Чары не достигали. Как он, Познавший Тьму, прошедший бездну Неназываемого, мог так ошибиться?!
…Холодное отчаяние готово было смениться пламенеющей паникой.
Нет! Ты не имеешь права! Повторяй, повторяй снова, не то всё погибнет!..
Он повторял. Снова и снова.
Белая перчатка сделалась нестерпимо горячей. Потекла кровь, и Император улыбнулся. Работает. Старое, доброе, верное, и работает.
Нить его огневеющей крови пробилась сквозь сияющий щит, которым сделался лекарь Фиделис, устремилась прочь, сквозь множество тёплых огоньков, всё быстрее и быстрее.
…Огнистая черта вынеслась наперерез Хедину, и он уловил в ней знакомые обертоны, тот самый «шёпот бездны», которым его приветствовал Неназываемый в своём логове.
Сейчас! Сейчас-сейчас-сейчас…
Чары, вскрывающие клетку Неназываемого, нанизанные на пламенную стрелу живой горящей крови, устремились к цели.
Они пронзили дно, пробили упырье брюхо; тончайшая игла, но всё вокруг содрогнулось. Тёмные ангелы не прекращали атаковать, но сияющий щит держался и держался.
Сигрлинн ощутила этот толчок. Молодец. Это он сделать всё-таки сумел. Теперь она должна поддержать…
Чародейка тихонько вздохнула. На её месте возник светлый вихрь, взметнулся ввысь, потянулся сквозь Межреальность к Обетованному, туда, где ждали своего часа собранные ими с Ракотом царства мёртвых.
Она знала, что пришла пора перешагнуть за Великий Предел, отказаться от самости, от самой себя. Но иного выхода не было. Кто прошёл огнистыми тропами Хаоса, тот уже ничего не боится.
– Он хочет завалить самого себя мертвяками! – Сильвия Нагваль по-прежнему искала в себе Хаос. Пока что тщетно.
– Именно. Запечатать бездну, – сквозь зубы бросил Хаген. Он разил, и каждый взмах его клинка на самом деле прокладывал целую просеку в рядах нежити. – Нам надо продержаться совсем чуть-чуть!
Давным-давно Ракот Восставший создал чары последнего отмщения. Чары всеобщего уничтожения. Чары, что должны были вызвать из неведомого континуума сущность, перед которой не устоят никакие боги.
Те чары были настоящим шедевром.
Сегодня Хедин Познавший Тьму повторил их, внеся кое-что от себя. Не пройди он бездну Неназываемого, не услышь его шёпот – у него ничего бы не получилось.
В тщательно нацеленное заклятие был вплетён зов, зов и объяснение. Чередой образов – раскрывающаяся клетка, останавливающийся поток новосотворённой пустоты, и великая сила Спасителя, обратившаяся против всех, кого Он обещал спасти и сохранить.
…И Неназываемый ответил.
Без слов, одним движением мысли. Согласие. И – надежда. Надежда, что его казавшееся вечным заточение окончилось.
Сигрлинн ощутила это – стремительное движение одного-единственного тонкого щупальца, метнувшегося сквозь приоткрывшуюся брешь. Если Хедин ошибся…
…То им тогда не надо будет ни о чём беспокоиться. Их ждёт нескончаемое пребывание в утробе монстра, вызванного из небытия Ракотом Восставшим.
Щупальце пробило хрустальные сферы Хьёрварда, и все, даже Спаситель, замерли, воззрившись в небеса. Тёмный росчерк устремился вниз, ему наперерез кинулись уцелевшие ангелы – лишь для того, чтобы исчезнуть, не оставив даже пыли, стоило черноте коснуться края их белых перьев.
И тогда Спаситель закричал.
Закричал, сорвался с места, бросившись прямо на кольцо своих врагов. Руки Его взнеслись над головой, скрестившись, возник пылающий знак – перечёркнутая стрела, направленная вверх; Спаситель ответил, но не молниями, не громами, не огнём и не обрушением земной тверди. Нет. Совсем не так…
Все Его враги в один миг увидели разное, но в основе своей одно – сияющий, благостный, умиротворяющий Спаситель. Исполнитель самых сокровенных желаний, утешитель в любой горести. Каждый видел воплощение своего заветного, воскрешение погибших родных и друзей, родителей и детей – всех.
…Ирма Нарви шла по шумной богатой ярмарке между нарядной весёлой женщиной и могучим широкоплечим мужчиной, на плечах которого сидел мальчишка лет пяти.
– А я выше Ирмы, а я выше! – дразнился он.
– Тихо, Берт, так не полагается разговаривать с сестрой! – укорила его женщина, их мать.
– А вон комедианты! – перебил отец. – Идёмте смотреть!..
«Приди ко Мне, Ирма Нарви, и это станет твоим».
…Сильвия Нагваль стояла на одном колене в главном зале Красного Арка. Дед, при полном параде, в торжественной мантии и с роскошной командорской цепью на груди, глядел на неё, слегка усмехаясь – ласково и с любовью.
Рядом с ним стояли её родители, обнявшись. Мама, кажется, плакала.
А рядом, тоже на одном колене, стоял седой воин в чёрной, как ночь, броне.
И Сильвия услыхала:
– Согласна ли ты, Сильвия Нагваль, взять в мужья Хагена, тана Хединсея, и быть с ним в горе и в радости, в болезни и во здравии, в бою и в мире, пока смерть не разлучит вас?..
– Да!.. – выпалила она. – Да, да, да!..
