А Возрождающая шагала всё дальше, прямо к развороченному кладбищу, к грудам взрыхлённой могильной земли, к поваленным надгробиям, к самому сердцу неупокоенности; сила столкнулась с силой, и вот над ямой приподнялся (хоть и с неким трудом) запоздавший древний костяк; заскрипели старые суставы, растопырились увенчанные когтями неестественно длинные пальцы, скелет потянулся к безоружной Инаири, точно пытаясь её обнять.
– Ина! – дёрнулся было Губитель, но Снежный Маг перехватил Губителя повыше локтя, словно несмышлёного подростка.
– Она знает, что делает, – спокойно сказал Равнодушный.
Эльстан сердито вырвал руку.
– Смотри сам.
Инаири не стала ни защищаться, ни даже уклоняться от жутких объятий. Напротив, сама обхватила неупокоенного, словно дорогого, потерянного и вновь обретённого брата.
Они застыли так на мгновение, Жизнь и Смерть в слиянии, в полном единстве, как и должно быть от века; а потом по старым тёмным костям побежали, зазмеились тонкие, нежно-зелёные побеги. Они прорывались из каждого сочленения, из каждой впадинки; вот из пустых глазниц высунулись любопытные головки бутонов, тотчас же распустившиеся пышными нежно-голубыми венчиками.
Ещё мгновение – и вся груда костей мягко, беззвучно опустилась к ногам Инаири – не рухнула, подобно поверженному врагу, но именно опустилась: словно усталый путник добрался наконец до вожделенной постели. Кости оборачивались зеленеющей порослью, невесть откуда примчалась деловито жужжащая пчела, за ней другая, третья, пятая; распускались цветы, поднимались, дрожа от нетерпения, молодые деревца, зияющие раны земли одна за другой закрывались.
А Возрождающая уже шагала дальше, делая то, чем занималась всегда, единственным, что умела и могла, какой её создали Молодые Боги: поднимала живое из мёртвого, изгоняла смерть.
Груду чёрных обугленных брёвен, в которую обратилась церквушка, тоже обвивали уже молодые побеги. Они поднимались стремительно, густо, словно боялись опоздать. Запели птицы, деревца, минуту назад едва пробившиеся к свету, уже поднялись в рост взрослого человека, зашелестели листвой.
– Ничего особенного, – заставил себя выдавить Горджелин. – Магия…
– Магия жизни, отец, – негромко перебила Лидаэль. – Ты так можешь? – нет. И я не могу. И никто.
Возрождающая оставила позади разорённый погост – ямы исчезли, вновь стояли на местах могильные камни, где громоздились обугленные брёвна – поднялась купа цветущих яблонь.
И, казалось, идти вот так Инаири, идти и не останавливаться, оставляя позади себя молодую траву, поющих птиц да жужжащих пчёл.
Все остальные лишь заворожённо глядели на Возрождающую.
Однако она вдруг споткнулась раз, другой, шаги её замедлились. Пятачок с развалинами церкви и разупокоенным погостом весь ожил, зазеленел, зашумел весёлой новой жизнью; за его пределами же Инаири враз начала запинаться, пошатнулась, точно теряя равновесие. Обернулась к спутникам, на лице – разочарованное недоумение:
– Я… не могу… теряю… силы…
Губитель бросился к ней, подхватил под руку.
– Ничего удивительного, – мрачно изрёк Горджелин. – Возрождающая именно возрождает. Ей нужна сила смерти, память боли и отчаяния. Там, где жизнь продолжается, как обычно, ей делать нечего. Она не приснопамятная Ялини, Хозяйка Зелёного Мира.
– Откуда ты знаешь, отец?
– Ты разве не ощутила, как Инаири вбирает… то, что остаётся после разрушения? Молодые Боги не зря сотворили её таковой. Она должна была именно останавливать Губителя, возвращать мирам уничтоженную им жизнь – неправильную, по мысли Ямерта и иже с ним.
Возрождающая меж тем возвращалась, тяжело опираясь на руку Эльстана. Ноги у неё заплетались, щёки сделались снежно-бледны.
– Так и что же делать с наследием Спасителя? Теперь стало яснее? – встретил их Горджелин.
Губитель недовольно поморщился.
– Ты же видишь, чародей, – Инаири и впрямь может лишь идти за мной. Там, где ничего не уничтожено, нечего и возрождать. Верно, придётся и впрямь… дедовскими способами, как говорят смертные…
– То есть пустыня от гор и до моря? – мрачно осведомился Аратарн.
Эльстан молча развёл руками.
– Погодите… – прошептала Возрождающая. – Так нельзя… так не должно быть…
– Мы теряем время. – Горджелин глядел в сторону восходного горизонта. – Если я хоть что-нибудь понимаю в магических потоках… сейчас в Хедебю начинается что-то поистине невообразимое. И, если, опять же, я хоть что-нибудь понимаю в общих принципах того, как может действовать Спаситель… мёртвые всех ближних и дальних земель идут сейчас туда маршем, в тот самый Хедебю.
– Это обычные мертвяки, – пожал плечами Аратарн. – Здесь могут справиться даже простые селяне с дрекольем. Раз Возрождающая не может…
– Возрождающая должна!.. – вдруг простонала Инаири. – Это не просто мертвяки… это сила Спасителя, сила смерти, они не должны дойти до Хедебю!..
