Меня охватила ярость. Снежная дева опять возникла передо мной в белом вихре, но на этот раз я не стал защищаться от яри – я сделал вид, что вовсе не замечаю копье, а сам обрушил меч на соперницу. Ледяное острие вонзилось мне между ребер, а Камигороши отсек деве руку около локтя. Юки-онна истошно закричала и отшатнулась, прижимая к груди обрубок, а потом исчезла.
Морщась, я вытащил из груди ледяной наконечник яри, покрытый горячей кровью. Пока я его рассматривал, копье растаяло у меня в руке и пролилось на снег.
– Чудовище.
Снежная дева вернулась и вперила в меня взгляд голубых глаз. Пустой рукав хлопал на ветру, но тут вокруг ёкая закружился снег, и показалась рука – новая, целехонькая. Пальцы опять сжимали ледяное копье. Поигрывая им, снежная дева улыбнулась мне со зловещим ликованием. – Тебе меня не одолеть, Хакаимоно, – объявила юки-онна, снова двинувшись вперед. – Я бесформенна, как снегопад, и вечна, как зима. – Прокрутив копье в воздухе, она полетела ко мне с мрачным, убийственным выражением на лице. Я узнал этот взгляд. Моя соперница устала играть со своей жертвой и готовилась нанести решающий удар. – Биться со мной – все равно что пытаться рассечь метель. Я не из плоти и крови – я холод, которому дарована жизнь. И я повсюду.
Снова поднялся снежный вихрь. Пока дева говорила, он разделился надвое, потом на четыре, а потом и на восемь вихрей поменьше. А потом ветер вдруг стих, и я оказался в окружении восьми одинаковых снежных дев – каждая целилась мне в грудь смертоносным ледяным яри.
– Пришла твоя смерть, Хакаимоно, – хором проговорили девы, – ты погибнешь, как и все до тебя. Жалкие людишки думали, что смогут пережить бурю, холод и лед, а теперь их замерзшие тела на веки вечные упокоились под снегом. – Девы описали копьями полукруг в воздухе, и ветер резко усилился. – Пора к ним присоединиться.
Девы кинулись на меня, сверкнув молниями на белоснежном фоне. Я выставил вперед Камигороши и одним махом рассек двух ёкаев, потом резко повернулся и уничтожил еще двоих. Девы с оглушительными воплями исчезли в снежном облаке.
Увы, перебить их всех я не мог.
Четыре копья разом вонзились в меня, пробивая плоть и царапая кости, и вместе с ними пришла нестерпимая боль. Лед протыкал мне ребра, плечо, бедро и спину, точно спицы – соломенную куклу. Я стиснул зубы, чтобы не завыть.
Увидев, что я обессиленно поник, девы визгливо захохотали.
– Теперь ты понял? – с издевкой спросили они, и трое рассыпались белой пудрой, которую разметал ветер. Последняя юки-онна обнажила зубы в дикой ухмылке, а острие яри еще глубже вошло мне в плечо. – В схватке с холодом тебе не победить, Хакаимоно. Твои плоть и кровь обратятся в лед, и ты умрешь на моем копье.
Я поднял голову, встретил ее взгляд и улыбнулся.
– Думается мне, ты кое-что забыла, – сказал я, и дева настороженно сдвинула брови. – Зима вовсе не вечна. Весной она слабеет, а летом и вовсе умирает – и так каждый год. Твой холод смертоносен, он замораживает плоть и сковывает льдом все, что пожелаешь, но огонь и жар прогонят его и превратят тебя в лужицу, которую высушит ветер.
Я глубоко вздохнул, чувствуя, как растворяются копья. Моя кровь с шипением закапала на землю, оставляя дыры в снежном покрове. Я опустил на живот свободную руку и улыбнулся помрачневшей деве.
– Зима не навсегда, – сказал я. – В этом мире всему приходит конец. Но Дзигоку… Дзигоку вечен. И огонь, пылающий на моей родине, в один миг уничтожит все вокруг. Пламя Дзигоку течет в моих венах и без труда одолеет твой лед.
Я взмахнул рукой, и россыпь темных дымящихся капель упала на лицо снежной девы. Кровь зашипела, прожигая насквозь бледную тонкую кожу и платье – так огонь прожигает дыры в бумаге. Юки-онна истошно закричала – настолько пронзительно, что земля у моих ног ощерилась ледяными зубьями. Снежная дева выпустила из пальцев копье и закрыла лицо ладонями, призывая вихрь, чтобы залечить глубокие ожоги. Я вскинул Камигороши, на острие которого уже плясало алое пламя. Меч обрушился на ёкая и рассек ее пополам. На этот раз она не разлетелась белыми хлопьями и не исчезла в снежном облаке. Ее тело занялось огнем цвета индиго, а вскоре она уже горела вся, от макушки до пяток, она кричала и извивалась, ее волосы и рукава взметнулись вверх – и она рассыпалась горсткой пепла.
Скрипнув зубами, я пошатнулся и опустился на колени. Последние ледяные копья растаяли, и моя кровь ручьем потекла на землю. Проклятье. У меня не было времени на такую ерунду. Раны, конечно, не смертельные, но от таких даже я моментально не оправлюсь. Эта схватка напомнила мне, до чего хрупки людские тела. Юки-онна, Призрак Севера, древний ёкай, который истребил тысячи человек, замораживал в один миг целые армии и усеял свои земли одеревеневшими белыми трупами, все же не стоил того, чтобы я проливал свою кровь, пускай и был могущественным врагом.
После гибели девы снег вокруг меня стал таять. Тела высвобождались из-подо льда и постепенно оседали и падали, теряя свою жутковатую красоту и превращаясь из статуй в обычные трупы.
