прямо в мою маску утыкается морда 15-сантиметрового окуня.
Это столкновение разительно отличается от других встреч с дикими животными. Как правило, сначала вы видите животное на расстоянии; если повезет, оно может медленно приблизиться или подпустить вас к себе. Но оно не появляется внезапно в паре сантиметров от вашего лица и не пялится на вас. Мне кажется, окунь тоже удивлен. Некоторые считают, что раз морды рыб не так подвижны, как человеческие лица, то они невыразительны, но они ошибаются. На его мордашке явно читается вопрос: «А ты-то здесь что делаешь?»
Мы несколько секунд смотрим друг другу в глаза. Потом один из нас моргает. Скорее всего, это я — веки ведь есть только у меня. И окунь исчезает так же внезапно, как появляется.
Но дело сделано. В этот день я не только получаю сертификат, но и оказываюсь на крючке — до конца своей жизни.
Когда я приезжаю в океанариум, из Гигантского Океанского аквариума уже выселены последние жильцы. В 10 часов утра 2 октября техники начали спускать воду из резервуара емкостью почти 760 тысяч литров со скоростью 2,5 сантиметра в минуту. В конце концов дайверы по лестницам спустились на нижний уровень и выловили сетями подвижных тарпонов, помпано и каранксов. В выходные, пока я ныряла в озере, Билл и его команда во время шестичасовой смены вылавливали в аквариуме восемь тарпонов — рыбин длиной больше метра и весом почти 20 килограммов. «Они огромные. Их сложно ловить, — говорит Билл. — Поэтому мы оставили их напоследок».
Каждая такая операция таила в себе потенциальную опасность и настоящую драму. Еще в сентябре команда из четырех дайверов, трех ветеринаров, тринадцати подсобных рабочих, одного куратора и нескольких волонтеров выловила из Гигантского Океанского аквариума пару метровых черноносых серых акул, самца и самку, и перевезла их в Центр по уходу за животными в Куинси.
В течение нескольких недель дайверы приучали акул к сетям, держа их в воде, чтобы животные перестали бояться. За день до этого команда успешно переместила из аквариума молотоголовых акул. Но черноносые серые акулы более чувствительны и могут разволноваться, объяснил куратор Дэн Лофлин. Испуганную особь почти невозможно схватить, поэтому Дэн разработал не только план А, но и на случай провала планы Б, В и Г (планы Б и В — скучковать акул с помощью сетей или перегородок, отрезав им пути отступления; план Г — дождаться, когда в аквариуме почти полностью спустят воду). Хуже, чем испугать акулу, это только поранить ее, что вполне вероятно, если она налетит на острые края искусственных кораллов. «Используйте сеть только тогда, когда точно уверены, что поймаете», — проинструктировал Дэн дайверов, вооруженных сетями в форме огромных сачков.
План был прост: два дайвера — Шерри Флойд, подруга Миртл, и Моника Шмак, опытный аквариумист из Центра в Куинси, — должны были стоять с сетями лицом друг к другу на противоположных концах кораллового рифа, где прямо в центре есть большая впадина. Третий дайвер должен был зависнуть над впадиной и приманить туда акул с помощью селедки, надетой на конец жерди. После того как селедка привлечет внимание акул, он должен был направить жердь прямо в сачок, куда, как все надеялись, и заплывут акулы.
Поначалу акулы, казалось, не проявили к селедке никакого интереса. Они сделали один круг вокруг жерди, затем второй и третий. Но в итоге голод взял свое (Дэн позаботился о том, чтобы акул до этого не кормили). На четвертом заходе самка заплыла прямо в сеть к Шерри. Шерри ловко закрыла сачок и передала его сотрудникам на суше, которые поместили ее в бак с соленой водой (о соленой воде позаботилась бригада разнорабочих с помощью насоса) и передали дальше — транспортной бригаде, которая уже ждала в лифте.
Все думали, что с самцом будет больше проблем. Но он, сделав еще два захода, нырнул в сеть к Монике. Поскольку он был крупнее и сильнее самки, в какой-то момент показалось, что он вырвется. На мгновение наши сердца замерли. Но поспешивший на помощь дайвер накинул поверх вторую сеть и предотвратил побег. Обеих акул погрузили и направили в Центр в Куинси еще до того, как дайверы успели залезть в душ.
К сожалению, с тарпонами все прошло не так гладко. Чтобы сделать рыбу менее подвижной, в воде пришлось растворить анестетик. Один тарпон не выдержал наркоза и умер.
