Кондратенко ждал полковника около прожектора.
— Жду вас с нетерпением, — спокойно приветствовал Роман Исидорович главного инженера. — Давайте не будем ругаться, но вынужден сделать вам серьезное замечание. Мы с вами обсуждали, да вы и сами видели, что крутые скаты впереди форта образовали многочисленные мертвые пространства. По плану сегодня для их обстрела должны быть готовы окопы, которых, как вы изволите видеть, до сих пор нет. Вот и извольте до утра соорудить два таких окопа: один на гласисе, а другой в двухстах шагах впереди. Свет у вас есть, я распорядился включить прожектора.
Григоренко набросился было на стоявшего тут же производителя работ, но генерал прервал его и отвел в сторону.
— Не надо, прошу вас. Я уже им устроил нагоняй. Вы объясните все получше, вину они сами чувствуют. Народ смышленый, сделают все.
Домой Роман Исидорович добрался за полночь. Гудели натруженные за день ноги, начинало беспокоить больное колено. День пролетел так быстро, что, казалось, он просто не начинался.
«Вот, кажется, не вчера, а минуту назад сидел за этим столом, — думал он, опускаясь в глубокое кресло, помешивая горячий чай и слушая доклад адъютанта. — Все то, да не совсем… Вчера еще не было окопов полной профили на горе Высокая, а сегодня есть. Там же закреплена окончательно пушка Канэ. Ров перед правым крылом форта № 2 только начинали, сегодня закончили. Да и адъютант принес много нового. Вот опять нехватка в обывательских подводах. Надо дать распоряжение о выделении полковых двуколок…»
Адъютант уже перешел к делам на флоте и с видимым удовольствием докладывал, что вся эскадра с нетерпением ждет приезда нового командующего адмирала Макарова.
«Да, Макаров… — подумал Кондратенко, — именно тот человек, который сейчас нужен Артуру. В первую очередь, конечно, флоту. Но и сухопутная оборона не прогадает. Человек это высокообразованный, в военном деле новатор. Деятелен и решителен. Может, хоть при нем найдем общий язык с флотом…»
Старые распри не только не затихли, а, наоборот, раздувались Стесселем и его окружением с еще большей силой. В настоящее время такая вражда была просто преступна.
Потом Кондратенко подписал целый ряд распоряжений, поправил и дополнил план завтрашних работ. Около двух часов лег в постель, чтобы через четыре часа быть на ногах. Крепость готовилась к обороне.
Глава 3 Морская битва
Командир Кронштадтского порта вице-адмирал Степан Осипович Макаров не был новичком на Дальнем Востоке. За восемь лет до начала войны он ходил с отрядом кораблей по тихоокеанским водам и даже являлся свидетелем японо-китайских столкновений на море. Уже тогда он предвидел неизбежность военного конфликта России с Японией. На основе глубокого анализа обстановки и с учетом возможных сил и средств противоборствующих сторон Макаров в то время представил в морское министерство рекомендации по действиям русского флота в преддверии возможной войны с Японией.
В докладе он подчеркивал, что война непременно начнется с нападения на русский флот, ибо, не уничтожив его, Япония вообще будет не в состоянии вести боевые действия. Задачу укрепления Тихоокеанской эскадры Макаров считал первостепенной. Блестящий тактик, человек высокой военной культуры, Степан Осипович был сторонником наступательных действий. «Мое правило: если встретите слабейшее судно, нападайте; если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте…» — любил он повторять в молодости, когда катерами атаковал турецкий флот. И не изменил этому принципу ни разу. Не авантюризм, а основанная на глубоком расчете, осознанная цель — навязать противнику свою волю в бою и уничтожить его — вот что стояло за этим принципом. Тихоокеанской эскадре в будущей войне он тоже ставил цель — уничтожить неприятельский флот и блокировать берега Японии.
Адмирал никогда не переставал интересоваться событиями на Дальнем Востоке, а после того как флот получил единственный незамерзающий порт, обратил на Порт-Артур особое внимание. По характеру адмирал был беспокойный и непоседливый человек. Выходец из народа, прошедший трудный путь от юнги до вице-адмирала, он знал морскую службу, знал, на что способны русские моряки, и пользовался на флоте особой популярностью. Офицеры видели в нем выдающегося флотоводца и военного, преемника лучших традиций Ушакова, Нахимова. Матросы уважали и любили как отца.
Макаров предчувствовал, что в скором времени сам станет непосредственным участником событий на Дальнем Востоке. Протестуя против безответственного, преступного отношения к строительству и укреплению Порт-Артура, он бомбардировал морское и военное министерства письмами, докладами, записками. Заботясь о крепости, адмирал заботился о флоте. Заботясь о флоте, заботился о судьбе страны. «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке, — писал он в 1900 году морскому министру. — Порт-Артур должен быть сделан неприступным». Докладные записки его аккуратно подшивались в дела, а рапорта складывались под сукно.