– Мы открыты для всех разумных предложений, – буркнул Горджелин. – Но, боюсь, у нас закончились варианты. Кроме того, самого изначального. Губитель должен «сотворить землю пу́сту», уничтожить всё, подъятое Спасителем, а ты, госпожа Инаири, вернёшь ей жизнь. Печально, но иного выхода я не вижу. В случае победы Спасителя или же Дальних эти бедолаги, которым выпал чёрный жребий, всё равно обречены.
– Отец! Ты не можешь!..
– Давай измыслим что-то получше, дочь, – пожал плечами Равнодушный.
– Чародей Горджелин прав, – медленно заговорил Губитель. – Я могу срыть силу Спасителя под корень, могу выкорчевать всю неупокоенность в округе, и да, за это придётся заплатить огромную цену. Правда, в размерах всего сущего эта цена покажется поистине незначительной. Но можно попытаться и поступить иначе. Так, как я сражался… будучи Эльстаном, когда останавливал Орду.
– Это не поможет, – выдавила Инаири, по-прежнему опиравшаяся на руку своего собрата-соперника. – Тебе надо выжечь все погосты, все до единого, и не просто выжечь, а…
– Я знаю. Но иначе и впрямь придётся убивать всех.
– Как ни печально, но я за первый вариант. – Горджелин скрестил руки на груди. – Зовите меня как хотите, но я обязан думать, как победить, а не как свести потери к минимуму. Мы теряем время, а Спаситель…
– Набирает и набирает силу… – пробормотал Аратарн.
– Именно. Губитель!.. Пора действовать.
– Но… надо же как-то иначе… – прошептала Лидаэль, прикрывая глаза ладонью, словно не в силах глядеть на готовое вот-вот произойти.
– Начнем вместе, брат, – проговорила Инаири, и тоже еле слышно. – Я подхвачу, как только ты… оставишь первый след. И постараюсь указать, куда бить. А вы, все остальные – спешите к Хедебю. Если там и вправду битва битв, вы не будете лишними. Мы сделаем всё, чтобы подоспеть тоже. Чувствую, что понадобится вся помощь, какую только сможем собрать.
Они стояли друг перед другом – Губитель и Возрождающая по одну сторону, Горджелин, Лидаэль, Аратарн, Император, Вейде и бедолага Арбаз по другую. Первые оставались, вторые уходили. Хотя на самом-то деле уходили первые – куда-то вверх, где предстояло развернуться вечной борьбе.
– Я сказала, чтобы ты начал… но нет, наверное, всё-таки я… чуть-чуть, как здесь…
– Ты потеряешь силы, – рыкнул Губитель. – Нет. Начну я, но ты – сразу, как только…
Инаири коротко кивнула. И – преобразилась.
Исчезла красавица в белой блузе и алых воздушных шальварах. На её месте возникло… Аратарн даже не мог подобрать слова. Вихрь не вихрь, смерч не смерч, странное кружение, непрерывное движение, сияющее, полыхающее силой, но не убийственной, а, напротив, творящей. Это нечто поднималось сейчас в воздухе, растягивалось, распространялось, словно обнимая незримыми руками всё живое вокруг, уже зная, что защитить, спасти всех и каждого ей не удастся.
Потому что Губитель изменялся тоже. Странствующий эльф-целитель исчез, и в небеса круто вверх с места рванулся туго свитый поток иссиня-чёрного дыма, который, конечно, совершенно не был дымом.
Тёмная спираль взмыла, пробивая испуганно бросившиеся в разные стороны облака. Замерла там на миг, нависла над мирной землёй жутким голодным драконом.
«Готовьтесь! – прозвучало в сознании Аратарна. – Готовься, сын. Прикройте всех, кого только сможете. Мы начинаем!..»
Чёрное движение в небесах обрело форму круга, стремительно расширявшегося и крутившегося со всё нарастающей быстротой. Чёрное колесо, и по ободу вытягивались жуткого вида зубцы.
Что сейчас делается во всей Торговой Республике, где видят это безобразие, лучше даже и не представлять, мрачно подумал сын Губителя.
Чёрный круг расширился уже на полнеба. Ветер умер, замерло всё – от могучих дубов на холмистых грядах до мельчайшей былинки в трещине придорожного камня.
А потом чёрное колесо содрогнулось, словно от боли, и мир вокруг Аратарна взорвался. Поля и рощи вокруг испятнало взметнувшимися ввысь исполинскими столбами горящего праха; высоко взлетали выдернутые с корнями деревья, вспыхивали и разваливались риги и амбары с сараями; вот словно незримый кулак великана ударил по горбатому мостику, обратив его в груду обломков, причём вспыхнули даже мшистые камни.
И только многострадальная деревня, на окраине которой Лидаэль развалила ту самую церквушку, продолжала стоять, словно заколдованная.
Губитель, насколько мог, пытался щадить живых.
Но именно что «насколько мог».
Со всех сторон к окраинным домам устремились цепочки огненных вспышек, земля вставала на дыбы, и вот – разнесло на отшибе стоявшую избушку, Аратарн видел, как бежали её обитатели – старик и девчушка.
Сын Губителя уже готов был сорваться с места, готов был ко всему – но в этот миг словно незримая зелёная сеть упала с небес на ярящееся пламя, на мучимую, разрываемую, вскрываемую изнутри землю; целая рать свежих молодых стеблей, вьюнов, могучих трав, сырых, полных водой, сквозь которые прорвётся далеко не всякий пал, поднималась на защиту, выходила на бой, шла в последнюю для себя атаку, потому что даже самая яростная смерть всего лишь орудие, расчищ