Разумеется, работы будет немало. Как объяснила им королева, Пылающему Легиону необходимо уничтожить то, что уже существует. Мир должен был вновь начаться с нуля. От высокорожденных ожидают многого, но награда за их труды будет бесценна.
С измученным вздохом Перот’арн опустился на жесткую кровать. Как только рай будет создан, первое, о чем он попросит, это мягкое, роскошное ложе.
Едва голова высокорожденного коснулась серого комка ткани, служившего ему подушкой, прямо у его уха раздался чей-то шепот:
– Столько жертв… столько незаслуженных лишений…
Перот’арн мгновенно сел. Он снова оглядел комнату, но не увидел ничего, кроме неприглядных голых стен и скудной, ничем не украшенной мебели.
– Покорно мириться с таким убожеством… ты достоин восхищения, дорогой Перот’арн…
Единственным ответом высокорожденного был резкий вздох, когда одна из теней вышла из угла. Ониксовые глаза с рубиновыми прожилками пристально смотрели на испуганного чародея.
– Ксавий…
Копыта сатира слегка постукивали, когда он приблизился к Перот’арну.
– Когда-то я носил это имя, – тихо произнес он. – Теперь оно не значит для меня столько, сколько значило раньше.
– Что ты здесь делаешь?
Ксавий издал смешок, очень похожий на блеяние того существа, которого напоминал внешне.
– Я знаю о твоих амбициях, Перот’арн. Знаю о твоих мечтах и о том, сколько труда ты положил в борьбе за их воплощение в жизнь.
Несмотря на недоверие к рогатому созданию, ночной эльф почувствовал благодарность. Казалось, что никто иной не понимает того, что он сделал. Ни королева, ни Архимонд.
– Знаешь, я так сильно давил на тебя, потому что многого ожидал от тебя, друг мой.
Перот’арн этого не знал, и теперь, услышав эти слова от своего бывшего наставника, почувствовал, что грудь распирает от гордости. Лорд Ксавий был непревзойденным мастером своего дела, той планкой, по которой остальные высокорожденные оценивали уровень своего умения. Кто еще был способен отдать собственные глаза, чтобы лучше понять силы, которыми они овладели? Наставник никогда не требовал от остальных тех жертв, которых не принес сам.
– Это… это честь для меня.
Склонив голову, рогатый сатир ухмыльнулся. По неведомой причине эта ухмылка больше не казалась Перот’арну пугающей.
– Нет… это честь для меня, добрый Перот’арн… и я пришел сюда в надежде, что ты окажешь мне еще большую честь…
– Я не понимаю, мило… я не понимаю.
– Вина?
Скрытая капюшоном фигура достала прямо из воздуха флягу и протянула ее ночному эльфу. Перот’арн открыл флягу и принюхался. Пьянящий букет взволновал все его чувства. Наверняка это было вино из радужных цветов, его любимое.
Ксавий наклонился ближе.
– Из ее собственного погреба… – ухмыляясь, сказал он. – Но мы ведь оставим это между нами, да?
Мысль о столь дерзком в отношении Азшары поступке поначалу ошеломила чародея, а затем взволновала. Ксавий пошел на этот предательский поступок против королевы только ради Перот’арна. Азшара казнила своих верноподданных и за меньшее.
– Капитан Варо’тен пришел бы в ужас, – предположил Перот’арн.
– Он не один из нас… а потому не доставит беспокойства.
– Верно.
Для остальных высокорожденных капитан и его солдаты были неизбежным злом. Конечно, они оставались слугами королевы, но им недоставало благородного происхождения и яркости чародеев. Большинство высокорожденных считали воинов ничем не лучше тех, кто когда-то жил за стенами дворца, но никогда не позволяли себе подобных высказываний – капитан Варо’тен умел без лишней суеты избавляться от тех, кто относился к нему с презрением.
– Пей, – настаивал Ксавий, подталкивая фляжку к чародею.
Когда горлышко фляги почти коснулось его губ, Перот’арн больше не видел причин для сомнений и позволил благородной жидкости течь по его языку и вниз по горлу. Все его тело покалывало, когда он глотал вино редкого урожая.
– Долгожданная награда, – сказал Ксавий. – Одна из многих.
– Восхитительно.
Его парнокопытный спутник кивнул. Чем дольше Перот’арн сидел рядом с сатиром, тем меньше боялся Ксавия. Бывший советник оказал ему то уважение, которого он давно заслуживал. Это поистине было честью для ночного эльфа: разве Ксавий теперь не один из самых уважаемых слуг великого Саргераса? Разве он теперь не значит для повелителя Легиона больше, чем все высокорожденные вместе взятые?
– Он наблюдает и за тобой тоже, – тихо заметил сатир, словно раскрывая секрет верному товарищу.
– Он? Ты имеешь в виду…
– Все мы находимся под его мудрым взором, даже издалека, – заостренный палец ткнул в чародея. – Но за иными следят чаще… в надежде, что однажды они станут готовы для нового величия.
Перот’арн лишился дара речи. Саргерас отметил его? Широко раскрыв глаза, он быстро сделал еще один большой глоток вина, просчитывая варианты. Как бы остальные ему завидовали, узнай они об этом!
– Для врагов Саргерас – воплощение смерти, но тем, кто хорошо ему служит, он дарует невиданную милость. – Ксавий снова поднес флягу к губам Перот’арна. – Он вернул меня из-за грани. Призвал обратно и даровал мне не только жизнь, но и особое место рядом с ним.
