За последние месяцы они уже выработали тактику. Разведка сообщает о гнезде проснувшихся тварей. Бастиан в облике дракона и Деллин вылетают на место, и пока она уничтожает гнездо, дракон ловит разбегающихся в панике насекомых. Паучки размером с пикап как раз ему по размеру. Еще бы не ел их – цены бы мужу не было, а то не охота, а черная комедия. Хотя, может, оно и к лучшему. Хоть на время можно забыть о том, в какой заднице они все находятся. И она, Деллин ди Файр, особенно глубоко, что не добавляет ее характеру мягкости и доброты.
«Не могу», – снова пронеслось в голове.
– В каком смысле не можешь? – Она повернулась к Бастиану. – Ты забыл, как превращаться в человека?
«Не забыл. Не могу. Нет магии».
С каких пор дракону нужны крупицы? Способность обращаться – сила, которую Бастиан приобрел после пересадки сердца, ей не нужна подпитка извне, она заключена в самом сердце дракона и черпается оттуда. Иссякнет магия – умрет дракон, но на то она и богиня, чтобы поддерживать в нем огонь так долго, как только он захочет.
– Бастиан, не издев…
Деллин растерянно посмотрела на колбу с крыльями, которую держала в руках. Крылья исчезли.
Она привычно взмахнула рукой, призывая темную магию, и… не ощутила внутри ничего. Не шелохнулась сила, не дрогнуло сердце, не пронесся раскат грома сквозь толщу туч. Уже много лет Деллин ди Файр не ощущала себя такой беззащитной и слабой. С тех пор, как вернулась в Штормхолд, если быть точной.
Ей хотелось бы испугаться, закрыть глаза и убедить себя, что это просто дурной сон из числа самых бредовых, когда двигаешься, словно в вязком желе, или носишься по бесконечным лестницам.
Но правда в том, что Деллин знала: это не сон. Что-то такое и должно было случиться. Сотни тысяч магов изучают крупицы, строят теории о работе магии, ищут новые месторождения. И никто, ни один человек, не нашел ответа на вопрос «что будет, если месторождения магии иссякнут». Это ведь грозило лишь самой слабой силе, светлой магии. Подумаешь, ведь у нас все еще останется огонь, чтобы согреться, земля, чтобы вырастить еду, и вода, чтобы напиться. Что случится, если светлая магия исчезнет?
А вот и ответ.
Без светлой магии не будет никакой. И только что Штормхолд стал миром, лишенным магии совсем.
Глава 11
Городская тюрьма Флеймгорда располагалась совсем рядом с дворцом, что меня весьма удивило. Разве разумно держать преступников в такой близости от правящих особ?
– Это все с давних времен, – пояснил Кейман. – Тюрьма спроектирована так, чтобы в узкие окошки камер заключенные видели только дворец – как напоминание о том, что любое преступление есть предательство короля. Тюрьмы хорошо защищены, вряд ли его величеству есть чего бояться.
А мне подумалось, что в древние времена люди слишком много значения придавали символизму. Как по мне, тюрьму надо строить не там, где заключенные могли видеть дворец, а там, где они будут как можно дальше от людей, которым угрожают их преступления.
– Ты можешь отказаться, – по-своему истолковал мою задумчивость Кейман. – Тебе необязательно видеться с Гидеоном. Ты его исцелила, и это больше, чем он заслуживает.
Как по мне, Гидеон скорее хотел умереть, чем исцелиться и провести остаток дней в тюрьме, но я благоразумно промолчала. Вряд ли я сама себе могла ответить на вопрос, зачем я согласилась на встречу и что хотела там услышать… или сказать. Но я многое в жизни делала под влиянием интуиции, так что еще одна глупость лишь станет очередной монетой в копилку безрассудности Коралины Рейн.
Экипаж неспешно двигался по улицам столицы. Над городом сгустились тучи, то и дело где-то вдали проносились раскаты грома, но полноценная гроза в столицу еще не пришла.
– Зима в этом году вообще будет? – вздохнула я, когда из-за моросящего дождя стало невозможно смотреть в окно.
– Нет, – невозмутимо ответил Кейман.
Все время забываю, что он в прямом смысле способен решить, какая в Штормхолде будет погода.
– Вот что тебе стоит знать прежде, чем мы войдем, – начал он, когда мы подъехали к воротам тюрьмы и охранник забрал документы на проверку. – Я не смогу быть с тобой на встрече. Я останусь ждать у дверей, а тебя проведет стражник. На разговор у вас пятнадцать минут, не больше, ты не родственница, поэтому долго общаться вам не дадут. Но ты можешь прервать встречу раньше – не бойся сказать, что хочешь уйти. Я советую, я очень настоятельно советую, Коралина, не позволять Гидеону выводить тебя на эмоции. Выслушай, что он хочет сказать, – и уходи. Не отвечай на его вопросы. Не рассказывай ничего о себе. Скорее всего, его мучает вопрос, кто ты такая и как получила внешность и имя его дочери. Не отвечай, поняла? Ты видела, что случилось, когда в штормграме опубликовали его исцеление? Если узнает Гидеон, узнает вся тюрьма и бунт начнется еще и там.
Кейман тяжело вздохнул.
