-цуки сработает.
– Предупредить Тацуми о моем появлении? – Я уставилась на лиса. – Как? Я не могу передать ему весточку. Ведь все, что известно ему, будет известно и Хакаимоно.
– Если бы речь шла о материальном мире, твои слова имели бы смысл, – сказал кицунэ. – Но мы говорим о Юме-но-Секай, царстве грез. Даже Хакаимоно иногда спит. – Не успела я спросить лиса, к чему он клонит, как он поднялся, и пушистый хвост заколыхался за его спиной. – Ступай за мной. Не отставай. И помни: всего, что ты увидишь, не существует, кроме баку – местных духов, поедателей снов, – и душ тех, кто спит.
– Куда мы идем?
– В другой сон. Но нужно спешить: тот, кого мы навестим, спит очень чутко. Как только он проснется, сразу исчезнет из царства Юме-но-Секай, и второго шанса поговорить с ним уже не будет. Скорее.
Я устремилась за белым лисом, и прохладный, туманный лес, окружавший нас прежде, переменился. Только что мы шли по темной охотничьей тропе через густую чащу – и вдруг оказались у арочного деревянного моста через реку. Прямо у нас над головами серебрилась полная луна.
– Где…
– Не тревожься. – Белый лис посмотрел на меня. Под луной его глаза мерцали, точно огоньки свечей. – Помни, что все тут ненастоящее. Мы просто покинули твой сон и перебрались в чужой.
– Но в чей?
– Обнажи свой клинок.
Над мостом раздался спокойный тихий голос, и шерсть у меня на загривке встала дыбом. Я узнала эту тягучую изысканную речь. Подняв глаза, я увидела высокую стройную фигуру. Человек был обнажен по пояс, белые волосы рассыпались по плечам и спине, свет луны играл на бледной маске óни, скрывавшей лицо.
Я удивленно заморгала.
– Дайсукэ-сан?
Они но Микото, демон моста, не обратил на меня внимания. Он смотрел куда-то позади нас. У меня за спиной послышался тихий смешок, а следом – еще один знакомый голос:
– Видать, вы ошиблись, Они-сан.
Я обернулась. У входа на мост лицом к принцу демонов стоял Окамэ. Лука при нем не было, но с пояса свисал короткий кинжал. Ронин двинулся к Они но Микото и не подумав достать оружие. Мы с белым лисом отскочили в сторону, но никто не обратил на нас внимания.
– Я думал, вы вызываете на поединок лишь славных воинов, а не грязных ронинских псов.
– А чей это сон? – шепнула я белому лису, зачарованно наблюдая за происходящим. – Окамэ или Дайсукэ?
Кицунэ взглянул на меня с раздражением.
– Какая разница? Это не имеет отношения ни к нам, ни к нашей цели. Не отвлекайся.
– Нет, не ошибся, – ответили ронину, и когда я снова посмотрела на мост, то увидела уже не Они но Микото в демонической маске и с ледяным взглядом, а Дайсукэ. Его длинные волосы развевались, а меч сверкал в лучах луны. – Передо мной вовсе не обесчещенный воин. А человек, который знал немало потерь и хочет обрести свой путь.
Ронин ухмыльнулся уголком рта.
– Говори что угодно, Тайо-сан, – хоть на лице Окамэ застыло насмешливое выражение, в голосе слышалась грусть, – но я не самурай. Ронин – он и есть ронин, дикий, бесславный пес, и это уже не изменить.
Дайсукэ сделал шаг вперед, сокращая расстояние до собеседника.
– Верно, – тихо продолжал он. – Я встречал немало самураев. При дворе, в столице, на мостах по всей стране я повидал множество благородных мужей. Их верность империи неколебима, они чтят кодекс Бусидо, их честь не подлежит сомнению. Как лепестки сакуры, они безупречны, прекрасны, непорочны. И, как все те же лепестки, совершенно… одинаковы. Можно сочинить сотни прекрасных стихов о цветущей вишне, но рано или поздно она неизбежно надоест своим великолепием.
Окамэ поднял глаза – в них читались настороженность и как будто бы даже проблески надежды. Дайсукэ с улыбкой шагнул ближе. Теперь мужчин разделяла всего пара футов. Я затаила дыхание, не в силах пошевелиться и отвести взгляд, а вот белый лис с трудом сдерживал нетерпение.
– Последнее время меня восхищают неуемные морские бури, их страсть, непредсказуемость, опасность. И орлы, что парят над горами, – свободные, дикие, ничьи. – Он выдержал паузу. По его лицу пробежала тень тоски. – Это любопытство… опасная штука. Боюсь, что, как только протяну к орлу руку, он ранит меня и улетит. Но ничего не могу с собой поделать. – Дайсукэ подошел к Окамэ вплотную, не сводя с него глаз. Ронин вжался спиной в перила моста. – Пускай на мне останутся шрамы. Так тому и быть.
– Уверен… уверен, павлин? – чуть подсевшим голосом спросил Окамэ. Его стройное тело застыло у перил. Казалось, ронин боится, что сон рассыплется от одного неверного движения. – Не хотелось бы растрепать прекрасное оперение вашей семьи и покрыть позором весь ваш род.
Вместо ответа Дайсукэ поднял руку и провел тонкими пальцами по щеке ронина. У Окамэ перехватило дыхание, и он закрыл глаза. А аристократ замер. Что же дальше: подастся ли он вперед или отстранится? Сам сон в этот миг словно обратился в взволнованное ожидание.
