Скьёльд нажимал, вдавливал, стремительно и коротко чертил что-то пальцами на плечах и руках Ирмы; ладони его скользили ей по груди, животу, ногам, почти касаясь, но – не касаясь.
Воздух потрескивал от сгущенной, свитой в тугие жгуты магии, доведённые до игольчатой остроты; иглы эти, незримые, проникали вглубь тела, скрепляли, сшивали, крепили, управляли ростом того, что нужно, и, напротив, короткими ударами отсекали умершее, вытягивая наружу чёрную кровь и поражённые кусочки плоти.
«Я так не могу, – думала Клара. – Никогда не могла. Какая сила пропадает, какие знания растрачиваются зря!..»
Но за мыслями этими по-прежнему не было ни жизни, ни чувства. Просто расчёт, констатация факта.
– Ещё немного, – Скьёльд слегка запыхался. – Наше счастье, что Царица Ночи не принялась за девочку всерьёз – так, отмахнулась просто. С Ирмой всё будет хорошо… не сомневаюсь. Надеюсь, госпожа Клара, с вашей младшей дочерью, Зосей, всё тоже хорошо. Как-никак, она была моей пациенткой.
– С ней всё хорошо, – ровным и мёртвым голосом отозвалась Клара. Сфайрат глянул на неё – и с му́кой отвернулся.
– Очень рад, очень рад… – Скьёльд мог что-то выразить только глазами, и в них сейчас стоял ужас. Ужас, мольба о помощи – но что могли сделать Клара со Сфайратом, если против Алмазного Меча оказались бессильны и магия, и драконий пламень?
…Маг возился с Ирмой ещё какое-то время. Потом, наконец, выдохнул устало, утёр пот со лба.
– Дело сделано. Теперь пусть спит. Я влил в неё достаточно силы, она крепкая, храбрая – тело её само знает пути к излечению. Вы же, досточтимая госпожа Клара…
– Что ты хочешь этим сказать, чародей?!
– Ничего, господин дракон, не гневайтесь понапрасну, сохраните ярость вашу для наших общих врагов – Дальних. Госпожа Клара, прошу сюда…. Сюда. Ложитесь.
Если с Ирмой чародею не потребовалось ничего, кроме собственных рук, за Клару он взялся всерьёз. Вычертил магическую фигуру, расставил в узлах и на пересечениях кристаллы с курильницами, бросил в них что-то ароматное. Ирму он лечил молча – а тут прибег и к жесту, и к инкантации. Гелерра предложила было помочь – только дёрнул головой раздражённо, мол, не мешай.
Придвинул стойку с подвешенной капельницей – похожие Клара видела в лечебницах того самого мира без магии, где не без удовольствия проводила время на золотых пляжах. Аккуратно ввёл иглу в вену подле локтя – Клара ничего не чувствовала, словно потеряв способность испытывать боль. Встал рядом, поймал глазами взгляд Клары.
– Мы начинаем. Вам придётся мне ассистировать, госпожа. Как бы ни было больно – заблокировать это полностью я не смогу, вас это просто убьёт.
– Ассистировать могу я, – тотчас шагнула вперёд Гелерра.
Скьёльд лишь покачал головой.
– Не сомневаюсь в ваших талантах, достойная адата. Вы спасли Ирму. Но случай госпожи Клары поистине уникальный. Мне нужно её руководство, ей придётся мне подсказывать. Всё, довольно промедлений, начинаем!..
– Клара… – дракон сжал ей руку, холодную и безвольную. – Клара, что бы ни случилось – я тебя люблю! Всегда любил, всегда буду, несмотря ни на что!.. Клара!..
«Я ничего не могу сказать, – вяло подумала чародейка. – Мне всё равно. Я умерла. Я зомби. Ходячий мертвяк. И, наверное, лучше бы и впрямь было мне умереть тогда, на том берегу – в честном бою, с оружием в руках, чем вот так – переставлять ноги туда-обратно, без смысла, без цели, просто потому, что не могу убить себя…»
– Спасибо, – всё-таки выдавила она – больше ничего просто не пришло в голову. – Спасибо, Сфай. Я… я знаю, что ты…
– Госпожа Клара! – резко бросил Скьёльд. – Всё, время вышло. Сообщайте мне, что чувствуете. – И, повинуясь его короткому жесту, сила шевельнулась, потекла, взвихряясь в небывалых, причудливых комбинациях, сила осторожно проникала Кларе под кожу, пробиралась венами и артериями; и – столкнулась с заполонившим всю суть чародейки вампирьим льдом.
Боль вспыхнула такая, что Клара на миг ослепла, кажется, даже лишилась сознания. Закричала? Или нет? Или это не она, а Сфайрат, ощутивший её му́ку, словно собственную?
– Говори! Говори!.. – это уже Скьёльд, бешено расширившиеся глаза. И сразу же, снова он: – Гелерра! Помогай!
Отброшены и забыты все церемонии. Всё пошло в ход и всё сразу же пошло не так.
Клара пыталась заставить себя разжать зубы – ничего не получилось. Тело отказывалось повиноваться, а перед залитыми болью глазами появился вдруг Ан-Авагар, вгляделся сочувственно, вздохнул, виновато развёл руками: «Иначе бы ты умерла. А этого я допустить не мог».
«Лучше бы я умерла», – повторила Клара.
«Ты не можешь, – строго отвечал вампир. – Долг не исполнен. Дело не сделано».
«Какое дело?!»
«Мир ещё не спасён», – пафосно закончил Ан-Авагар и утонул в разливающемся океане боли.
– Проклятье, она молчит! – достигло её слуха.
– Пульса нет, – выпалила Гелерра.
– Держи сердце, адата!
