Даже не знаю, что я испытала. Какую-то странную смесь облегчения и сожаления. Облегчения оттого, что, когда Гидеон умер, меня не было рядом. И сожаления оттого, что в момент смерти рядом не было его дочери.
– Если справедливость существует, пусть в новой жизни вы снова будете семьей, – вздохнула я.
Надо было найти Рифкина и справиться о новых поручениях. Но целитель нашел меня первым, вывернув из-за угла. Судя по его лицу, мне стоило бежать и прятаться. Но так как я только пришла и не успела ничего натворить, то даже не испугалась. И ох как напрасно!
– Ты! – рыкнул он. – За мной! Немедленно!
А вот теперь сердечко неприятно екнуло. Лихорадочно перебирая в голове варианты, я шла за целителем куда-то в недра лекарского дома. Наверное, в его кабинет.
Может, они обвиняют меня в том, что я что-то сделала Гидеону, из-за чего он умер? Или я действительно что-то сделала… Но это бред! Я лишь сидела рядом, позволив ему думать, будто он видится с дочерью. Не думаю, что для умирающего мучительной смертью человека это оказалось непосильной пыткой.
Наконец мы пришли. Целитель пропустил меня в кабинет и запер дверь, а затем тяжело опустился в большое кресло за столом, заваленным бумагами.
– Кто ты такая? – устало спросил он.
– Что? – не поняла я.
– Я спрашиваю: кто ты такая?
– Я вас не понимаю. Коралина Рейн, практикантка. Изучаю светлую магию. Так как магистры Шторм и Крост не нашли для меня достаточно сильного преподавателя, то отправили к вам. Почему вы задаете этот вопрос? Вы знаете, кто я. Не знаю, что я снова сделала, я честно старалась быть полезной и никому не жаловалась. Могу я узнать, когда умер Гид… кхм… тот мужчина с ожогами, к которому вы меня приставили?
– Умер? – Целитель нахмурился. – С чего ты взяла, что он умер?
– Его палата пустая. Ему стало хуже? Куда-то перевезли?
– Его перевели в тюрьму. Он ведь преступник.
– В каком смысле перевели в тюрьму? Да он там и часа не протянет! Он едва живой… вы что, с ума сошли?!
Я осеклась под ледяным взглядом мужчины. Нельзя орать на собственного преподавателя. Особенно из-за человека, который меня чуть не убил и на которого мне должно быть совершенно наплевать. Что мне с того, что Гидеон умрет в тюрьме, а не здесь?
Эта мысль оказалась с противным привкусом и заставила поморщиться.
– Знаешь, Коралина, я не стану скрывать: я был против тебя в нашем доме. И до сих пор против, если честно. Не знаю, какую игру ведет наша достопочтенная леди ди Файр, но определенно не хочу в ней участвовать. Эксперименты с магией довольно опасны. Даже со светлой.
– Извините, я вас совсем не понимаю.
– Я тебя тоже. Я еще не встречал светлого мага с таким потенциалом, а я видел их тысячи. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что Штормхолд таких, как ты, еще не видел.
– Это плохо? Разве сильный светлый маг – это плохо? Я думала, у вас нехватка.
– Штормхолд уже видел, чем заканчивается появление сильных магов. Он едва устоял, когда ваша покровительница вышла на мировую арену. И мне очень не хочется новой войны.
– При чем здесь война? Вы все смешали в кучу! Как я влияю на войну? Да, случилось нечто необычное – родилась девочка со светлой магией. С сильной магией. Да, ее нашли и отправили учиться у лучших. Я не собираюсь развязывать войну или уничтожать мир… Я вообще сомневаюсь, что с моими способностями можно что-то развязать. Что самое страшное может произойти? Все резко станут здоровыми и целители лишатся работы? Да это даже звучит как бред!
Дружба с Дарком и Элаем определенно плохо на меня влияет. Прежде я не решилась бы так разговаривать с наставником. Но Рифкин, с его странными претензиями и недомолвками, вывел меня из и без того хрупкого равновесия.
– Спорить я с тобой не собираюсь. На. Смотри сама.
С этими словами целитель бросил на стол штормграм. Дрожащими руками я взяла артефакт и посмотрела на изображение.
– Вы записывали, как я сижу у Гидеона в палате?! Зачем?! У человека должно быть право уйти без любопытных глаз!
– А ты думала, кто-то оставит тебя наедине с тяжелобольным без присмотра?
– Ладно. Допустим. И что я сделала? Посидела с ним рядом?
– Смотри дальше, – сквозь зубы процедил мужчина.
Пришлось оживить картинку. Некоторое время я просто сидела у постели Гидеона. Изредка его губы шевелились – он звал дочь и пытался с ней поговорить. Иногда я его успокаивала.
– И? Так прошел весь день…
Я резко замолчала.
Картинка изменилась. Я ушла, на смену дню пришла ночь. Гидеон по-прежнему лежал в постели, практически не шевелясь. Но когда я уже собралась было отбросить штормграм в сторону, он вдруг приподнял руку. Затем снова и снова, а потом… поднялся.
Простыня, прикрывавшая тело, спала, открыв абсолютно здоровую кожу.
Картинка снова сменилась. Теперь я смотрела, как двое стражников ведут Гидеона, закованного в кандалы, к тюремному экипажу. И лишь когда три водные львицы скрылись на улицах Флеймгорда, артефакт погас.