«Приди ко Мне, Сильвия Нагваль, и это станет твоим».
…Сигрлинн поднимала хрустальный бокал с игристым вином. Закаты Джибулистана прекрасны, и ей никогда не надоедало смотреть на них. Особенно вместе с ним.
Его руки легли ей на талию, и она откинулась, с удовольствием опираясь спиной о его грудь.
– Полетим? – его губы слегка коснулись её уха, пальцы поправили выпавший локон.
– Полетим, – шепнула она в ответ.
«Приди ко Мне, прекрасная Сигрлинн, и это станет твоим».
Они шатались. Кто-то падал, кто-то пытался идти, кто-то ползти. Кто-то прижимал ладони к ушам, кто-то утирал слёзы. Улитка Тхенчана качнула было глазами на стеблях, земля рядом со Спасителем дрогнула – но не более.
– На нас Его магия не действует, но и наша на Него – тоже. – Отта Локка устало опустилась рядом, стоически завернулась в мягкие серые крылья.
Ангелы Спасителя погибали – во множестве. Черная нить падала с небес, сперва очень-очень быстро, затем всё медленнее, словно осторожно отыскивая путь.
– Смерть и ничто. – Белопёрая Умис тоже опустилась рядом. – Вот что такое эта чернота.
– Не учи учёную-с-с, – буркнула огромная улитка. – Что ж… это был с-славный поход. По крайней мере, сёс-с-стры, мы падём в бою, а не от… с-странных обрядов, не добычей охотников з-са Древними…
Воинство Хедина и Ракота обернулось беспомощной толпой; но и мёртвые больше не наступали – валились, словно куклы, словно Спасителевой магии на них уже не хватало.
– Прости меня, сестра, если чем-то обидела. – Матушка Сова осторожно коснулась изрядно потрёпанного в бою панциря Тхенчаны.
– И ты прос-сти меня, С-светлая.
Они застыли втроём, три Древних Богини давно забытых племён, стоя вместе и глядя, как умирает мир.
Гном Арбаз ничего не понимал. На него словно вылили ушат ледяной воды – после того, как он как следует перебрал отборнейшего мельинского гномояда. Голова была пустой, холодной до болезненности, мир – чёткий до отвращения. Вокруг царил полный… бардак, так и хотелось ему сказать. Его товарищи, подмастерья, кто шатаясь, кто на коленях, кто ползком – пытались приблизиться к Спасителю. Многие рыдали. Испытанные бойцы, с которыми вместе он прошёл бессчётные битвы – рыдали?! Ползли на коленях?.. Мир поистине сошёл с ума! Как он вообще тут оказался? Ну да, они бились… во владениях Орла и Дракона… а потом… а потом…
Но это было неважно. На него надвигался враг – враг, который сумел как-то зачаровать, обвести вокруг пальца его друзей и соратников, учеников великого Аэтероса, и он, Арбаз, честный гном, не мог с этим смириться.
Пусть всё кругом рушится, я не упаду на колени и не зарыдаю.
В его руках оказался огнеброс. Тщательно заряженный на оба ствола.
Арбаз сделал то единственное, что мог сделать.
Он вскинул огнеброс, аккуратно прицелился и дважды нажал спуск – со всегдашней быстрой неторопливостью мастера, когда каждое движение отполировано, доведено до совершенства.
…Он и не знал, что в его арсенале есть такие заряды.
Спасителя ударило в голову и в грудь, залило чем-то алым, очень похожим на кровь; Он вдруг скорчился, судорожно вскидывая руки к лицу, словно Его и впрямь чем-то обожгло. Над Ним вдруг появились два громадных призрака, орёл с драконом, рухнули на Него, опутывая собой, впиваясь в Его плоть.
Магия исчезла, как сдутая ветром.
Но прежде, чем ученики Аэтероса успели подняться, прежде, чем кто-то вообще понял, что происходит, чёрное щупальце рванулось с небес быстрее атакующей кобры. Оно впилось в Спасителя, охватило Его, оплело, раздуваясь; однако Он не исчез.
Лишь ужасный крик, исторгнутый у Него из груди, заставил треснуть небесный свод.
Что-то лопнуло, что-то разорвалось то ли в подземельях, то ли в Межреальности.
Земля под ногами у Арбаза ощутимо наклонилась. Не задрожала, не потрескалась, а именно наклонилась, словно кто-то ухватил за край весь Хьёрвард, рывком вздёрнув его.
И с прежней холодной, какой-то убийственной чёткостью Арбаз понял, что последний день таки пришёл.
Хедин знал, что время настало. Дорога почти открыта. Его план впервые сработал так, как должно. Ну, почти.
Оставалось только одно: выпустить всё собранное на волю.
Чары – последние, что он заготовил для этого, – ожили, устремились, вспыхивая и угасая, вперёд; а тёмные ангелы вдруг бросили попытки пробить защиту вокруг Ракота и остальных, кинувшись в погоню за заклятиями, принявшими вид огненных крылатых драконов, Драконов Времени.
С них всё началось и ими всё кончится.
Тёмные клинки достали одно из пламенных созданий. Второе.
Чары не умели уклоняться и уворачиваться.
Однако прежде, чем горячее отчаяние успело затопить Познавшего Тьму, сияющая сфера, защищавшая островок, вдруг замерцала, исчезая.
Хедину показалось, что он слышит лёгкий печальный вздох Фиделиса.
Нет, она не исчезла! Она вдруг расширилась, настигая слуг Спасителя, и тёмные крылья вспыхнули, не в силах выдержать ярость слепящего света.