– Целителей не хватает. Заключенные – последние, на кого будут тратить драгоценные крупицы. Нельзя, чтобы они узнали о тебе, поняла? Ничего не рассказывай, ни на что не соглашайся! Ты ничего не знаешь, я ничего тебе не рассказываю, а исцелился Гидеон потому, что у нас самый лучший отвар ромашки, ясно?
– Да. – Я кивнула. – Хорошо. Можно вопрос?
– М-м-м?
– Почему вы разрешили мне пойти на встречу? Проще было ничего не говорить о просьбе Гидеона, и все. Никакого риска, я бы ничего ему не сказала, если бы не пошла.
– Я не твой отец и не могу принимать за тебя решения.
– Но вы ведь забрали меня из школы.
– Но ты была в курсе и не возражала.
– А если бы возразила, вы бы не стали?
– Я надеялся, что ты не возразишь. – Кейман усмехнулся. – Хорошо. Гидеон обратился не ко мне, а к одному человеку, который за него попросил. И которому я немного должен. Хотя этот вопрос дискуссионный.
– Что за человек?
– Супруг Деллин. Гидеон работал на него, занимался месторождениями магии огня. Бастиан помогал ему после гибели Коралины. И присматривает до сих пор.
Стражник вернулся.
– Проезжайте.
Экипаж пропустили во внутренний двор. Спасаясь от дождя, мы быстро юркнули внутрь.
Пахло мокрым камнем, землей и травами. Странный, немного тревожный запах. А может, на меня просто так действовала общая мрачность места. Я впервые была в тюрьме и понятия не имела, чего от нее ожидать. Она представлялась мне каким-то мрачным жутким местом, где лязгают цепи и надсадно стонут заключенные. А оказалась муравейником, по которому сновали стражи, загруженные работой. Никаких пугающих звуков, капающей воды и потемневших от времени кандалов на стенах.
– Коралина Рейн? – К нам подошел один из стражников.
– Это я.
– Следуйте за мной.
Я не ожидала, что все будет так быстро, и потому растерянно оглянулась на Кеймана.
– Передумала? – спросил он почти с надеждой.
Я покачала головой.
Стражник привел меня в небольшое помещение. Из мебели в нем был только стол, а зарешеченное окошко действительно смотрело на королевский дворец.
Еще было зябко. Я поежилась, чувствуя, как медленно леденеют руки.
– Садитесь. – Охранник кивнул на стул. – Заключенного сейчас приведут.
Те несколько минут, что я провела здесь в одиночестве, показались вечностью. Невольно я задумалась: а что чувствует человек, приговоренный к пожизненному? Знающий, что окно с решеткой – отныне его единственный способ увидеть небо.
За дверью послышались шаги. Раздался скрип – и два стражника завели в камеру Гидеона. Я надеялась, он будет закован в наручники, но, похоже, подобное здесь не практиковалось – у него ведь отобрали крупицы. Когда Гидеон сел, охранник снял со своего браслета несколько бусин, и комнату на две части разделила магическая водная завеса. Очертания мужчины слегка искажались через завесу, но я выдохнула. Незачем связывать заключенного, если у тебя есть магия, а у него – ни единой крупицы.
– У вас пятнадцать минут, – сказал стражник. – Мы за дверью. Если захотите выйти раньше, кричите.
Я смогла только кивнуть. Голос вдруг отказался подчиняться.
Когда дверь закрылась, мы несколько минут смотрели друг на друга.
– Почему ты пришла? – Гидеон первый нарушил молчание.
– А зачем вы позвали?
– Ты меня исцелила.
– Нет.
– Да. Я помню. Зачем?
– Это лекари. Я просто проходила практику и ухаживала за больными.
– Ты врешь, Коралина.
– Нет.
Он наклонился так близко к завесе, что я вздрогнула.
– Ты носишь лицо моей дочери. Я знаю, когда моя дочь врет. И ты врешь. Ты меня исцелила. Почему?
– Я делала, что мне велели, я просто адептка.
– ЛЖЕШЬ!
Я поднялась.
– Не собираюсь с вами разговаривать в таком тоне. Я не ваша дочь.
Он на миг прикрыл глаза.
– Хорошо. Извини. Я просто хочу знать, зачем. Я собирался тебя уничтожить. Я сжег заживо твоего друга. Он закрыл тебя собой… так странно. Я до сих пор не понимаю, почему сын темного бога пожертвовал собой, чтобы спасти тебя. Кто ты, Коралина? Что ты такое, существо, обладающее даром исцелять умирающих, ради которого наследник Акориона бросился в огонь?
– Что? – Я задохнулась от возмущения. – ЧТО я такое? А вы не видите? Я человек! Девушка! Я умею злиться, сострадать и врать, я испытываю боль, мне нужны еда и сон! Не нравится, что я вас исцелила? Так идите и долбанитесь головой о стену в камере, в тюрьме я практику не прохожу и спасать вас будет некому!
– Значит, ты признаешь, что меня исцелила. Так зачем?
Гидеон произнес это совершенно спокойно, и у меня закралось подозрение, что меня только что просто развели на признание. Но я почему-то не стала звать охрану, а вернулась за стол.
– Я это не контролирую. Меня некому было обучать, я росла в приюте. Понятия не имею, как работает магия.
– Магия не работает без внутреннего желания владельца. Ты, возможно, не знаешь, как она сработала. Но точно хотела, чтобы это случилось.
– Я всех хочу спасти. Даже таких, как вы. Это не преступление.