– Я не отойду от тебя, прекрасная. Задуманное тобой бессмысленно и безумно.
– Да кто ты такой, чтобы!.. – задохнулась в крике Айвли и вдруг осеклась, глядя прямо в глаза Фиделису. Задрожала. Закрыла лицо ладонями.
– Я никто, – спокойно согласился тот. – Просто странствующий лекарь, чей долг – облегчить муки страждущего. Вот и всё, прекраснейшая.
– Ты… ты…
– Я не Он, если ты это имела в виду. – Фиделис виновато развёл руками. – Не Его часть, не Его ипостась. Можно сказать, что я – Его противоположность. Идём, храбрая Айвли. Наши с тобой искусства будут сейчас очень нужны. Давай думать о тех, кому твои таланты помогут сохранить жизнь, а не… а не о