После обеда мы с Уилсоном и Кристой навещаем малышку еще раз. Кали плавает в верхней части бочки и ждет, когда откроется крышка. Она нежно присасывается к нашим рукам примерно на полминуты. Когда ее присоски касаются пластыря на моем большом пальце, она останавливается и неуверенно изучает эту новую для нее вещь. Интересно, понравился ли он ей на вкус? Но вскоре она отпускает нас и опускается на дно. Мое сердце сжимается от тревоги. Она заболела? Устала от людей? Ей плохо в ее небольшой, совершенно пустой бочке? Мы ее больше не интересуем?
Но, как только я отхожу от бочки, чтобы поговорить с Биллом, Кали мгновенно поднимается на поверхность, огненно-алая от волнения. Она ищет меня? Уилсон зовет меня обратно. Я глажу ее по голове, и осьминог остается со мной несколько минут, после чего снова опускается на дно. Она смотрит на нас, но ее глаза непроницаемы.
Уилсон серьезно обеспокоен. После моего отъезда он решает поговорить с Биллом.
— Кали контактирует с людьми намного больше, чем любой другой осьминог. Ты со мной согласен? — спрашивает он.
Билл кивает головой.
— На прошлой неделе у нее было очень много посетителей. Я считаю, даже слишком много.
Билл соглашается. Он уже думал об этой проблеме. Исследования многих ученых, в том числе и Дженнифер, показывают, что дикие осьминоги проводят 70–90 % всего времени, затаившись в укромных логовах. Но, когда Кали не в настроении и не хочет взаимодействовать с людьми, ей попросту некуда спрятаться в ее бочке. У нее нет укрытия, как в аквариуме у Октавии. В результате она стала «всеобщей игрушкой», говорит Уилсон.
Несколько недель назад с разрешения Билла я подарила Кали чистый глиняный горшок, чтобы ей было куда прятаться. В лаборатории Миддлбери осьминоги так ценят подобные горшки, что их даже используют как вознаграждение за правильное прохождение лабиринта. Но Кали этот горшок не привлек. Мы никогда не видели, чтобы она в него заползала — стоит нам открыть крышку, как она уже всплывает на поверхность. Поэтому в конце концов Билл его убрал. В бочке и так стало тесновато, потому что теперь Кали выросла до двух третей размера Октавии.
Но у Билла не было выбора. Он не мог поместить ее в большой аквариум вместе с Октавией, потому что один осьминог почти наверняка попытается убить другого. «Я хочу создать для нее новую экосистему», — заявил Уилсону Билл.
Но проще сказать, чем сделать. «Это как цепочка из домино, — позже разъяснил мне Уилсон. — Чтобы переместить одну рыбу, сначала нужно отселить другую, а вместе с этой рыбой вам придется переселить кучу других рыб, которые живут вместе с ней… А что самое главное, ни результат, ни время, потраченное на процесс, от вас не зависят». Каждый день в океанариуме рождаются и умирают животные, и регулярно поступают новые — от Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных, из других океанариумов со всех Соединенных Штатов и Канады, от научных экспедиций.
Поступление и переселение нового животного — всегда довольно непростое и зачастую неожиданное событие. Однажды утром я нахожу Билла рядом с переносным аквариумом, в котором плавает десятикилограммовый омар, выловленный у побережья пляжа Наусет города Орлеан в штате Массачусетс. Это подарок анонимного победителя продовольственной лотереи на рыбном рынке Cap’n Elmer’s Институту исследований рака Dana-Farber. Клешни омара настолько тяжелые, что он не в состоянии их поднять. В другой день в Пресноводную галерею поступают восемнадцать амазонских скатов-хвостоколов, каждый размером с коврик для ванной. Они жили в гигантском аквариуме у парализованного человека. В его доме на первом этаже начали ремонт, да и скаты выросли слишком большими, чтобы их можно было содержать в квартире. (Этот владелец был несказанно благодарен океанариуму за то, что тот забрал у него животных, но разразился слезами, когда фургон со скатами отъехал от его дома.)
А однажды в среду я поднимаюсь в Пресноводную галерею и застаю команду Скотта за ловлей ангелов.
Их двадцать шесть. А еще шестнадцать сомов плекостомусов, одна цихлида, семнадцать землеедов, две серебристые арованы и множество других видов рыб. Рыбы-ангелы и их соседи по аквариуму спустя год после прибытия с Амазонки переселяются из служебной зоны на постоянную экспозицию «Река Амазонка». Из большого круглого аквариума слита бо́льшая часть воды, так что Криста и еще один волонтер, Колин Маршалл, оба в гидрокостюмах, стоят по голень в воде и ловят переселенцев сетями. Пойманную рыбу они передают Скотту, также одетому в водолазный костюм и тоже со своей сетью, который вслух называет вид рыбы и ее количество, после чего переносит ее в новый витринный аквариум. Анна ведет перепись «населения», а мы с Уилсоном и Бренданом наблюдаем за этим увлекательным процессом, стараясь не мешать.