– Именно поэтому я и задаю вопрос. Кто ты такая и в какие игры с магией играют твои магистры, Коралина Рейн?
Закусив губу, я молчала. Рифкин после долгой паузы произнес:
– Выгляни в окно.
– Зачем?
– Ты можешь делать то, что говорят, не задавая вопросов?
– Слишком много желающих приказывать, – едко отозвалась я, но все же поднялась и подошла к небольшому окошку, выходящему на площадь перед лекарским домом.
На ней яблоку негде было упасть.
Толпа. Огромная толпа, что-то скандирующая, выкрикивающая какие-то лозунги. Как и все толпы, немного безумная, хаотичная, смертельно опасная.
Внутри все сжалось от мысли, что стоит ее напугать, подтолкнуть, раздраконить – и жертвы будут исчисляться сотнями, их просто затопчут во всеобщем хаосе. Я не видела, где кончаются люди. Казалось, они затопили все улицы Штормхолда.
– Несколько часов назад то, что ты видела в штормграме, оказалось достоянием общественности. Каждый житель Штормхолда, если хоть немного следит за новостями, знает, что ты одним прикосновением вытащила с того света практически покойника. И знаешь что? Они вовсе не возмущены тем, что светлая магия тратится на преступников, нет. Они считают тебя чудом. Даром богов. Последней надеждой на спасение. Они пришли под наши окна, чтобы требовать помощи. Многие из них больны. Многие неизлечимо. Многие имеют умирающих родных и близких. Всем им не может помочь целительство, не хватает ресурсов и знаний. Они считают, что эти ресурсы есть у тебя, и каждый из них готов разорвать другого ради своей цели. Стоит тебе показаться – и они сойдут с ума. Спрячешься – возьмут штурмом дворец. Попробуешь помочь – сойдешь с ума, исчерпав магию до дна. Ну что, как тебе новости, безгрешная Коралина? Все еще считаешь, что не способна развязать войну? По-моему, мы на ее пороге.
Глава 10
Сквозь неплотно закрытые окна в кабинете целителя Рифкина доносился гомон толпы. Мне строго-настрого запретили даже подходить к окну, чтобы не спровоцировать толпу, но я все равно постоянно оглядывалась. Для выросшей на крайнем севере девочки толпа была чем-то пугающим, отдельной стихией. Рифкин был прав: в любой момент все могло обернуться трагедией.
А обернулось ливнем.
Сначала дождь застучал по откосам, потом смешался с голосами людей вокруг, а затем и вовсе заглушил их. Тогда я решилась осторожно выглянуть.
Черными тучами затянуло небо, с которого лился сплошной поток воды. Народ, кажется, расходился. Во всяком случае, в море голов появились просветы.
Где-то вдали сверкнула молния. А потом открылась дверь.
– Что-то погода сегодня не очень.
Никогда я еще не была так рада видеть Кеймана! Может, он и удивился, когда я повисла у него на шее, но не подал виду и со вздохом потрепал копну косичек у меня на голове.
– Меня ждет наказание, да?
– За что?
– За последствия использования магии.
– Ты исцелила умирающего. Странно за это наказывать. Да и зная вашу с Гидеоном историю, я сомневаюсь, что ты сделала это осознанно. Полагаю, твое чувство вины перед Коралиной сыграло решающую роль. А вот целитель Рифкин заслужил хорошей порки. Я еще выясню, как запись попала в штормграм, но то, что она вообще появилась и что ты оказалась в одном помещении с Гидеоном, – повод задать ему трепку. Но я пока не могу, у меня в дождь суставы ломит.
Мне подумалось, дождь пошел вовсе не случайно, но я не стала озвучивать эту догадку. Даже если так, все могло закончиться хуже.
– Ничего еще не закончилось, – словно прочитав мои мысли, ответил Кейман. – Они разойдутся, возможно. Но вернутся. Или еще каким-то образом попытаются добиться ответов, которых у нас пока нет.
– Я не могу им помочь?
– Не сейчас, это определенно. Тебе не хватит сил, а толпа не поддается контролю. Они даже не позволят тебе попытаться, просто задавят. Не пытайся исправить это самостоятельно, тебе ясно? Какой бы сильной ты себя не ощущала, как бы тебе ни было жалко этих людей, ничего не делай! Слышишь, Коралина? Ничего!
Я поспешно кивнула. Если бы Кейман сказал: «Ты должна им помочь, иди и исцели», – я бы пошла, наверное, но умерла бы от ужаса. И действительно уничтожила бы себя, отдав последнее, потому что не могу по-другому. Даже если рядом умирает враг, я все равно не могу найти в себе достаточно злости, чтобы пожелать ему смерти.
– Идем, нам пора.
– Мы вернемся в школу?
– Нет, там теперь небезопасно. Пока что побудешь в одном из моих домов. Идея обучать тебя здесь провалилась, в школе тебя обучать некому.
Стыдно признаться, но я с трудом представляла, как вернусь в школу и каждый день, под сотнями взглядов, буду ходить в столовую или к порталу на занятия. Поэтому решение Кеймана не возвращать меня под крыло к Деллин ди Файр я восприняла с облегчением.
Мы вышли во внутренний двор, где уже поджидал экипаж. Черные, сотканные из тьмы лошади нервно били копытами. Присутствие такого количества людей поблизости их яв