Душа и гений
Важно понимать, что представление о душе как о проявлении бога в человеке – не чисто славянское. Оно, в принципе, свойственно языческому мышлению.
Феномен, который в христианской традиции называется «душой», у язычников в отрыве от тела не существует. Душа – это не отдельная субстанция, это характеристика тела. После смерти тела она постепенно исчезает вместе со всеми прочими характеристиками: плотностью, подвижностью, размерами, теплотой. Ну, либо срочно нуждается в другом теле – на этой базе строятся представления о реинкарнации.
Именно потому – даже в современном кино – души умерших если и показываются живым, то в виде полуразложившегося трупа. Отцы и матери в волшебных сказках встают из могил, чтобы поговорить с детьми… Язычество слишком материалистично, чтобы допустить влияние бесплотного на плотное. Даже боги вынуждены воплощаться в наших телах, чтобы менять этот мир. Присутствие богов внутри нас и максимальная проявленность одного из них – это и есть душа. Не будет тебя – не будет ее. Умерло тело – произошло развоплощение. Душа никуда не «отлетела», просто бог перестал проявляться через тебя. Боги будут проявляться через живых – и именно это проявление будет называться «душой».
В античных культурах для обозначения этого феномена применялось понятие «демон» (у греков), или «гений» (у римлян).
Для греков демон – не сам бог, а как бы божественная сила, проявленная в человеке и определяющая его судьбу. Не внешняя судьба (рок), заметьте, а внутренние силы, заставляющие нас делать определенные выборы и поступать так, а не иначе.
Римляне целенаправленно разрабатывали эту концепцию. Их представления о гениях (gens – «род») развиваются не как идея об индивидуальных «божественных свойствах» человека, а как о характеристиках всего рода. Отсюда, кстати, берет свое начало генетика – наука о признаках, передающихся в роду из поколения в поколение. Римляне, в отличие от греков, вообще большее значение придавали роду, чем персоне. Родовые имена для них значили больше, чем личные.
Вы, может быть, замечали: великих римлян мы в основном знаем по фамилиям, великих греков – по именам. Иногда – с уточнением местности, но никогда – рода. Поэтому я не вполне согласна с популярным утверждением, что римский гений «соответствует греческому демону»[28]. Римляне уже понимали, что генетическая предрасположенность имеет значение для проявления «души».
Кому-то генетически дается крепкое телосложение, кому-то другому – чрезвычайная гибкость, кто-то от природы наделен тонким слухом, а кто-то особо чувствителен к запахам, у кого-то сильна интуиция, кто-то донельзя рационален… Боги для своих земных миссий выбирают человека с определенными физическими характеристиками и через него проявляются – это и есть душа. Или, в понимании древних латинян, – гениальность. Или, в представлении древних славян – богатство.
В переводах и пересказах, пытаясь выразить представления о гениальности в христианских, естественно-научных или научно-исторических терминах, интерпретаторы обычно говорят, что гений – это покровитель человека или рода. Не совсем так: покровитель присматривает и прикрывает снаружи, а гений (демон, душа) действует изнутри… Но, в общем, суть сформулирована верно. Чем больше ты доверяешь своему богу (своей душе, гению, демону), тем заметнее твоя гениальность, твое богатство. Чем меньше ты прислушиваешься к своему богу (а то, может, и вовсе пытаешься слушаться чужого), тем больше неприятностей огребешь.
В эпоху своего расцвета римляне пришли к выводу, что свой гений (своя душа) существует не только у отдельных людей или у целого рода, но запросто – у целых городов или государств, а также у природных локаций. Вы, наверное, и сейчас это можете понять и почувствовать – когда, оказавшись в каком-то месте, определяете его как «свое» или «не свое». Причем ваш спутник может отнестись к той же локации совершено иначе. Значит, бог, который выбрал вас, присутствует в этом месте, и вы, попадая туда, воссоединяетесь с ним, подпитываетесь, чувствуете гармонию.
У греков, видимо, это была веками отработанная система. Они вообще не сомневались, что Афины – место Афины (но мыс Сунион, ладно, оставим Посейдону), а Дельфы – место Аполлона. Скорее всего, и храмы расставляли соответственно. Когда мировые религии занимали пространство, они, разумеется, старались вытеснить древних богов с их территорий, снося их храмы и капища… Но в том-то и дело, что гений (душа, сила бога) принадлежит месту, а не храму. И даже сейчас, даже сквозь асфальт мы порой чувствуем, что «они здесь». Однако без асфальта и в природной среде ощущения сильнее – безусловно.
Со временем понятие о гении, спускаясь в массы, становится у римлян все менее абстрактным, приобретает единичность и конкретность – олицетворяется. Так удобнее делать его объектом культа. Римляне так окончательно и не определились, куда девается гений после смерти тела: то ли остается бродить по земле, как отдельная сущность, то ли сливается с другими гениями, усиливая гений рода. А то ли просто перестает существовать.
