ающее место для последующего триумфа жизни.
Огонь, казалось, взвыл в бешенстве – он хотел жечь, губить, обращать в пепел – отсюда и до моря, и даже дальше, иссушить водные пространства, спалить на обнажившемся дне всех его обитателей, даровав им быструю гибель; а тут ему дерзнули бросить вызов!..
«Да, – потрясённо подумал Аратарн, – схватка отца и Инаири – это не поддавки, не подделка, не игра по правилам; это именно битва насмерть, в которой никто не может победить, но не может и не биться в полную силу».
Рядом с чёрным кругом, рядом с бешено крутящимся колесом смерти ярко полыхнула зелёная искра, обернулась змеящейся лентой, обвивавшей тёмный обод; острые зубцы рубили ленту в куски, однако она упрямо срасталась вновь, вытягивалась, удлинялась, пытаясь замедлить, может, даже остановить гибельное вращение.
А внизу, на земле, чёрный пепел вставал молодой порослью, зелёные стебли вступали в схватку с напирающим тёмным пламенем; где-то им приходилось отступать, где-то, напротив, подавались назад языки огня; Аратарн только сейчас понял, что до боли сжимает в руках серый клинок, оставленный ему отцом.
Старик с девчушкой успели добежать до главной улицы селения, за их спинами вздымалась живая стена взращённого Инаири юного леса; сцепившись корнями, сплетшись ветвями, он пытался удержать сейчас вспучившуюся землю от разрыва.
Не везде это получалось, кое-где разрушение подбиралось ближе к домам, где-то бревенчатые срубы даже заваливались, но обитателям их удавалось бежать – Аратарн надеялся, что в большинстве.
Но губящей всё живое силе было явно этого мало.
Из глубоких дымящихся расщелин полезли тёмные твари, всегдашний ночной кошмар – многоножки размером с корову. Возрождающая ответила – брюха ползущих чудовищ пробивали зелёные копья мгновенно вырастающих деревцев, и чудовища бились, корчась, щедро поливая всё вокруг тёмной кровью.
Несколько таких бестий, деловито пощёлкивая челюстями размером с самые крупные кузнечные клещи, устремились было к Аратарну со спутниками, но попытка эта кончилась, само собой, очень быстро: слегка шевельнул посохом Горджелин, вскинула руки в сложном и быстром жесте Лидаэль, словно сама становясь на мгновение направляющей силу руной; Аратарн, давая выход накопившейся ярости, взмахнул серым клинком – с того словно сорвалось рассекающее всё и вся лезвие, понеслось, разрубило надвое пару чудищ; и всё – некого стало истреблять.
А в небесах продолжалась битва, чёрное колесо расширилось почти на всё небо, опускаясь к горизонту.
– Ложись! – вдруг выкрикнул Аратарн; он словно знал, что должно произойти сейчас.
По счастью, никто не стал спорить, все бросились наземь, даже надменный Горджелин. Император и Вейде, которым поневоле не досталось боя, заставили рухнуть Арбаза.
И вовремя.
От горизонта, там, где ещё не бушевали пожары и не вставала столбами земля, родилось стремительное движение – взмыли вверх и рухнули, подсечённые, вершины остававшихся дотоле целыми деревьев. Словно исполинская незримая коса понеслась над холмами и полем, срезая, где наполовину, а где и под корень всё, что росло, что жило, что тянулось к небу и солнцу.
Возрождающая заметила новую угрозу, встретила её так, как умела – взметнувшимися гибкими зарослями, наматывавшимися на страшное лезвие, но недостаточно быстро.
Над самой головой Аратарна прошелестела неминуемая смерть, прошелестела и ушла дальше, к деревне, где защита Инаири поднималась особенно густо.
– Надо уходить! Подниматься и уходить! – Горджелин сердито отплёвывался от дорожной пыли. – Эти двое, как мы знаем, могут драться очень долго!.. Коса прошла, вставайте! Ноги в руки и бегом! Бегом!..
– А где хоть этот ваш Хедебю? – хладнокровно полюбопытствовал Император.
– Довольно близко, если я верно помню эти места! И ходу, ходу!..
…Они уходили скорым шагом, понимая, что к самой битве могут и не успеть. До заветного города как будто совсем недалеко – полдня пешего пути, но попробуй его ещё прошагать, когда тут такое творится!
Повсюду, насколько мог окинуть взгляд, уничтожение боролось с возрождением. Леса вспыхивали ярким пламенем – и тотчас невесть откуда явившийся ливень прибивал огненные языки к земле. Поля рассекало глубокими тёмными трещинами, из них лезла всякая нечисть – но гибкие вьюны, не щадя себя, перекидывались с одной стороны провалов на другую, словно нить в руке лекаря, стягивали края открытой раны, а прорвавшихся на поверхность тварей пронзали зелёные копья – стремительно, за доли мгновения, выраставшие из земли.
Губитель и Возрождающая длили свой бой.
Пробираться к Хедебю пришлось поневоле медленно. Кругом если не горело, то рушилось, если не рушилось, то стремительно и густо зарастало, и, надо сказать, расти это новое могло на чём угодно, черпать живительные соки из первого подвернувшегося под корни, в том числе и из живых (пока что) путников, так что приходилось осторожничать и здесь. Горджелин с Лидаэлью то и дело отводили от маленького отряда густые облака спор, а рукава Аратарновой куртки пришлось аж обдавать огнём – крошечные поначалу корни вгрызались даже в грубую кожу с невероятной стремительностью.