Переселение занимает час. После этого мы немедленно спускаемся в зал для посетителей, чтобы посмотреть, как чувствуют себя новоселы в своем жилище. Я никогда не видела Скотта таким напряженным. От беспокойства он не спал всю ночь. «Они могут умереть от стресса. Или начать пожирать друг друга», — бормочет он. Но, когда мы спускаемся к аквариуму, Скотт замолкает. «Он читает рыбий язык», — шепчет Уилсон. Полоски рыб-ангелов светлее, чем обычно, что указывает на стресс. К счастью, через час их нормальный темный цвет восстанавливается. Они даже начали с аппетитом есть. Скотт с облегчением вздыхает.
В другую среду я застаю Билла за похожим занятием — он переделал каменистый антураж Северо-западной Тихоокеанской экспозиции и переселил пурпурных морских ежей, гигантских морских желудей, брюхоногих трубачей, больших зеленых актиний, сидячих сабеллид и цериантарий поближе к аквариуму Октавии. Он доволен новым ландшафтом: тот выглядит отлично, но Билл беспокоится из-за того, что ему пришлось потревожить животных. «Они появились здесь задолго до меня», — отмечает смотритель. Продолжительность жизни пурпурных морских ежей — около тридцати лет, сабеллид — почти век, а актинии, если их не трогают хищники и не поражают болезни, теоретически могут жить вечно: ученые говорят, что не обнаружили у них никаких признаков старения.
Но эти потенциальные долгожители могут быть очень привередливыми, особенно нежные актинии. В благоприятных условиях актинии раскрываются, как прекрасные растения в цвету, и ловят пищу своими похожими на лепестки щупальцами. Но в неблагоприятных условиях они закрываются в компактные шарики, которые почти не видны среди камней. У этих животных нет мозга, а их нервная система находится в зачаточном состоянии, но их поведение очень красноречиво. Нейробиолог Антонио Дамасио затрагивает тему актиний в своей книге «Чувство происходящего», посвященной сознанию и эмоциям. Хотя актинии не обладают сознанием, пишет он, их простейшее поведение как нельзя лучше демонстрирует «всю суть таких присущих человеку состояний, как радость и печаль, приближение и избегание, уязвимость и безопасность».
«Актиниям может не понравиться новое окружение», — волнуется Билл. Одна из четырех цериантарий, чьи щупальца еще вчера были свернуты в плотный клубок, сегодня раскрылась; но пятнистая бело-розовая актиния по-прежнему закрыта. «Каждому требуется разное время, чтобы оправиться от потрясений», — объясняет Билл.
Но в скором времени обитателей и сотрудников океанариума ожидает куда более серьезная пертурбация. Администрация решила провести реконструкцию Гигантского Океанского аквариума, сердца морского центра, для чего потребуется переселить четыреста пятьдесят животных ста разных видов — более половины всех обитателей океанариума. Если здесь не хватало места и раньше, то в ближайшие девять месяцев оно будет цениться на вес золота. В этих условиях задача по поиску нового большого и хорошо защищенного аквариума для Кали кажется почти невыполнимой.
«Это самый крупный проект за всю историю существования океанариума», — объявляет вице-президент программ и экспозиций Билли Спитцер сотрудникам и волонтерам, собравшимся специально для этого в последнюю среду августа во время перерыва на обед. Для пущей убедительности он одет в оранжевый строительный жилет и каску. «Реконструкция — это даже сложнее, чем строительство, потому что нам придется производить все работы, не закрывая океанариум для публики».
Многие животные, в том числе Миртл и ее собратья, а также акулы, скаты, мурены и сотни крупных и мелких рифовых рыб, будут переселены в мелкий пингвиний бассейн. Его 400 литров холодной воды (пингвинам нужна вода не теплее 16 °C) будут нагреты до температуры 25 °C, подходящей для тропических рыб. Восемьдесят очковых и хохлатых пингвинов на прошлой неделе уже были доставлены в Центр по уходу за животными в Куинси. Голубые дельфины отправятся на первый этаж Центра морских млекопитающих Фонда New Balance. Скелет кита снимут, чтобы оборудовать потолок новой системой освещения. Шестьдесят семь стеклянных витрин Гигантского Океанского аквариума, которые более сорока лет подвергались воздействию соленой воды и колоссального давления, заменят на акриловые панели, более прозрачные, чем стекло. В течение следующих девяти месяцев, максимум ― года две трети из двух тысяч старых искусственных кораллов будут удалены, а вместо них появятся две тысячи новых, более красочных, мягких и легких для очистки коралловых скульптур. И по окончании проекта новый Гигантский Океанский аквариум, реконструкция которого обойдется в 16 миллионов долларов, будет обновлен от пола до самого потолка: он станет более живописным и доступным для обзора, а благодаря множеству дополнительных укрытий для рыб среди коралловых скульптур в нем можно будет поселить почти в два раза больше животных.
«Это отличная возможность, — говорит вице-президент сотрудникам и волонтерам, — хотя надо признать: всем нам — как людям, так и животным — придется пережить довольно стрессовый период». Некоторые сотрудники уже переживают по поводу грядущих изменений. Целых девять месяцев на входе в океанариум их не будет встречать неугомонная толпа пингвинов. Почти год океанариум будет лишен своего гигантского «сердца». Часть их любимых животных временно переселят в служебные зоны, а оставшимся людям и животным придется потесниться, чтобы освободить место для рабочих и строительного оборудования. Красота сменится пусть временным, но уродством. Спокойствие — шумом и деятельной суматохой. Привычный уютный мир на какое-то время станет чужим.