Если принять за основу версию о слиянии гениев рода (а я бы хотела именно ее принять за основу: она чрезвычайно увлекательна), то логика подсказывает, что, усиливаясь с каждым поколением, эта духовная субстанция становится весьма различимой и ощутимой. Не ее ли современная поэтика определяет как «душу народа»? Думаю, мы сейчас говорим о том самом понятии, которое у славян именовалось не иначе, как Род. Род – пожалуй, наиболее спорный мифологический образ как среди внешних исследователей, так и внутри родноверческого сообщества.
«В современном славянском родноверии нет единого мнения по данному вопросу, – пишет волхв Велеслав. – Так, одни рассматривают всех родных Богов в качестве ипостасей-“ликов” Рода (Всебога), другие видят в Роде совокупность предков и их потомков (рода небесного и рода земного). <…> В представлении большинства современных славянских родноверов Род олицетворяет собой универсальный порождающий принцип и почитается олицетворением животворной силы предков. Но коль скоро родные Боги наши суть Предки предков наших, образ Рода может единить в себе Богов и предков»[29].
Интуитивно ощущая, что Род – это одновременно и Бог, и предок (чур), и душа, родноверы, однако, пытаются объяснять это с позиций материализма: боги – тоже наши предки, только более ранние. Но если мы рассматриваем душу как проявление бога через человека, то дело не просто в преемственности поколений. Боги действуют через нас, как они действовали через наших предков. Мы не просто потомки богов… Даже, я бы сказала, мы точно не потомки богов. Мы – способ их проявления в материальном мире.
Тут мы сразу упираемся в следующий вопрос: а как же культ предков? Кому славяне поклонялись, с кем так интенсивно взаимодействовали, кому устраивали тризны и помины, если индивидуальной души нет и на тот свет, следовательно, никто не переселяется?
Глава 4Душа и чур
Чурам. Кому же еще!
Чуры (щуры, деды, предки) – не то же, что душа. «Душа предка» – это, видимо, синтетическое понятие: попытка объединения языческих и христианских воззрений. Или даже попытка трактования одной религии в терминах другой. У славян, безусловно, существовал культ предков (щуров) и ритуалы общения с ними. Тут важно отметить, что в этих обрядах мертвые называются предками, щурами, чурами, дедами, но не душами! Семантически это очень важно.
На первый взгляд, концепция души как проявления бога через человека предполагает посмертие как небытие. Смерть – это развоплощение. Бог больше не пользуется твоим телом, тело можно выносить (отдавать зверям, закапывать в землю, сжигать) – утилизировать, прямо скажем.
Можно даже допустить, что все похоронные обряды древних есть не что иное, как торжественные проводы божества – красивая была бы теория. Но рискну предположить, что трупосожжение, принятое у славян (и у большинства древних народов, располагающих в достатке лесом как топливным материалом), – это «стряхивание пепла с божества». Боги не должны действовать через мертвые тела, это противоречит их собственным законам.
Те странные тени, которые у греков бродили по царству Аида, вряд ли были демонами: в них не оставалось ни разума, ни чувств – лишь остаточная витальность, не имеющая смысла без материи. Греческий Элизиум (Острова блаженных), аналог рая для избранных, был населен теми, кому боги даровали бессмертие в его полном, телесном смысле. То есть речь шла не о душах, отделенных от тела, а о вполне себе бодрых и вечно молодых телах.
Славяне, для которых родовые связи значили гораздо больше, чем для эллинов, вероятно, наделяли щуров – бесплотные образы предков – всеми характеристиками живого отца и праотца, за исключением, собственно, тела и… Души! Пожалуй, в философском смысле, без привязки к определенной системе верований мы могли бы сказать, что понятие «чур» наиболее близко к «свободе воли». Или было такое, сейчас почти вышедшее из употребления, понятие «нрав». В языке оно обычно противопоставляется душе: «По душе да по нраву» – то есть по всем параметрам подходит. Или наоборот: «По душе, да не по нраву» – то есть единство миссий и устремлений, служение одному богу вроде очевидно, но человеческая сущность противится.
«Нрав – общее выражение свойств человека, постоянных стремлений воли его, характер; нрав тихий, кроткий, буйный, крутой и пр. В этом значении нрав человека природный, прирожденный, естественный, поколику всяк родится с известными наклонностями», – объясняет нам Владимир Иванович Даль в своем словаре.
Пожалуй, пока человек жив, вот это его «слишком человеческое», отдельное от миссий и высших целей, именно словом «нрав» (а не «чур») следовало бы обозначить.
Нрав – это некий люфт, позволяющий человеку в его земном воплощении действовать независимо и даже отказаться от выполнения миссии, жить не по зову души (считай, не по велению бога). Добра, конечно, не наживет, но технически это возможно. После смерти тела в коллективном родовом сознании и даже в бессознательном остается образ Чура как память обо всем, что он (именно он, в своем теле, а не бог в его душе) совершил в земном мире.