подумал я, отгоняя москита размером с ладонь, докучливо зудящего у моего лица. У Генно было достаточно времени спланировать возмездие в Дзигоку. Интересно, переменились ли его замыслы или остались преж…
Мои думы прервал крик откуда-то сверху, а следом с ветвей каркаса упало что-то большое и черное. Я отскочил и молниеносно выхватил Камигороши, а три ведьмы, бросившись врассыпную, вскинули когти и угрожающе зашипели.
На ветке повисла перевернутая голова лошади, черная, распухшая, с распахнутым ртом, из которого торчали гнилые желтые зубы. Тела нигде не было видно, только жилистый отросток у шеи не давал голове упасть. Выпученные белые глаза закатились и уставились на нас. Тварь открыла рот еще шире и снова издала предсмертный вопль, истошный и пронзительный.
– Будь они неладны, эти сагари, – проворчала синяя ведьма, распрямившись и наградив раскачивающуюся голову презрительным взглядом. – Чтоб вы все сгинули! Более бесполезного существа в царстве смертных и представить нельзя.
Тут уже я закатил глаза. Сагари называли злобных существ, рождавшихся из душ лошадей, чьи тела оставались гнить после гибели. Несмотря на жутковатый вид, они были безобидны и могли разве что свешиваться с ветвей и кричать, хоть и известно, что некоторые люди умирали от страха после такого. Куда сильнее, чем сами сагари, тревожил их пронзительный крик, разлетавшийся на мили вокруг. На пустынной дороге он раздражал бы, но не более того, а здесь, в Тысячеглазом лесу, он мигом оповестил о нашем появлении всю чащу, всех демонов, призраков и ёкаев, что только тут обитали.
Взмахом меча я перерубил шею сагари, и жалкая лошадиная голова полетела на землю. Упав с глухим стуком и очередным воплем, она растаяла, оставив после себя лужу грязи.
На миг воцарилась тишина, и я почувствовал, как лес насторожился, разглядев нас среди теней. Мои губы тронула усмешка. Что ж, нападайте, если так. Я уже почти целую неделю не бился, а Камигороши изголодался по крови. Шлите ко мне эти ваши шайки душегубов, мстительных юрэев и чудовищ-великанов, таящихся в чаще. Страсть как мечтаю о маленькой бойне.
Я обернулся к сестрам. Ведьмы напряженно вглядывались в чащу – тоже предчувствовали что-то.
– Надеюсь, вы готовы к битве. Теперь все знают, где мы, и скоро начнется веселье.
Вид у ведьм был взволнованный. Да, они и сами принадлежали к демонам и могли похвастаться силой, о них ходило несколько легенд в мире смертных. Но в Тысячеглазом лесу даже демонам было чего бояться. Например, разъяренных созданий, порабощенных злом и не пекущихся о легендах, тех, кто не боится напасть даже на óни. Тысячу лет назад я был самым могущественным демоном-генералом Дзигоку, и никто не смел выступить против меня; теперь же я уменьшился до человечьих размеров и стал довольно-таки съедобным на вид.
Чем глубже мы заходили в лес, тем темнее и гуще он становился. Теперь зло сочилось из самих листьев, туман клубился у наших ног, а земля стала мягкой и пугающе теплой, точно по-прежнему полнилась кровью тысяч несчастных. Я сомкнул когти на рукояти Камигороши, предчувствуя: что-то вот-вот случится.
И точно: нечто увесистое и округлое мелькнуло в ветвях и полетело в спину синей ведьмы. Человечья голова, отделенная от тела, белая и объятая жутковатым красным светом, вырвалась из чащи, обнажив ряд острых, точно у акулы, зубов. Голова огласила лес криком, а ведьма, развернувшись, вскинула руку, чтобы ее рассечь, но та успела сомкнуть челюсти у колдуньи на предплечье, а через мгновенье послышался влажный треск и повеяло кровью. Ведьма завопила. Как зачарованный, я наблюдал за головой, которая взвилась в воздух с костлявой рукой в зубах. Заработали челюсти, разрывая плоть и хрустя костями, и вскоре конечность ведьмы была проглочена. Смерив свою жертву взглядом, голова широко улыбнулась бесцветными губами, показав окровавленные клыки, и облизнулась под гневный крик колдуньи.
Среди ветвей замелькали новые головы – на этот раз их было уже с дюжину, и они набросились на нас, распахнув рты. Зубы, походившие на обломки стали, жадно стремились урвать кусок мяса. На меня с воем ринулась женская голова, за которой, точно рваное полотно, реяли волосы, и я рассек ее надвое. Она рассыпалась облаком красновато-черного тумана.
Остальные головы замерли и уставились на меня, но их изумление мгновенно сменилось пламенным гневом. Я вскинул меч и шагнул вперед.
– Что такое? – съязвил я, размахивая окровавленным Камигороши. – Не по зубам вам такой соперник? – Головы ничего не ответили, только осклабились, но видно было, что они прекрасно поняли все что я сказал.
Пронзительно заверещав, стая ринулась на меня, и в венах забурлил адреналин. Я издал боевой клич и кинулся им навстречу. Ко мне поспешило первое чудовище, метя прямо в лицо. Пасть оно раскрыло так широко, словно собралось откусить мне голову. Лезвие Камигороши угодило твари точно между зубов и рассекло ее надвое, после чего меч мгновенно накинулся на следующую, подлетевшую слева. Прочертив на ее лице кровавую линию от лба до подбородка, Камигороши заставил тварь с воплем отпрянуть. Я обернулся, выставил руку вперед и вонзил когти в бледный лоб следующей головы. Они увязли в мягкой, гнилой плоти. Пока голова вопила, рычала и пыталась укусить меня, я вскинул меч и всадил его ровно промеж глаз, пригвоздив чудовище к земле.
