Наперерез последнему из ангелов, что гнался за багрово-огненным драконом – тоже последним – с островка рванулась белая искра. Мелькнули снежно-белые перья.
Адата Гелерра точно знала, когда придёт её час. И знала, что он не может не прийти именно так – в стремительном полёте над бездной, в атаке на коварного врага, с полыхающими молниями, что срывались с пальцев. Она не боялась. Высокий восторг изгнал страх смерти; слепящие росчерки грозовых разрядов хлестнули по лицу ангела, и тот дрогнул, но ещё пытался достать несущееся впереди него заклятие своим мечом.
Гелерра врезалась ему прямо в глаз. В последнее мгновение крылья её тоже обернулись огнём, огнём стала и её кровь. Это было прекрасно – и, когда сознание её уже гасло, она знала, что победила.
Тёмный ангел взорвался изнутри, распадаясь серыми вихрями. Его меч, кувыркаясь, полетел было вниз, но там вокруг него тотчас начало формироваться что-то ещё более грозное, ещё более могущественное, обретая форму уже не ангела, но жуткого существа, у которого мрачный клинок сделался одним из клыков в распахнутой пасти.
Левиафан рванулся вверх.
Айвли быстро оглянулась вокруг. Каким-то чудом костерок всё ещё горел, и возле него застыли без чувств Ракот и Райна. Император упал на одно колено, смертельно бледный – из-под белой латной перчатки карминовой струйкой сбегала кровь.
Никого не осталось, кроме неё. Крылатая адата Гелерра пожертвовала собой, но этого оказалось недостаточно.
Она тихонько вздохнула. Клинок был готов. И… оставалось надеяться, что чары оружейников Альвланда кое-чего стоят даже тут.
Левиафан поднимался.
Айвли поискала Хедина взглядом. Конечно, не увидела – но знала, что он рядом. И что она нужна ему тоже.
Хоть немного, но задержать чудовище!
Она застыла на самом краю островка. Оглянулась.
– Прощай, император людей. Если уцелеешь, расскажи потом тем, кто захочет слушать, историю оружейницы Айвли.
Разрывая рот криком, сжав обеими руками клинок, она кинулась с края островка – прямо в распахнутую пасть Левиафана.
…Она успела почувствовать боль, но в следующий миг в действие вступили чары.
Император видел, как меж частокола зубов мелькнула багровая вспышка, словно пламя раскалённого горна. Чудовищная башка Левиафана мотнулась из стороны в сторону, он дёрнулся, содрогаясь – и потерял драгоценные мгновения.
Последнее из запущенных Познавшим Тьму заклятий вырвалось на волю.
Спаситель застыл, оплетённый чёрным щупальцем Неназываемого. Несмотря на это, Он не исчезал, лишь сделался бледным, полупрозрачным, словно привидение.
И из Него извергался поток освобождённых душ; душ, обернувшихся огненными стрелами, душ, понявших своё изначальное предназначение.
Они неслись сквозь треснувшие небеса Хьёрварда, пробивали их навылет, но это уже не имело никакого значения.
Достигнув Обетованного, души воспламеняли уже раскрывшиеся по слову Сигрлинн царства мёртвых, делясь своим огнём и порывом.
Их становилось всё больше, и каждая стрела несла в себе крошечную частицу божественности, которая, по совести говоря, и есть готовность спасти мир, отдав самого себя.
Хедин точно знал, что сейчас творится с ними, с выпущенными на волю душами. Они неслись, и каждая была одновременно той личностью, что при жизни, и им самим.
Неназываемый тянул и тянул всё вокруг в себя, и раньше сам Хедин почёл бы это за страшную угрозу – теперь же ему предстояло, аккуратно поворачивая сущее вокруг себя (да-да, как в бытность Истинным Магом), использовать тягу Неназываемого для придания стрелам-душам ещё большей силы.
Это было словно жонглировать сразу миллиардом миллиардов крошечных шариков.
А потом огненные стрелы достигли цели.
Они ударили в стену надвигавшегося зелёного кристалла, и он не смог остановить их. Они погружались в его глубину, ведомые неистребимой жаждой жизни; их было великое множество, они устремлялись во все стороны, они дробили смарагдовый лёд Дальних – и от него начал откалываться кусок за куском.
Из толщи кристалла показались замершие, застывшие миры, ещё не успевшие утратить облик, не успевшие «упорядочиться» дальше.
Хедин ощущал, как огненные души, проносясь над ними и сквозь них, отдают часть своего пламени, и как миры оживают, как загораются солнца и как вновь вспыхивают звёзды.
Зелёный лёд рушился.
С каждой огненной стрелой мчалась частица его, Хедина. Это оказалось так просто – божественность можно было разделить, раздробить, распылить, и она помчится выполнять данный приказ. Что будет дальше – уже не важно.
Его друзья отдали всё, что могли, и Хедину приходилось признать, что отдали они куда больше, чем он был согласен принять. Он видел, как погибла Гелерра, как Айвли кинулась в пасть Левиафана, и это жгло хуже любого пламени: они обе любили тебя, Хедин, и они умерли.
Теперь оставалось вырваться отсюда и покончить со Спасителем. Это будет самый лучший памятник им обеим.
Он чувствовал близкое присутствие Неназываемого. Тяга становилась всё заметнее, всё сильнее, вот она подхватила и потащила вверх островок, где оставались Император и Ракот с Райной; Фиделис исчез, но где эта загадочная сущность теперь и можно ли ей помочь – кто знает?