Я с трудом поднялся и пошел к одному из оттаявших домов, оставляя за собой алый след в слякоти. Раны от нескольких копий, пускай и не опасные для жизни, затянутся не сразу. Возможно, на это и рассчитывал тот, кто подослал ко мне снежную деву. Юки-онна едва ли вот так просто, ни с того ни с сего, пошла этой дорогой, тем более что горы, в которых она жила, находились на другом краю империи – на территории Клана Неба. Ее подослали сюда – то ли для того, чтобы меня задержать, то ли – чтобы остановить навсегда. Получается, кто-то прознал, что я ищу храм Стального Пера, и не хочет, чтобы я добрался до цели.
Генно.
Я покачал головой. Нет, бессмыслица какая-то. Я нужен Владыке демонов, без меня ему не добыть свиток. Чинить мне препоны – значит мешать самому себе. Не удивлюсь, если он предаст меня, как только получит свиток, но мешать мне сейчас – все равно что расписаться в собственной глупости.
Юмеко?
Фыркнув, я отмел и это предположение. Кицунэ слишком юна и слаба, чтобы договориться со снежной девой. А даже если и нет, чувства к Каге Тацуми не дали бы ей отправить такого могущественного духа ему навстречу, ведь юки-онна могла и убить парнишку. Слишком уж Тацуми ей дорог, чтобы ему вредить.
Я с усмешкой зашел в хибарку. С соломенной крыши капала вода, собираясь на полу в грязные лужицы, но в одном из углов было довольно сухо, а почти весь снег остался на улице. Глупая лисичка, подумал я, стягивая ножны для Камигороши с оби, и опустился на пол. Вы с Тацуми совсем ничего скрывать не умеете. Чувства к убийце демонов погубят и тебя, и твоих дружков. И не жди от меня пощады, когда мы наконец встретимся.
Стиснув челюсти, я откинулся на стену и прижал меч к плечу. Юки-онна поджидала здесь меня, в этом нет никаких сомнений. Если Юмеко и Владыка демонов тут ни при чем, выходит, еще кто-то – или что-то – не хочет, чтобы я раздобыл Драконий свиток. В нашей игре появился новый участник.
Что ж. Я запрокинул голову, закрыл глаза и улыбнулся. Юки-онна меня задержала, но раны потихоньку затягивались. К завтрашнему дню я должен буду оправиться. Становится все интереснее. Уж не знаю, кто ты, но надеюсь, ты готов сразиться со мной, когда доберусь до храма. На пути к свитку меня ничто не остановит, даже если против меня выступит целая армия.
19Звуки флейты
Учителя Дзиро мы похоронили на вершине небольшого холма среди зеленых полей Клана Воды. Немыслимо было оставить его тело воронам и другим падальщикам, тем более что, если бы мы не похоронили его как полагается, душа учителя могла стать пленницей этого мира. У нас не было инструментов для того, чтобы вырыть могилу, так что добрую часть дня мы искали камни и сооружали насыпь, под которой и упокоился старый священник. Окамэ настоял, чтобы мы набрали камней и для Роши, нашего возничего, погибшего лишь потому, что согласился нам помочь. Так что на холме появилось целых два захоронения. В насыпь побольше был воткнут посох учителя Дзиро. Мы почтительно молчали, пока Рэйка проводила погребальный ритуал, чтобы помочь душе перебраться в другой мир. Ее глаза блестели, но лицо сохраняло решительность. Монотонная песнь мико полетела по равнинам, повинуясь ветрам, проникла в мой разум, точно призрак, и смешалась с мыслями.
Это все я виновата.
Я сжала кулак, почувствовав, как трясутся руки под тканью рубашки. Они погибли, потому что пытались меня защитить. Сколько еще? Я посмотрела на своих друзей. Окамэ и Дайсукэ стояли бок о бок. На лице аристократа, как и всегда, читалась сдержанность, но вместе с ней – истинная скорбь. Окамэ скрестил руки на груди и сжал зубы – казалось, если его тронуть, он либо вспылит, либо разрыдается. Рэйка пела молитву. Ее голос совсем немного дрожал, а волосы и рукава развевались на ветру. Чу сидел в траве, вытянувшись в струнку. Кончики его ушек едва-едва виднелись. Сколько еще будет смертей, пока мы не достигнем цели? Пока я не отыщу Хакаимоно и Тацуми и не смогу сделать то, что должна?
Я нащупала под одеждой фуросики и ящичек со свитком, спрятанный под ним. Артефакт, ради которого отдал свою жизнь учитель Дзиро – и много кто еще. Учитель Дзиро, учитель Исао, все монахи храма Тихих Ветров. Список погибших становился все длиннее. И как бы он не увеличился к концу нашего путешествия. Впереди еще долгий путь.
Ладно, не все сразу, сказала я себе. Сперва надо найти храм Стального Пера. Потом выступить против Хакаимоно, загнать его в меч и освободить Тацуми. Отдать свиток хранителям. И дело с концом. Ты выполнишь обещание, данное учителю Исао. А дальше…
Я замешкалась. Что дальше? Что мне делать, когда я отдам артефакт в надежные руки? Дома у меня нет, мне некуда возвращаться. Может, обитатели храма Стального Пера разрешат мне примкнуть к их ордену? Однако от этой мысли меня передернуло. Я столько всего повидала. Была в великой золотой столице и мрачных землях Каге. Говорила с чудовищами, ёкаями, юрэями и демонами. Боролась с великим злом, сталкивалась с чудесами и магией, выступала перед самим импер