Оно со стоном исчезло. Остальная стая замешкалась, отлетела чуть подальше и уставилась на меня. Я покосился на трех сестер: красная и зеленая заслоняли спинами синюю, которая лежала на земле и выла от боли. Ведьмы стояли, вскинув когтистые руки, и что-то негромко пели.
Я перевел взгляд на рой голов, нависших надо мной. В их глазах читались ярость и голод. Теперь головы уже не спешили приближаться к Камигороши, и на мгновение мне даже показалось, что сейчас они развернутся и улетят.
С рычанием и шипением стая взвилась повыше и начала собираться плотнее. Одна голова развернулась и прицепилась к другой, крепко, точно пиявка, а ее жертва приклеилась к третьей. Я с изумлением увидел, как все головы развернулись и стали объединяться. Их черты размывались, спаивались воедино. Глаза сливались друг с другом, рты заскользили в единую точку, словно угри, и вскоре отдельные лица растеклись, как чернила в воде, и на их месте образовалось одно огромное. Два гигантских глаза распахнулись и уставились на меня с яростью дюжины душ, а единственный огромный рот разверзся, словно пропасть, в которой поблескивали сотни зубов.
– Ловкий трюк, – подметил я, усмехнувшись, когда заметил собственное отражение в полных ненависти глазах на великанском лице, нависшем надо мной. – Наконец-то началось настоящее веселье.
Голова с ревом полетела на меня, точно тяжелый валун. Я откатился в сторону, и она врезалась в землю и подпрыгнула, щелкнув челюстями и превращая камни, ветви и почву под собой в месиво. Я вскочил на ноги, подался вперед и вонзил Камигороши в гигантское ухо – глубоко, по самую рукоять. Голова вскрикнула и дернулась, высвобождаясь из плена меча. Что-то треснуло и влажно хлюпнуло, и гигантская голова подлетела в воздух, оставив на острие Камигороши другую, обыкновенного размера.
Я хохотнул, швырнул ее на землю, и она мгновенно растаяла.
– Надо же, новые фокусы, – подметил я, обращаясь к гигантской голове, повернувшейся ко мне лицом. Затем улыбнулся и вскинул меч, готовый к новой атаке. – А еще сюрпризы в запасе есть или это последний?
Голова снова с ревом спикировала на меня. Расставив ноги для устойчивости, я поднял Камигороши и обрушил удар прямо перед собой. Меч рассек гигантскую тварь ровно посередине. Все вокруг залило кровью, а две половинки рухнули по бокам от меня.
Две головы поменьше со стуком упали к моим ногам. Горевшие злобой глаза помутнели, и спустя мгновение они испарились. Но половины рассеченной головы повернулись ко мне и превратились в два отдельных лица – прямо в воздухе. Изумляться было некогда – они тут же кинулись на меня, чтобы вцепиться зубами мне в руки.
По телу разлилась острая боль. Я взревел и дернулся назад, пытаясь высвободиться. Но зубы – кривые, точно у акулы, – только глубже вонзались в плоть. Одна из голов вгрызлась в предплечье, чтобы я не мог орудовать мечом. А потом они обе взмыли в воздух, подняв меня следом за собой, и стали тянуть в разные стороны, точно псы, повздорившие из-за кости. Их клыки царапали и мои кости, так что тело каждый раз охватывала агония.
Сквозь слепящую боль и ярость я почувствовал внезапную мрачную надежду Тацуми – надежду на то, что конец, возможно, уже близок, что головы разорвут меня, точнее, нас обоих, и моя душа вернется в Камигороши, а его – познает свой загробный удел.
Вот уж что бы тебя порадовало, да, Тацуми? Меж вспышками боли я наблюдал за сестрами-ведьмами, оставшимися на земле. Две из них, те, что не пострадали, вскинули руки в нашу сторону, а между ними воспылал огненный шар фиолетового цвета. Не время для триумфа – никакой это не конец.
Я зарычал и боднул рогатым лбом голову, глодавшую мою правую руку. Рога вонзились ровно между глаз. Наши лбы встретились с громким треском, и челюсти, сомкнутые на моей руке, ослабили хватку. Я высвободил ее, а огненный шар врезался в ошеломленную голову, и ее тут же объяло пламя. Тварь заверещала – в этот раз от боли и ужаса. Она распалась на части, и полдюжины маленьких голов полетели во все стороны, но ни одна не смогла спастись от огня. Одна за другой опаленные вопящие головы осыпались на землю, превращались в горстки пепла и развеивались по ветру.
Рука, которой я держал меч, была свободна, но тварь, грызущая второе запястье, никак не желала отпускать добычу, пусть мы и спустились на землю. Я вскинул меч, несколько раз ударил ее под разными углами, и наконец зубы разжались. Раненая, кровоточащая голова попыталась выплюнуть мою плоть и улететь, но я всунул руку ей поглубже в рот, схватил ее изнутри за глотку и вонзил когти в липкий, мерзкий язык.
– На что вы вообще надеялись? – прорычал я, вонзая меч в огромный выпученный глаз и выдирая его из черепа. Меня оросил фонтан крови, и голова со стуком рухнула на землю. – Это же вы заварили всю эту кашу, – продолжал я, погружая меч во второй глаз и вырывая его сквозь рассеченный подбородок. Голова вскрикнула, внутри у нее что-то заклокотало. Она исступленно заколотилась, но так и не смогла сорваться с острия меча. – Пора бы знать, что вступить со мной в схватку – значит погибнуть в ней. Не будем откладывать.