Выпрямившись во весь рост, сатир продемонстрировал Перот’арну свой новый облик. Видя в нем сейчас бесценный дар великого божества, ночной эльф восхищался бывшим лордом. По правде говоря, сейчас Ксавий был гораздо больше, чем в прошлой жизни. Черты лица стали крупнее, внушительнее. Ксавий выглядел сильнее и проворнее, несмотря на копыта. А еще было очевидно, что он стал куда искуснее в своем мастерстве – Перот’арн буквально ощущал силу, исходящую от бывшего наставника. Внезапно Высокородный испытал приступ зависти: то были сила и власть, которых сам он заслуживал ничуть не меньше.
Наверное, вино сделало Перот’арн не слишком осторожным в своих мыслях, потому что Ксавий внезапно отпрянул от эльфа так, словно его ударили, и почти растворился в тени. Перот’арн крепко сжал флягу, опасаясь, что обидел того, кто был благословлен самим богом.
Но Ксавий вернулся к нему так же стремительно, как и отпрянул. Сатир навис над ночным эльфом, пристально глядя в глаза Перот’арна. Чародей был не в силах отвести взгляд.
– Нет… – прошептал Ксавий еле слышно. – Еще слишком рано… но… он сказал, что я должен найти достойных, и, может, я смогу… да… но чтобы создать такой покров, нужна сила и решительность… Смею ли я надеяться, что у тебя есть эта решительность, мой друг Перот’арн?
Вскочив с кровати, Перот’арн воскликнул:
– У меня достаточно сил и решительности, которые тебе нужны! Я пойду на все, чтобы быть достойным моей королевы и Саргераса! Даруй мне шанс занять место среди достойных, умоляю тебя!
– Этот путь страшен, дорогой Перот’арн… но ты вознесешься над остальными высокорожденными! Ты перейдешь под мое руководство. Каждый, кто увидит тебя, будет знать, что ты благословлен повелителем Легиона! Твоя сила возрастет в десятки раз и даже больше! Ты станешь объектом зависти всех остальных и первым примкнешь ко мне!
– Да! – прорычал ночной эльф. – Я сделаю все, что должен, лорд Ксавий! Не отвергай меня! Я достоин, клянусь! Подари же мне свой дар!
Рогатое создание ухмыльнулось, но это зрелище пробудило в его спутнике отнюдь не тревогу, а надежду.
– Да, мой дорогой Перот’арн… Я верю тебе. Я верю, что ты и впрямь достоин принять облик одного из самых доверенных слуг повелителя, точно так же, как я.
– Я достоин.
– Твой мир никогда не станет прежним… он будет намного лучше.
Перот’арн поставил флягу на кровать и опустился на одно колено.
– Если я могу принять дар здесь и сейчас, то я прошу об этом. Пожалуйста, скажи, что это возможно!
Ухмылка сатира стала еще шире.
– О, это можно устроить и сейчас.
– Тогда умоляю, Ксавий, сделай меня таким же, как ты! Даруй мне благословение бога, чтобы я стал его совершенным слугой! Я достоин!
– Как пожелаешь.
Сделав шаг назад, Ксавий словно бы вырос. Он полностью заполнил собой обзор Перот’арна. Рубиновые прожилки в глазах сатира вспыхнули диким огнем.
– Поначалу будет немного больно, – прошептал он своему новообращенному, – но иного выбора, кроме как перетерпеть, у тебя не будет.
Ксавий поднял когтистые руки высоко вверх…
И когда заклинание поразило его, Перот’арн закричал. Ему казалось, что его тело постепенно раздевают до самых костей. Такую агонию он не мог даже вообразить. Слезы застилали ему глаза, и, не в силах произнести хоть слово, он стонами умолял остановить эту боль. Он жаждал совсем не этого.
– Нет, – ответил сатир, не обращая внимания на его мольбы. – Мы должны завершить начатое сейчас.
Крики перешли на новый, ужасный уровень. То, что некогда было Перот’арном, вряд ли сейчас было знакомо хоть одному из высокорожденных. Его тело, подталкиваемое силой Ксавия, постоянно менялось, медленно и верно становясь тем, кем он желал стать. Крики перешли в рыдания, но, как бы громко они ни звучали, это не мешало черному делу сатира.
– Да… – произнес Ксавий с лихорадочным блеском в нечестивых глазах. – Дай волю своей боли. Дай волю своей ярости. Никто за пределами этой комнаты тебя не услышит. Ты можешь кричать сколько угодно… так же, как и я когда-то. – Его ухмылка превратилась в оскал дикого зверя. – Это лишь маленькая толика страданий во славу Саргераса….
Ночные эльфы были уверены, что демоны оставят преследование где-то на середине пути. Они ожидали, что, вернувшись в Сурамар, сумеют по крайней мере перегруппироваться и сдержать натиск противника. Верили, что даже если все остальное им не удастся, то Крепость Черной Ладьи станет их убежищем.
Они ошиблись во всем. Ронин и Крас поняли это раньше лорда Гребня Ворона или любого другого ночного эльфа. Они и прежде видели, как поступает Архимонд – зловещий гигант, который не напрасно командует Легионом с благословения своего хозяина.
– Он не позволит нам сделать передышку, – озвучивая то, о чем думали оба, сказал дракон-маг и рассеянно коснулся груди в том месте, где покоилась чешуйка, вспоминая нечестивую жестокость Архимонда.