Время, казалось, замерло – солнце словно бы и не двигалось по истерзанному пламенными росчерками небосводу.
– Не удивлюсь, – проворчал Горджелин, – что Драконы играют с потоками и тут. Уже давно бы вечеру пора настать, ан нет!
– Все должны успеть к Хедебю. – Лидаэль была бледна, но голос оставался твёрд. – Каждый сыграет свою роль.
– Откуда ты знаешь? – подивился Аратарн, выдёргивая очередной росток, ухитрившийся пустить корни прямо у него на воротнике.
– Не знаю. Чувствую.
– Машина Орла и Дракона работает, – тихо подала голос по большей части молчавшая Вейде. – Я тоже чувствую. Растёт, ширится… и я не знаю, что будет лучше для Упорядоченного: чтобы верх взяли Дальние или этот конструкт.
– Конструкт Третьей Силы – как ни крути, но жизнь. Зелёный кристалл Дальних – это смерть, – пожал плечами Император. – Всё просто. Но отчего у тебя такие сомнения, светлая королева?
Уголки губ эльфийки чуть дрогнули.
– Спасибо за «светлую королеву», император людей. А сомнения… мы, Перворождённые, порой очень остро ощущаем смерть. Не свою собственную, а смерть обычая, уклада, обряда. Смерть привычного. И вот я сейчас как раз это и ощутила. Что машинерия Орлангура с Демогоргоном не просто «сохранит наш мир», но сохранит, необратимо изменив. А вот как именно изменив – не знаю, не спрашивайте.
– Не будем, – проворчал Горджелин. – Нам и без того хватает забот.
Забот и впрямь хватало. Силы Губителя и Возрождающей продолжали безумную пляску, и Аратарн видел, как огненные бичи хлещут по бревенчатому храму и погосту возле его стен, обращая в чёрный пепел и церковь, и мертвяков, поднимающихся из раскрытых могил, как горит сама земля, рассыпаясь пустой золой; а следом уже спешили воины Инаири, зелёные ростки впивались в спёкшуюся от жара почву, иссыхали, погибали, но их гибель не оставалась напрасной – в смерти своей они становились пищей для тех, что наступали следом.
По местам, где высились храмы Спасителя, по кладбищам подле них Губитель бил с особенной яростью.
И с равным её напором там воздвигались защитные бастионы Возрождающей.
Отвлекаться на это отряд не стал. Эльстан с Инаири выполняли свой долг, как могли, хаос растекался во все концы Торговой Республики, и даже самые сильные маги не устроили бы всё так, чтобы никто не претерпел бы никакого ущерба.
Они шли, стараясь не задерживаться, но задерживались всё равно – натыкаясь на кучки пахарей, пытавшихся, как могли, спастись от этой небывалой напасти.
И так до тех пор, пока впереди не засияло зелёное вперемешку с золотым.
…И они видели, как сошлись в бою крылатые создания Спасителя с невиданной армией: Древние Боги, странные конструкты, просто воины – хотя какие же «просто», если каждый из них был хоть в малой степени, а магом; и во главе – трое, да таких, что даже Горджелин прикрыл глаза ладонью, словно от яркого солнца.
– Боги… Новые Боги… И… третья… не пойму…
– Так ли это важно? – Аратарн вскинул заждавшуюся боя секиру, поправил на поясе отцовский меч.
– Нет. – Горджелин не открыл глаз. – Ты прав. Теперь уже ничего не важно.
И они, все шестеро, зашагали к кипевшей битве, торопясь, как будто на смертном поле могут кого-то обделить!..
Глава 11. Клара Хюммель, Сфайрат, Гелерра, Ирма и Матфей Исидорти; Соллей
Клара видела, как изменилось выражение глаз Скьёльда – исчез холодный мертвенный блеск Драгнира, взгляд сделался (во всяком случае, частично) почти прежним. И голос тоже сделался почти прежним – но именно что почти.
Говорил Скьёльд с заметным усилием, словно и впрямь боясь случайно «ляпнуть лишнее».
– Девочку мы вытащим. Ничего страшного, внутренние травмы, переломы, но госпожа Гелерра вовремя оказала первую помощь, скрепила разрывы, срастила артерии. Да, на скорую руку, но жизнь раненой это спасло. Её волка, думаю, починит сама госпожа Клара… когда мы сумеем явить ей действенное лечение.
– А ты сумеешь? – прорычал Сфайрат. Дракон вернулся в человеческий облик: чёрная броня, меч на боку – он был готов к бою.
Скьёльд пожал плечами.
– Признаюсь, не ожидал подобного… искусства от вампира. Никогда не встречался. Он упрятал свой яд очень, очень глубоко, снабдил какими-то самоусиливающимися чарами, они черпали мощь в атакующих заклинаниях… не станет преувеличением сказать, что Царица Ночи сама спровоцировала ответ подобного размаха…
– Довольно слов, – у дракона клокотало в горле, как всегда в минуты бешенства. – Ты сможешь помочь, чародей? Или… Алмазный Меч?
– Чародей, чародей, – поморщился Скьёльд. – Драгнир – орудие ненависти, средство уничтожения, а не излечения. Но потом, всё это потом. Пока что – девочка.
«Да, он великий целитель», – по-прежнему холодно, бесчувственно подумала Клара, глядя на отточенно-скупые движения мага, говорившие об огромном опыте.