И сотня тысяч доблестных воителей:
В засадах искусителя
Их битвам не было и нет конца.
Источник зла, губитель-самодур,
Ты развращаешь люд в земной обители
И наших прародителей
Заставил преступить запрет Творца;
Ты вечно скверной тяготишь сердца
И волю до конца даешь злословью,
Но высшею Любовью
Из мира изгнан (пусть же так и будет!)
Как тот, кто лихо спящее пробудит.
К Амору отправляйся, песнь моя,
Скажи о том, кто видеть свет мешает,
Кто тело искажает,
Как ясно то из моего письма.
И в нем сидит тщеславия змея,
Что вечно темной воле услужает
И душу извращает,
Главу лишая светлого ума;
Кто для своих служителей чума,
Кто ворог добродетелей и чести
С благополучьем вместе.
Кто любит честь, тот пребывай с ним розно,
Не то придешь в себя – но будет поздно.
39
О властелинша мира, цвет столиц,
О мощная великая держава,
О та, чья смяла слава
И Азию, и Африку с Европой,
Пред кем и почему ты пала ниц?
Где знаки властного когда-то нрава?
Зачем, ответствуй, право,
Не хочешь быть могучей и суровой?
Ах, скольких бед причиною сугубой
Кровь стала, что пролил волчицын сын!
Смертельный не один
Удар во дни гражданского разгула
И Марий наносил тебе, и Сулла.
Где два твоих бесстрашных Сципиона,
Где Цезарь твой, кого потомки чтут?
Где благородный Брут,
Отмстивший поругание Лукреции,
Где Фурий Марк Камилл, два Куриона
И Квинт-трибун, что Гракха вызвал в суд?
Где Фабий, мудр и крут,
Корнелий, разгромивший войско Греции,
Семпроний, разрушитель стен Боэции?
Фабриций верный, Фульвий, и Квинт Гней
Метелл, и Марк Помпей,
Катон, и Марк Марцелл, и Квинт Цецилий,
Тит Фламинин и добрый Флор Луцилий?
Где те сенаторы и консулат,
Великолепие Октавиана,
Величие Траяна,
И Константина высшие порывы,
И триумфальных шествий строгий лад?
И где Аврелия, Веспасиана
Отвага без изъяна?
Где Марк Антоний, вождь правдолюбивый,
Саллюстий, златоуст красноречивый,
И Цицерон, гонитель лицемерий?
Куда Максим Валерий,
Тит Ливий и другие разбрелись?
Где крылья, что тебя вздымали ввысь?
О бич троянцев, мудрая Юнона,
О вождь твой карфагенский горевой,
О скорбный образ твой,
Как горько им в твоих лучах былых!
Когда тебя из пропасти бездонной
Вел к свету Аппий Клавдий за собой
И крови ток густой
Метавр нес в море вместо вод своих,
Ты зрела вспышки молний огневых
Вокруг твоей короны башненосной.
Ах, где многоголосный
Триумф, что учинил Семпроний Гракх,
Рать африканцев обратив во прах?
Народы Македонии, Галации,
Сириец, египтянин, каппадок,
Франк, бешен и жесток,
Иберы, кельтиберы, луситаны,
Бутины, персы, жители Далмации,
Парфяне, быстрые, как горный ток, —
Ведь были все в свой срок
Твоими эти племена и страны!
И не тебе ль платили дань гирканы
И царства калидонян, аркадян,
Пеласгов и армян,
Арабов, скифов, индов, вавилонян.
Не перечислить всех – сосуд бездонен?
Престол имперский утеряв, ты вдруг
Обузой королям и папе стала
И пала с пьедестала
В ущерб былому блеску и престижу.
Ты, избранная матерь всех наук,
Моральных и естественных, устала
И править перестала,
И вот твой скипетр и венец, я вижу,
Передались Болонье и Парижу.
В Перудже и Флоренции любой
Смеется над тобой —
Поскольку может безвозбранно каждый
Взять то, чем столь гордилась ты однажды.
Коль этой госпоже и впрямь ты предан,
К тому, кто есть един и триедин,
Взывай, о гражданин,
Зайдясь в молитвенном смиренном кличе,
Чтоб он ей прежнее вернул величье.
40
Флоренция моя, стоишь над бездной,
Всевышний, что дарует благодать,
Как видно, волю дать
Решил твоей врагине, злой Фортуне;
Тебя я зрю из-под завесы слезной
И в муках сердцем вынужден страдать;
Просвета не видать,
И утешения искать мне втуне.
Днесь доблесть, справедливость не пестуньи
Угасшей добродетели твоей:
В тебе недуги с каждым днем сильней.
И как же ты придешь к здоровью снова,
Когда враги тебя убить хотят,
Когда от врат до врат
В тебе лишь тати, что ведут к разгрому?