В этот миг бездна раскрылась перед ним и вновь закрылась.
Рядом, совсем рядом с ним Спаситель, утративший телесность, боролся, как мог, с оплетающим его чёрным щупальцем; Хедин помнил, когда-то именно такими отростками Неназываемый охотился за живыми душами, чтобы превратить их потом в своих слуг – козлоногих.
Однако даже чёрные путы абсолютной пустоты, поглощавшей и обращавшей в себя всё, не могли справиться со Спасителем, казалось, что Он – вообще неуязвим. Созданный людскими верой и надеждой, Он сделался сильнее материального – а Неназываемый был всё-таки материей, хоть и совершенно чуждой.
Рядом с Хедином упали Ракот и Райна – воительница внешне ничуть не изменилась, а вот Ракот…
Он больше не был сотканным из клубящейся Тьмы существом – нет, названый брат снова тот черноволосый и голубоглазый варвар, любимое обличье Восставшего, когда он отправлялся странствовать по мирам, устав от идеальности Обетованного.
Рядом с ними – воин в кованой броне с вычеканенным на кирасе василиском, коронованным змеем, и в белой латной перчатке, теперь окрасившейся кровью.
Хедин если и удивился увиденному, то лишь мельком. Щупальце Неназываемого бороло Спасителя и никак не могло обороть; поток огненных душ из Его утробы продолжал изливаться, зелёный кристалл пронзало и крошило, но всё-таки этого было мало, слишком мало!..
Сигрлинн оказалась рядом, спокойная, умиротворённая, словно и не кипела вокруг поистине последняя битва.
– Давай вместе, – предложила она.
Познавший Тьму отшатнулся, вздрогнул – нет! Тысячу тысяч раз – нет!
– Что я стану делать в спасённом мире без тебя? – слегка улыбнулась чародейка.
Призрачный Спаситель и щупальце Неназываемого продолжали борьбу, и мир вокруг них уже не выдерживал. Как при сильнейшем землетрясении, возникали трещины, они стремительно расширялись, словно кто-то безумный тыкал наобум мечом в плоть Хьёрварда или же хлестал её кнутом. Твердь болезненно содрогалась, басовитый гул, от которого закладывало уши, то и дело прерывался оглушительным громом, прокатывавшимися от горизонта до горизонта, когда новая трещина уродовала лицо Хьёрварда.
Спаситель бросил свои мёртвые куклы, подмастерья Хедина получили передышку; но и вызванный на подмогу Неназываемый, кажется, сообразил, что тут может отыскаться и иная добыча.
Там, где сплелись в борьбе Спаситель и Неназываемый, возникла серая воронка, она стремительно расширялась, поднималась вверх, а земля под ногами уже ходила ходуном. С небес, навстречу раскрывающейся пасти, ринулись две летучие фигуры – не ангелы, без крыльев; воронка жадно качнулась им навстречу, те попытались уклониться, едва не рухнув на поверхность.
Губитель. Возрождающая.
Давным-давно минувшие времена, Северный Хьёрвард, и он сам, Хедин, странствовавший там в обличье Рагнвальда…
Они сдерживали Спасителя, как могли и сколько могли. А теперь им оставалось только умереть со всем остальным в сущем, если он, Хедин, не сделает сейчас последнего шага.
Рука Сигрлинн в его ладони. Она всегда всё понимала, даже лучше, чем он сам.
– Зачем мне мир без тебя?
– Мир должен просто быть. С нами или без нас.
– Тогда пошли, – просто сказала она.
Спаситель вновь принялся втягивать в себя силу, и на сей раз куда мощнее, чем раньше. Бешено крутящаяся воронка опала, но всё иное так и неслось в раскрывающуюся бездну; закручивался невиданных размеров шторм, подхватывавший живых и мёртвых, камни и прах, выдиравший с корнями заросли. Пробивая облака, над головами возник исполинский край небесной сферы – с Хьёрвардом вот-вот должен был столкнуться иной мир, притянутый Спасителем из Межреальности.
Сигрлинн улыбалась. Несмотря ни на что, она улыбалась!..
– Ну же?.. Что я должна сделать?
– Великий Предел. Стань им. Слейся с ним. Раздели смерть и жизнь, а потом вновь объедини.
Хрустальная стена чужого небосвода медленно опускалась, словно этот мир отчаянно цеплялся за оставшиеся в Межреальности корни. Шторм грохотал, твердь трескалась, точно переспевший плод; воинство Хедина пока цеплялось за неё, но ещё немного, и их всех оторвёт от земли и бросит в исполинскую воронку – воронку, которая должна поглотить вселенную.
Настал поистине последний час.
Великий Предел. Стать им, шагнуть через него; Спасителю некуда будет деться.
Рассечь Его, проложить этот самый предел прямо сквозь Него. Обратной дороги не будет, да она и не нужна. И это же должно ограничить аппетиты Неназываемого.
…Он измысливал этот план долго, очень долго.
Участь бога – решать нерешаемые задачи, задачи, для которых доказано отсутствие решения. И как была решена квадратура круга – при помощи особой кривой, квадратрисы, а вовсе не только лишь с одними циркулем и линейкой, как пытались сделать иные математики древности, – точно так же предстояло найти решение и Познавшему Тьму.