она, Сильвия.
Время остановилось.
Соллей не имела возможности долго предаваться изучению своей новообретённой свободы. Её тело – ныне во власти Иммельсторн – и подчинённый Драгниру Скьёльд оказались лицом к лицу с названым братом Кором.
– Вот он, – услыхала Соллей собственный голос, совершенно мёртвый – словно и впрямь говорила вещь, а не живое существо.
– Действуем, – в тон ответил Драгнир.
А потом по телу Соллей прошла судорога короткой и резкой боли, словно что-то рвалось. Перед нею соткался чёрный фламберг, страшный, неотразимый, полный силы и ненависти.
Фламберг, предназначенный для Кора Двейна.
Кор заметил, мгновенно собрался, выставил щит; фламберг, конечно, пробьёт его, однако у неё, Соллей, есть некая толика свободы, она должна её использовать!
Она рванулась изо всех остававшихся сил, не прячась, уже понимая, что выдаст себя с потрохами. Она словно зубами вцепилась в каждую жилу, в каждое сухожилие и каждый нерв; фламберг не должен ударить! Во всяком случае, не так, как сможет.
Краем глаза она видела сжавшуюся юную девушку с седой прядью надо лбом – Кор говорил о ней, по описанию та самая Сильвия Нагваль – которая тоже ударила. В тот же миг, что и пленённая в собственном теле Соллей.
Фламберг дрогнул. Он устремился вперёд, пробивая щит Кора Двейна, но совсем не так, как мог, не так, как должен был – медленно, слишком медленно.
Остриё чёрного клинка раскалилось докрасна, но всё-таки не коснулось груди названого брата Соллей.
А затем фламберг внезапно, словно нехотя и не по собственно воле, но дёрнулся, попытавшись вывернуться из рук сжимавших его Драгнира и Иммельсторн.
Сильвия! Сильвия позвала его, и он откликнулся!..
– Держи! – страшно выкрикнул Скьёльд, вернее – Драгнир, овладевший его телом. Ладони и пальцы лже-Соллей попытались плотнее сжать рукоять чёрного меча – в то время, как она, Соллей настоящая, напротив, постаралась их расслабить.
И да, она обнаружила себя целиком и полностью.
Яростное шипение Иммельсторн звучало музыкой.
Сила рвалась на свободу из чёрного фламберга, и сам он, выйдя из повиновения, рвался к этой странной девчонке, Сильвии.
А Иммельсторн, найдя, наконец, затаившегося в захваченном и, казалось бы, подчинённом сознании врага, попыталась сжечь дотла противницу, залить потоком испепеляющей силы; Соллей дала этому жгучему потоку увлечь её, не стала сопротивляться.
Она разом и горела, и распадалась, и теряла сцепление с собственным утерянным телом. Сила волокла её прочь, и Соллей словно вплавлялась в неё, огонь заполнял её пустоту, мысль обретала форму; её уносило прочь, возвращалась свобода, но свобода вне плоти, свобода огненного призрака, сотканного из одной лишь магии.
Кор Двейн, как успела понять Соллей, имел куда меньше мгновения, чтобы хоть как-то ответить.
Однако он ответил.
Чёрно-алый фламберг рванулся к ней, к Сильвии, к своей истинной хозяйке. Кровь не водица, а она владела клинком именно по праву крови. Он рванулся к ней – на миг, и, словно одумавшись, вдруг замер.
Но Кору Двейну хватило этой секунды.
Всё возведённое ими, всё вырисованное и вычерченное вспыхнуло разом, ломаясь, сплетаясь и тотчас же распадаясь. С появлением этой парочки и фламберга магия, казалось, заполнила всё вокруг, подобно густому дождевому облаку, была везде.
Снесённое восстанавливалось. Стёртое проявлялось. Само время, казалось, оборачивалось вспять, и там, где и положено было, где обещал Кор Двейн, вспыхнул ослепительный полукруг портала.
Чья-то железная рука подхватила Сильвию за шиворот, безо всяких церемоний швырнув в полыхающее ничто. Её словно полоснуло огненными бичами, она закричала, взвыла раненым зверем, ничего вокруг не видя; тело крутило, жгло и ломало, а потом…
Потом она с размаху ударилась о жёсткое и пыльное, пропитанное гарью.
Хаген видел, как всё случилось.
Как явились двое магов и как вышел из повиновения чёрный меч.
Как изверглась сила, поражающая воображение, сила невиданной плотности и сжатости.
Как Кор Двейн одним-единственным движением – поистине великий маг! – восстановил большую часть разрушенного.
Как открыл портал.
Хаген не зря провёл столько времени в образе толстого и одышливого чародея-лекаря Динтры, большого любителя молоденьких адепток. Словно всегда знал, что глубоко-глубоко в нём самом, глубже, чем само Зерно Судьбы, крылось нечто большее, только он долго не знал, что именно.
Теперь это знание он обрёл, но какой ценой!..
Сын Древнего Бога – это что-то да значит.
Кровь – поистине не водица.
Искра Пламени Неуничтожимого, огнь первого вздоха самого Творца – не угли и не зола.
Кор Двейн смог сотворить настоящее чудо. Да, это позволил вырвавшийся на свободу океан силы, но буйство магии требовалось обуздать и направить в нужное русло. Он сумел, и портал открылся; но потратил на это Кор на исчезающую терцию больше времени, чем нужно.
