Ветер гнева сметет тлен и плесень с полей…
Генерал, пошатываясь, поднял к глазам свою правую руку и, глядя на нее, словно на нечто чуждое, медленно сжал в кулак. Он нисколько не сомневался, что здесь и сейчас он мог сокрушить им любую армию мира, столь велика сила наполняла его в данный момент.
Воссияет победа звездой в небесах…
Очнувшись, Голстейн шагнул вперед и, перевесившись через парапет, закричал:
– Стрелки – на позиции! Огонь по готовности! Штурмовые группы – построиться в боевой порядок! Копейщики – во фронт! Открыть ворота! – он сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и рявкнул: – Вломите им там, ребята!!!
В ответ ему снизу взлетел дружный рев его воинов, готовых сейчас кого угодно разорвать хоть голыми руками. Измочаленные таранными атаками крепостные ворота не столько открылись, сколько просто вывалились наружу, и из них на опешившего противника хлынул ощерившийся сталью вал живой ярости.
В одно мгновение атакующие порядки герсейцев были смяты, и их ряды охватила паника. Нацеленные на высокие крепостные стены орудия оказались совершенно бесполезны против атакующей пехоты, очень скоро превратившись в трофеи. Длившаяся почти две недели осада всего за несколько секунд обернулась хаотическим и бесславным бегством.
Песнь закончилась, и Императрица, поникнув, отступила назад, пошатываясь от изнеможения. Этот короткий, но столь яркий выброс энергии высосал из нее последние силы.
– Ваше Величество! – Голстейн, опомнившись, бросился ей на помощь. – Вам нехорошо?
– Все в порядке, мой генерал, – устало отмахнулась она, – вы лучше за войсками следите…
И в этот миг с неба на них обрушился столп ослепительного белоснежного света, настолько яркого, что он растворил в себе всю окружающую действительность, оставив только зыбкие контуры людей, стен, каменной кладки…
– Какого черта! – Голстейн вскинул руку, закрываясь от слепящего сияния и шагнул к Кроанне, но тут же был отброшен назад мощным упругим толчком.
Перекатившись по брусчатке, он снова вскочил на ноги, полный решимости дать отпор невидимому противнику, но свет вдруг точно так же внезапно погас, оставив в его глазах плавающие разноцветные разводы.
– Моя королева?! – крикнул он, подслеповато щурясь и обшаривая руками пространство вокруг себя. – Вы в порядке?!
Но лишь пронизанная свистом ветра тишина была ему ответом. Откуда-то снизу еще доносились звуки уже затихающей битвы, сзади слышался плач двух испуганных принцев и шепот утешающей их монашки и только.
– Ваше Величество! – снова окликнул Голстейн. – Леди Кроанна! Где вы?!
Завеса перед его глазами более-менее рассеялась, и он увидел, что парапет перед ним пуст. Опасаясь самого страшного, генерал бросился вперед и, рискуя свалиться, перегнулся через ограждение и заглянул в темноту переулка… но нет, распростертого на брусчатке безжизненного тела в темном платье он там не обнаружил.
Тогда, движимый нехорошим предчувствием, он запрокинул голову назад, всматриваясь в клубящиеся низкие облака, почти задевающие шпили дворцовых башен…
И прямо над собой он увидел огромный туманный водоворот, который изнутри освещался яркими сполохами. Словно тучи всосали в себя нечто, и теперь пытались переварить. Свечение постепенно слабело, и уже через минуту все стихло. На лицо Голстейна, точно чьи-то слезы, упали первые капли начинающегося дождя.
– Будьте вы прокляты!!! – выкрикнул он, грозя небесам вскинутым вверх кулаком. – Я найду вас! Я всех вас найду, и вы обязательно за все заплатите!!! Слышите, вы, твари небесные?! За все!!!
Отчаяние буквально подкосило Голстейна, и он, обессилев, рухнул на колени. Дождь зарядил в полную силу, и уже нельзя было разобрать, это просто его капли сбегают по щекам, или же прошедший множество битв закаленный боевой генерал и в самом деле плачет.
– Не стоит гневить небеса! – послышался над его ухом негромкий голос подошедшей монашки. – Нам неведомы Их пути и Их цели. Все, что Они делают, Они, так или иначе, делают ради нашего же блага!
– Ради нашего блага?! – в порыве гнева генерал вскочил на ноги, нависнув над хрупкой бледной женщиной. – Они отбирают у нас самых лучших, самых достойных, и делают это ради нашего блага?!
Лицо Голстейна покрылось красными пятнами, пряди намокших волос упали на лицо, облепив лоб и щеки, его глаза пылали яростью. Тем не менее, худенькая монашка не испугалась и не отступила. Ее бледные черты обострились, губы вытянулись в тонкую бесцветную нить, но она даже взгляда не отвела, продолжая уверенно и прямо смотреть на возвышающегося над ней генерала. Свиллейн и Фреггейл подошли ближе и встали от нее по бокам, как будто поддерживая хрупкую девушку в этом молчаливом противостоянии.
– Не нам с вами судить о деяниях Пастырей! – решительно заявила она.
– Не смейте мне указывать! – Голстейн наставил на нее подрагивающий указательный палец. – Не забывайтесь! Знайте свое место!