Кто добродетель защитит сурово?
Тебя скорей в руины обратят,
Зане мой видит взгляд,
Как ты правленью следуешь дурному.
Воистину, мы недостойны дома,
Гнезда того, в котором как птенцы,
И скорбный вопль летит во все концы.
Флоренция, пока величьем духа
Своих достойных граждан ты цвела,
Великие дела
Свершали дети твоего Мардзокко;
И вот, как на панели потаскуха,
Себя и сарацинам отдала.
Ах, доля несветла
Пришла к тебе от твоего порока!
Направь назад, когда не поздно, око,
Будь цельной, неделимою для всех,
И вместо плача грянет звонкий смех.
Где мудрость, справедливость и терпенье
И остальные сестры, что твоим
Сокровищем благим
Считались в пору прежнего расцвета?
Бессовестно на них чинят гоненья
Гордыня, алчность, похоть, ибо им
Дала жилище, злым,
Что плоть твою изгрызли до скелета;
И не боишься осужденья света,
Ни Господа, который столько раз
К победе вел тебя в тревожный час.
Мне стыдно молвить о тебе так худо,
Я сам птенец из твоего гнезда;
Но тяжко мне всегда,
Ведь всё во мне обидою задето.
Ты так слепа, что и не зришь покуда,
Как червь в тебя проникнул без труда.
Не видишь, что вражда
Соседская тебя лишает света.
О, если в мыслях глянула б на это,
Кем и куда ведома, суть познав,
Ты поняла бы, что укор мой прав.
Канцона, знаю: кто тебя прочтет,
А это будут многие, тому ты
Заронишь в сердце смуты,
Ведь о пороках речь в тебе идет;
Кто приглянется, с тем поговори,
Не покажись невежливой, смотри.
Примечания
При подготовке текста учитывались следующие издания:
Giovanni Boccaccio. La caccia di Diana e le rime / Avvertenza e note di Aldo Francesco Massera. Torino, 1914.
Giovanni Boccaccio. Le rime, L’Amorosa visione, La caccia di Diana / A cura di Vittore Branca. Bari, 1939.
Стихотворения
Рак пламенел… – Солнце находилось в созвездии Рака, стояла жаркая пора лета.
Нептун, и Главк, и Форкий, и Фетида… – Морские божества в греческой мифологии.
…Юпитер бы Европой пренебрег. – Фьямметту мог бы похитить Юпитер так же, как когда-то в образе быка похитил Европу.
Из Юлиевой гавани… – Римский император Октавиан Август по совету полководца Марка Агриппы расширил Байский порт. Новый порт получил название «порт Юлия» (лат. portus Iulius). Об этом сообщает Светоний в биографии Августа (гл. XVI): «Наконец он заново выстроил корабли, посадил на весла двадцать тысяч отпущенных на волю рабов, устроил при Байях Юлиеву гавань, соединив с морем Лукринское и Авернское озера…» Гавань Юлия также упоминает Вергилий в «Георгиках» (II, 161–164).
…Аргусовы взгляды… – Гермес усыпил Аргуса, многоглазого стража, игрой на свирели (см. также LVI).
Амфион – легендарный царь Фив. Построил стены города при помощи игры на кифаре: повинуясь музыке, камни двигались сами собой.
…огонек… (ит. fiammetta) – Намек на имя возлюбленной Боккаччо.
…сказку о дельфине… – По легенде, дельфин, привлеченный пением Ариона, спас его от морских разбойников, вынеся на спине из волн.
…пел Орфей… – Орфей спускался в царство мертвых за своей женой Эвридикой.
…семивратных Фив… – «Семивратными» в древности назывались Фивы в Беотии, в отличие от египетских Фив, «стовратных».
Иппокрена – священный водный источник на вершине горы Геликон в Греции. Один из символов поэзии.
…все те, на чьем челе корона… – Поэты.
Лал (устар.) – драгоценный камень алого или красного цвета, рубин.
Фрагмент несохранившегося стихотворения, первая строфа секстины, цитируемая Дж. Трессино в его книге «Поэтика» (Венеция, 1529). Секстина – стихотворение из шести строф по шесть строк, в котором конечные слова первой строфы повторяются в определенном порядке во всех последующих строфах.
…эти звезды… – глаза возлюбленной.
…мой вождь – Амор.
Этот сонет логически развивает терцеты предыдущего.
Рахиль и Лия – библейские персонажи, чьи имена широко использовались для символического обозначения склонности к созерцательной и деятельной жизни соответственно.
Его порой рисуют злые кисти… – Поэты XIV в., как, например, Франческо да Барберино, Пьераччо Тедальди и др., действительно дали бесчисленные примеры подобного изображения бога любви (А. Ф. Массера).