Двое явившихся совладали со взбунтовавшимся чёрным мечом, его остриё вновь летело в грудь Двейну, и ничего сделать он уже не успевал.
Зато успевал Хаген.
Пусть немного, но всё-таки.
Незримая петля захлестнулась вокруг фламберга, потянула в сторону. Выиграно ещё одно маковое зёрнышко времени.
Другая петля должна была рвануть Кора Двейна к порталу.
Однако вместо этого Хагена с Райной вдруг что-то подхватило, швырнув их самих в распахнутую пропасть.
И последнее, что запомнил Хаген, была какая-то удивительно спокойная улыбка чародея по имени Кор Двейн – то ли врага, то ли друга, уже не скажешь.
Соллей была свободна. Совершенно свободна, как свободен ветер. У ветра ведь нет ничего, кроме полёта – вот и она осталась такой же, слабой, почти незримой формой, сотканной из чистой огненной силы. Нет, не пламенный элементаль, нечто иное; она существует, хоть и неведомо как.
И потому она видела, как брат Кор отправил эту троицу прямо в разверстый зев портала. Сам он уже не успевал, хотя поданная в последний миг помощь и позволила избегнуть самого худшего. Двейну удалось оторваться, и теперь он уже не терял ни секунды.
Облик его подёрнулся дымкой, очертания утратили чёткость. Миг – и его не стало, растворился в потоках магии, исчез, как умел только он. Соллей знала, сколько сил и, главное, познаний требовало это истинное исчезновение; именно истинное, а не базарный трюк иллюзиониста.
Перед ней застыли Иммельсторн с Драгниром. Так странно было глядеть на себя со стороны и понимать, что это уже не ты, а нечто жуткое, чуждое, холодное и жестокое. Воплощённое Предназначение – ничего, кроме этого предназначения, не знающее.
Впрочем, теперь она придумает, как испортить этой парочке настроение ещё больше.
Ах да, тут же ещё и этот старикашка. Мессир Архимаг Игнациус Коппер. По рассказам брата Кора – редкостный прохиндей и хитрец.
Но всё равно, оставлять его на поживу Алмазному Мечу с Деревянным – как-то уж совсем… не по-людски.
А она, Соллей, всегда помнила, что она – человек.
Тем более, что…
На горизонте медленно сгустился исполинский облик великана, достигающего главой до облаков. За ним второй, третий…
Сюда направлялись Молодые Боги, явно привлечённые схваткой.
Беги, Игнациус, беги. Загнанным в клетку богам сейчас явно не до шуток.
Беги. Доброту мою ты всё равно не станешь помнить, а при первом удобном случае – попытаешься ударить в спину, хотя её у меня уже и нет.
Но всё равно – беги.
…Мессир Архимаг неловко, с кряхтением, вскочил. Глянул на поднимающиеся всё выше и выше фигуры призрачных исполинов, охнул и, ковыляя, припадая на одну ногу, но всё равно донельзя проворно запылил по направлению к лесу.
Соллей проводила его взглядом и сама поспешила убраться подальше.
Надо отыскать брата. Вдвоём они решат, что делать.
Особняк мессира Архимага обратился в груду развалин; меж камней скользили синеватые огненные змейки, что-то мерзко шипело и плевалось трескучими искрами – защитные чары доработали до конца, уничтожая все секреты милорда мэтра.
Сильвия приподнялась; вернее, её приподняли.
Хаген, в своём истинном облике.
И он улыбался ей.
Белый тигр невесть откуда возник рядом с воительницей Райной, вскинувшей наперевес альвийский меч, чёрный кот рыскал среди обугленных камней; но толпившиеся вокруг руин маги Долины уже пятились сами. Какой-то юнец не выдержал, метнул в Хагена огнешар; неуловимое движение клинка, и пламя рассыпалось облаком быстро гаснущих безвредных лепестков.
Хаген протянул руку – напоказ, чтобы видели – сжал кулак, и земля под ногами юнца расступилась, мигом поглотив его по самые ноздри.
– Вы меня знаете, – негромко, но так, что услышали все, проговорил Хаген. – Я долго жил тут под именем целителя Динтры.
Облик его мгновенно изменился – вернулся тучный и одышливый врачеватель в долгополых одеяниях и, само собой, безо всякого оружия.
– Никто из вас не пробился сквозь мою иллюзию. Никто ни в чём не заподозрил, даже сам мессир Архимаг. Поэтому не советую испытывать моё терпение, маги Долины. Там, откуда я пришёл, в мире под названием Хьёрвард, не церемонятся с теми, кто не понимает, когда надо драться, а когда – нет.
Маги потрясённо молчали. Разинутые рты, трясущиеся руки.
– Не верите? – тяжело усмехнулся Хаген. – Мне перечислить расположение родинок у тех адепток, что искали моей благосклонности, и кои ныне стали почтенными мэтрессами?
Это подействовало.
Ирэн Мескотт залилась краской, но первая сумела взять себя в руки.
– Милостивый государь… Д-динтра…
– Хаген, тан Хединсея, ученик Нового Бога Хедина, – отчеканил тот, словно мечи лязгнули. – Слушайте меня, чародеи Долины. Зла я вам никак не хочу, да и не до распрей сейчас. Ваш бывший управитель, Игнациус Коппер, бежал. Ответственность оказалась ему не по плечу.
– Куда… куда бежал мессир? – возник бледный, как смерть, Эрреас Трагне.