– Так же, как и вы, генерал, – парировала монашка, и по ее тонким губам скользнула короткая усмешка. Она явно целенаправленно спровоцировала его на эти слова. – Не вам Их обвинять, и не вам проклинать Их! Ваша злоба все равно до них не достанет.
– Ах так?! – Голстейн аж задохнулся от подобной дерзости. – Зато она достанет до вас!
Он размахнулся, но в тот же миг Фреггейл метнулся вперед, подпрыгнув и повиснув на его руке.
– Нет! – крикнул он. – Не смей!
Свиллейн же в это время ухватил монашку за рукав и оттащил назад, подальше от обезумевшего в горе Голстейна.
Генерал пошатнулся, и с его глаз словно спала багровая пелена, застилавшая взор. Он растерянно заморгал и осторожно опустил на землю клещом вцепившегося в него принца. Фреггейл тут же отбежал к девушке, встав между ней и Голстейном, полный решимости снова защитить ее, если потребуется.
– Я… я… – замотал головой генерал, – я не хотел… простите.
– Пойдемте отсюда, тетя Свейне! – снова потянул ее за рукав Свиллейн. – Дядя Ирви сейчас немного не в духе.
– Ради всего святого, простите меня! – взмолился Голстейн, протягивая им вслед руки, но вся троица продолжала пятиться от него.
Еще секунда – и монашка в сопровождении двух братьев отступила в темноту коридора. Глухо лязгнула закрывшаяся дверь…
Проснувшись, Голстейн долго смотрел в потолок, дожидаясь, когда в ушах перестанет звучать та памятная песнь Императрицы, и переваривая свое видение. Хотя, строго говоря, то было не столько сном, сколько воспоминанием, горьким и болезненным. За прошедшие годы оно то и дело возвращалось к нему, наполняя душу сожалением и раскаянием. Отдельные детали от раза к разу варьировались и мутировали, но драматическая суть событий оставалась неизменной.
Именно тогда, после исчезновения Леди Кроанны, глухая неприязнь к Пастырям, всегда тлевшая в душе Голстейна, трансформировалась в полноценную жгучую ненависть.
У него ушло немало времени и сил, чтобы привить ее Свиллейну и Фреггейлу, переманив их симпатии от Матери Свейне на свою сторону. Их незримая схватка обошлась ему едва ли не дороже, чем все прошлые сражения вместе взятые. Но оно того стоило! Только когда культ Пастырей был в значительной степени разгромлен, и ему на смену пришло поклонение Божественным Братьям, единая как никогда прежде Империя смогла развернуть свою масштабную экспансию.
В конце концов, бог должен быть только один, иначе никакого даже маломальского порядка навести не получится.
Да, увлекшись, Братья сами едва не отправили Мать Свейне на эшафот, и только вмешательство Голстейна уберегло ее от верной смерти, но мало какое по-настоящему большое дело обходится без случайных ошибок и досадных перегибов.
И вот теперь, спустя столько лет, судьба вновь свела их вместе, усадив в одну лодку. И от них обоих требовалась немалая ловкость и изворотливость, чтобы их утлое суденышко, несомое бурным потоком событий, не отправилось ко дну. Осталось только донести понимание данного факта до Ее Святейшества, что обещает стать не самой простой задачкой.
Генерал вздохнул и, откинув одеяло, спустил ноги с кровати. Пора отправляться на вокзал. Если он все рассчитал верно, то караван из Кверенса должен прибыть уже скоро. А с ним и пассажирка, которую он не видел уже несколько лет, но чье лицо оказалось невозможно забыть…
Глава 17
– Молодежь! Подъем! – могучий кулак Лажонна загрохотал по двери каюты. – Цигбел уже скоро!
Вальхем, резко вскочив с койки, едва снова не завалился на пол, поскольку у него немедленно закружилась голова, и ему пришлось ухватиться за шкафчик, чтобы не упасть.
Накануне он долго не мог уснуть и ворочался с боку на бок, осмысливая последние события. От его взгляда не укрылись определенные перемены, произошедшие в отношении к нему Трасси и ее отца. Они, конечно же, не подавали виду, стараясь вести себя как обычно, но вот былой легкости и непринужденности и след простыл. И Вальхем нисколько не сомневался, что они точно так же увязывали его суматоху и поспешное бегство из Цигбела с неожиданным вызовом туда Ее Святейшества. Слишком уж плотно оказывались спрессованы последние события, чтобы не усмотреть между ними причинно-следственную связь, пусть даже и не до конца понятную.
Ну и ладно.
Жаль, конечно, когда люди, которых ты считал своими друзьями, оказались просто попутчиками, но тут уж ничего не поделаешь. Главное добраться до места и разгрузиться, а дальше каждый сам мо себе. И никто никому ничего не должен, даже за бронзовые втулки.
Одевшись и приведя себя в порядок, Вальхем выбрался в кабину.
Караван по-прежнему мчался на полном ходу и, выглянув в окно, мальчишка узнал знакомые горные вершины. Цель их путешествия была уже близка, хотя радости по данному поводу он почему-то не испытывал.
Быть может, из-за необходимости проститься со своими новыми знакомыми, с которыми за прошедшие несколько дней они почти спаялись в настоящую семью? Или по причине страха возможной встречи с Инспектором, который наверняка прибудет на городской вокзал, чтобы…