Рядом со мной послышался нетерпеливый рык, а потом меня будто дернуло назад, хотя я осталась на месте. Мост и двое на нем исчезли – стремительно, точно покров, сорванный с картины, – и передо мной развернулась совершенно другая сцена. Я огорченно тявкнула и накинулась на белого лиса.
– Эй! Что было дальше? Верни меня, я хочу узнать, чем все закончилось!
– Мы пришли сюда не ради того, кто видел этот сон, – спокойно ответил лис, хотя хвост раздраженно хлестал его по бокам. – Рассвет уже близко, лисичка, и наше время в Юме-но-Секай подходит к концу. Ты хочешь повидаться с убийцей демонов, пока он не проснулся, или нет?
Я поджала уши. Тацуми, виновато подумала я, я уже иду! Только не исчезай!
– Да, прости, – сказала я лису. – Теперь я готова. Веди меня к нему.
Лис кивнул и продолжил путь. Мы нырнули в мир грез, полный переменчивых теней.
Часть вторая
13Пророчество для призрака
Суюки не находила себе места. И вовсе не потому, что была призраком.
Господин Сейгецу снова погрузился в медитацию, усевшись на свою подушку между двумя одинаковыми светильниками неподалеку от пруда, под ветвями сакуры. Все тот же безупречный вид, вот только теперь Суюки не понимала, где же они и что реально, а что – нет. Все, что окружало этого загадочного сребровласого человека, казалось сказочным, иллюзорным – к примеру, не далее как сегодня утром Суюки прокатилась в прекрасной повозке, которую, судя по всему, нес сам ветер, а не лошади или слуги. Ни господина Сейгецу, ни Таку не удивило путешествие среди облаков в сотнях футов над землей, а вот Суюки так испугалась, что оставила свой призрачный человеческий облик, обернулась светящимся шаром и почти весь полет продрожала в уголке.
А когда повозка наконец приземлилась, за дверцей обнаружилась привычная картина – все тот же тщательно прибранный двор. Впрочем, Суюки была до того рада твердой почве под ногами, что толком и не обратила внимания на окружающую обстановку. Господин Сейгецу тут же объявил, что ему надо помедитировать, и повелел его не тревожить, а Така удалился готовить обед.
Несколько минут она молча наблюдала за Сейгецу-самой. Он был неподвижен, точно прекрасная статуя или картина, написанная не на холсте, а прямо на воздухе. Легкий ветерок ни разу не прошелестел по его одеждам, не разметал длинных серебристых волос, словно воздушные ками вняли просьбе его не тревожить. Только веки подрагивали, и под ними угадывалось движение глаз, будто господин погрузился в глубокий сон – возможно, даже оказался в плену кошмара. Суюки на мгновение задумалась, чтó снится такому человеку, как Сейгецу-сама. Если он вообще человек.
– Суюки-тян!
Голос Таки привлек внимание девушки. Она обернулась и увидела маленького ёкая – он стоял под кривой сосной и махал ей. Суюки приблизилась к нему и разглядела, что Така успел разложить под деревом бамбуковый коврик, расставить на нем чайную посуду и угощения. Лакированный чайный поднос окружали тарелки с жареным тофу, красной фасолью адзуки и разноцветными рисовыми пирожными моти. Суюки взглянула на них с тоской. Ей отчетливо вспомнились сладкий вкус шариков моти, уютные чаепития холодными зимними вечерами, тепло от чашки, разливающееся по пальцам. Все то, чего ей уже не суждено испытать.
– Присаживайся, Суюки-тян! – воскликнул Така, когда она устроилась рядом под сосной. – Уж не знаю, можешь ли ты есть, но на всякий случай приготовил всего побольше. Можешь ведь?.. – Он выжидательно взглянул на девушку, но та лишь печально улыбнулась и покачала головой. Така нахмурился. – Какой ужас, – пробормотал он. – Прости меня, Суюки-тян. Ох и не хотел бы я стать призраком. – Он взял деревянные палочки, подхватил с тарелки розовый шарик моти, отправил его в рот, задумчиво прожевал и сглотнул. – Как бы там ни было, наслаждайся отдыхом, Суюки-тян. Господин Сейгецу скоро к нам присоединится. После медитации у него всегда отменный аппетит.
Суюки оглянулась на Сейгецу и заметила слабое сияние, окружившее господина. Ее снедала тревога, точно она потерялась во сне; мир вокруг казался чуждым и непривычным. Впрочем, неудивительно: она ведь теперь юрэй. Возможно, лишь призракам открыта дверь в это странное, жуткое царство ёкаев и летающих повозок.
Почему я здесь? – со слепящей отчетливостью пронеслось в голове. Может, я что-то делаю неправильно? Почему я застряла в этом мире?
– Бр-р-р, – Така вдруг содрогнулся и потер руки. – Как странно! Так резко похолодало, – пробурчал он. – Суюки-тян, чувствуешь?..
Девушка повернулась к нему, и Така резко дернулся, а потом застыл, словно жердь. Его огромные глаза округлились, а зрачки так расширились, что совсем затмили радужку. Этот жуткий взгляд впился в Суюки. Из распахнутого рта ёкая вырвалось шипение.
– Заблудшая душа, – проскрежетал Така. Суюки отшатнулась, чуть не утратив человеческое обличье. – Оковы тоски невозможно порвать, флейта переломится в тени бога, а мир окрасится кровью. Светловолосый принц жаждет битвы, в которой ему не победить. Меч демона погубит его, но верный пес будет с ним до самого конца.