– Держу. Рад, два, три!.. Есть сокращение!..
– Молодец, удерживай её! Придётся вслепую!..
– Осторожно, маг!
– Удерживай!.. А, будь оно неладно!..
Клара кричала.
Боль рвала её на мелкие куски, выгрызала внутренности, пожирала мозг, расщепляла кости. Она ничем не могла помочь Скьёльду. Она умирала.
– Ты её убиваешь!..
– Вижу, адата!
– Остановись, она не выдерживает!
– Нельзя! Не могу!.. Раз начали…
– Остановись!.. Смотри, что пошло́!..
– Проклятье!..
…И боль на самом деле начала отступать. Она отступала медленно, и, что самое обидное, после всех этих мучений не изменилось ровным счётом ничего.
Скьёльд мрачно помог ей подняться. Покачал головой, развёл руками.
– Простите, господин дракон. Но процедура совершенно явно убила бы вашу супругу.
«Ну и пусть бы убила», – хотела сказать Клара и вновь не сказала. Зачем, для чего? Всё это бессмысленно и ненужно. Всё, что ей осталось, – это погибнуть с пользой.
Кажется, несмотря на овладевший его сутью Алмазный Меч, Скьёльду было совестно.
– Я сделал всё, что мог.
– Он сделал всё, что мог, – кивнула адата. – Не будь я Гелерра, ученица Нового Бога Хедина.
Сфайрат опустил голову. Пальцы его вновь сжались на запястье Клары.
– Мы не сдадимся. Что ещё можно сделать, чародей?
– Многое, – голос Скьёльда вдруг изменился, теперь в нём вновь зазвучали нотки Драгнира. Алмазный Меч вернул себе власть. – Но это уже после победы. Иначе всё так или иначе бессмысленно, вы забыли? Дальние наступают. Каждый миг погибают миры. Каждый миг граница зелёного кристалла становится всё ближе.
– Чего же ты хочешь, Драгнир? – Дракон молчал, глядя на Клару и осторожно держа её за похолодевшую руку, инициативу взяла на себя Гелерра.
– Нужно, чтобы свои воплощения нашли бы мои брат с сестрой.
– Как мы можем помочь?
– Я взываю сейчас к Кору Двейну и Соллей. Они должны как можно скорее явиться сюда. И, если мы добьёмся успеха, я помогу.
– Почему бы тебе не сделать это сейчас? И почему же ты тогда уступил место Скьёльду? – глухо прорычал дракон.
– Потому что теперь вижу, каких сил потребует изменение твоей чародейки, Сфайрат. Я полагал, что мой носитель справится. Увы, он не преуспел.
– Ты знаешь, что нужно сделать? Скажи! Скажи немедля! – напирал дракон. – Иначе – никакой помощи!
– Не знаю, – отрезал Драгнир. – Только догадываюсь. Надо пересобрать Клару Хюммель, расплавить и выковать заново, подобно клинку. Это высшее чародейство; только мы втроем – я, Иммельсторн и фламберг – сумеем справиться, и то лишь после исполнения главного нашего долга. Выбирай, дракон, и выбирай быстро! Уверений и обеспечений я дать не могу, да и никто бы не смог.
– Что тогда требуется сделать?
– Я же сказал – добиться, чтобы Иммельсторн и фламберг обрели своё воплощение.
– Иными словами – скрутить Двейна и Соллей, когда они окажутся здесь?
– Не только скрутить. Но, самое главное, – погрузить в них предназначенные для них Мечи, – холодно обронил Драгнир.
– А ты сам?
Но тот лишь высокомерно вскинул подбородок.
– Это неважно. Ну что, согласны?
– Согласны, – столь же холодно ответили Сфайрат с Гелеррой.
Чародейка Соллей устало потрясла рукой. Кисть занемела – волшебница потеряла счёт времени. Она писала, писала и писала, следуя за наставлениями Ялини. Хозяйка Зелёного Мира торопилась; она не диктовала, нет, скорее, размышляла вслух, формулируя самые общие принципы чар, что должны были помочь избранным «семенам жизни» вырваться из гибнущей Вселенной.
И это были очень сложные чары.
– Мало кто сможет воплотить, великая… – робко заикнулась было Соллей в самом начале работы.
– Постарайся, чтобы смогли, – отрезала сестра Ямерта. – Кто у нас поднявшаяся с самого дна чародейка?
Соллей прикусила язык.
И она старалась. Очень старалась. На пергамент ложились чертежи и диаграммы, магические фигуры, многолучевые звёзды и рунические прописи; инкантации, жесты, всё, что могло открыть дорогу сквозь чёрный Хаос к новому приюту разума.
Многое приходилось упрощать на ходу, иначе подобные чары оказались бы под силу только единицам самых искусных чародеев – вроде, скажем, Игнациуса Коппера из так называемой Долины Магов.
Но всё-таки она была Соллей, Соллей из Грах Дарна, Мира Мечей, как звали это место его обитатели. Соллей, поднявшаяся поистине из праха. Соллей, что должна была умереть тысячу тысяч раз, но выдержала. Выдержала, поднялась к самому небу. И сейчас, конечно, она не уступит без боя.
Жаль, очень жаль, что первый план не удался. Проклятый Новый Бог додумался, как, во-первых, раздвоиться (или даже растроиться?), пожертвовать одним из двойников, а потом слиться обратно. Ловко, ничего не скажешь. Подобный фокус неплохо было бы иметь и в собственном арсенале…
Но ничего. Они, все трое, – родня не по крови, по духу – не зря продумали столько запасных вариантов. Один из них должен сработать, не может не сработать. Особенно, когда Молодых Богов удалось загнать в их… стойло. И от них получена их плата.