За сутки до нападения, когда японский флот уже находился в Желтом море, на стол управляющего Морским министерством адмирала Ф. К. Авелана легло очередное письмо Макарова. Неугомонный адмирал писал: «Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не на внутреннем рейде Порт-Артура, а на наружном рейде…
Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность проводить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев… Результат такой атаки будет для нас очень тяжел… Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло — стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля. Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура…
Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку».
Находясь за тысячу верст от Порт-Артура, Макаров полностью предугадал трагические события ночной атаки 26 января.
Получив это письмо, Авелан немедленно доложил о нем шефу российского флота великому князю Алексею Александровичу, а через неделю царь подписал указ о назначении вице-адмирала Степана Осиповича Макарова командующим Тихоокеанским флотом. 1 февраля он был извещен о назначении и через два дня, сформировав штаб, выехал с ним на театр военных действий.
Во время пути штаб, как и сам командующий, работал с полным напряжением сил. Макаров составлял план ведения кампании. Еще не зная боевых качеств эскадры и ее личного состава, он требует у Морского министерства отправки в Порт-Артур кораблей отряда адмирала Вирениуса, находившегося в то время в Средиземном море. Помимо этого, адмирал просил срочно перебросить по железной дороге из Балтики восемь миноносцев и сорок миноносок. В этих требованиях не было ничего нового, так как еще до войны Макаров в докладных записках обращал внимание на слабое оснащение Тихоокеанской эскадры современными миноносцами. На Морское министерство его телеграммы обрушились как ушат холодной воды — так оперативно в Петербурге работать не привыкли. А когда получили от Макарова с дороги письмо с просьбой напечатать в самый короткий срок его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики», немедленно ответили отказом.
Отрицательный ответ министерства мог сломить кого угодно, но только не Макарова. Он увидел в этом не только нежелание отыскать какие-то пятьсот рублей для издания книги, но и недоверие к нему как командующему флотом. Об этом он и написал в Петербург: «Отказ в напечатании понимаю как недоверие моим взглядам на ведение войны, а посему, если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу меня заменить другим адмиралом, который пользуется доверием…»
Книгу было приказано напечатать, но автор так и не дожил до ее выхода в свет…
24 февраля новый командующий эскадрой прибыл в Порт-Артур и прямо с вокзала отправился на эскадру. Штабу приказал в кратчайший срок разместиться и подготовить документы.
Эскадра после памятного боя 27 января в море не выходила. Исправление поврежденных судов шло медленно, а о боевой подготовке исправных кораблей и говорить не приходилось. Дисциплина на кораблях падала. Офицеры большую часть времени проводили на берегу, отпуск матросов был тоже практически неограничен.
Макаров начал осмотр эскадры с порта и доков, в которых находились на ремонте корабли. Столь быстрое появление нового командующего не позволило коменданту порта адмиралу Греве навести даже подобие порядка. В ремонтных мастерских еле теплилась жизнь. Прибывшие в крепость еще до начала войны, рабочие и в мирное время были лишены элементарных человеческих условий труда, а с началом боевых действий оказались в еще более тяжелом положении. Магазины и портовые лавки закрылись, с жильем было плохо. Только недавно рабочим определили паек, да и тот вдвое меньше солдатского. Все это, помимо слабой организации работ, отрицательно сказывалось на темпах ремонта.
Выводы новый командующий сделал незамедлительно. Греве с поста коменданта был снят. Рабочих поставили на флотский паек и обеспечили жильем за счет казарм флотского экипажа.
Осмотр поврежденных крейсеров «Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада» не удовлетворил адмирала. Везде он отметил неорганизованность, отсутствие продуманного плана и четких сроков ремонта. Особенно плохо обстояли дела на «Палладе», что привело Макарова к твердому убеждению провести серьезные изменения в командном составе эскадры. Опыт, профессиональное чутье не раз убеждали адмирала, что первый же выход в море сразу обнаружит, кто на что способен. Вдаваться в причины подобного состояния дел на эскадре Макаров считал в настоящее время лишним. Надо было в кратчайший срок сделать ее боеготовной, способной к выполнению целей, которые он тщательно продумал еще по дороге в Порт-Артур. Необходимо менять устаревшие понятия, поднять дисциплину и боевой дух. Отобедав на «Ретвизане», адмирал вызвал миноносец и остаток дня обходил корабли эскадры, здороваясь с командами. Ночевать остался на крейсере «Аскольд», чем весьма удивил командира и вахтенного начальника.