Билл тяжело перенес эту потерю. Он любит животных словно детей. Однажды я видела, как нежно он держал одного из самых пожилых своих подопечных — морского окуня, которого веттехники кормили через зонд. «Он перестал есть», — с глубокой озабоченностью сообщил мне Билл. У окуня в глазу образовался пузырек газа — распространенная болезнь у аквариумных рыб, и от боли он потерял аппетит. Бедняжку лечили гормональными стероидными глазными каплями, и он начал выздоравливать, но ему нужно было помочь восстановить силы. Было видно, что Билл был весь на нервах, пока его питомец не отошел от лекарств и его не вернули в аквариум к товарищам — еще одному морскому окуню и коричневому угрю, более известному под названием атлантический маслюк (эти виды соседствуют и в дикой природе — в водах у побережья штата Мэн недалеко отсюда).
В разных учреждениях, содержащих животных в неволе, по-разному относятся к заботе о больных подопечных. Моя подруга, в начале 1980-х годов работавшая в небольшом зоопарке, рассказывала, что однажды у них заболел кенгуру. Она позвонила в зоопарк в Австралии, чтобы проконсультироваться. «Что вы делаете с больным кенгуру?» — спросила она. «Пристреливаем и ловим нового», — последовал ответ.
Но в Аквариуме Новой Англии каждое животное, даже самое распространенное, может рассчитывать на сострадание и квалифицированную медицинскую помощь. Здесь любят животных и не хотят видеть, как они страдают и умирают. Одной из подопечных Билла — эмбиотоке, рыбе из семейства живородковых, — произвели эпизиотомию. Во время родов мальки застряли внутри тела и порвали клоаку, в результате чего у нее обнажился кишечник. Местный ветеринар Чарли Иннис, жизнерадостный оптимист, сделал ей срочную операцию с той же сосредоточенностью и профессионализмом, с какими он ежегодно спасает десятки морских черепах, поступающих в океанариум на грани жизни и смерти. Здесь они проходят реабилитацию, а затем выпускаются на волю.
Десятисантиметровой эмбиотоке потребовался месяц, чтобы оправиться от операции. На моих глазах Билл осторожно вылавливает ее из реабилитационного аквариума и помещает в синее ведерко с анестетиком, чтобы двое веттехников в спецодежде и перчатках могли снять швы. Один держит рыбу на желтой губке, а другой ножницами срезает швы. Вскоре ее выпустят в аквариум, где она будет жить вместе с несколькими морскими перьями — красивыми животными из класса коралловых полипов, похожими на старомодные ручки из гусиных перьев. Билл показывает мне этот аквариум — он стоит рядом с резервуаром, в котором раньше жили морские воробьи, или пинагоры, затем бельдюги, а теперь живут актинии, недавно переселенные из Северо-западной Тихоокеанской экспозиции. Именно сюда Билл планирует отправить Кали.
Но когда? Кали уже не та малышка, что мы знали прежде. Когда мы ее навещаем, она так активна и любвеобильна, что от ее присосок на руках остаются красные засосы, но мы беспокоимся, что в своей тесной и пустой бочке, где не с чем поиграть, некуда спрятаться и ничего не видно вокруг, она рано или поздно впадет в депрессию. Помимо вселенского кризиса, вызванного перестройкой, в скором времени Билл отправится в ежегодную экспедицию в залив Мэн для отлова животных для океанариума, что еще больше усилит конкуренцию за свободные аквариумы.
Общение с Кали в ее бочке только подогревает мое желание встретиться с осьминогом в открытом океане. Но я не знаю, когда мне представится такая возможность. Через две недели я еду в Нигер, чтобы собрать материал о пустынных антилопах. Вместо голубого океана меня ожидают океаны песка.
Но когда я вечером возвращаюсь домой, меня ждут шокирующие новости. Боевики «Аль-Каиды» проникли из соседнего Мали в Нигер и начали похищать иностранцев. Экспедиция отменена. Сафари в Сахаре заменяется на погружения в Карибском море!
Каждую осень дайвинг-центр в Мерримаке организует поездку на Косумель, одно из лучших мест для дайвинга в мире. На островке в двадцати километрах от мексиканского полуострова Юкатан находится знаменитый Национальный морской парк Косумель, защищающий почти 12 тысяч гектаров второго по величине нетронутого барьерного рифа в мире. В его прозрачных водах обитают около двадцати шести видов кораллов, более пятисот видов рыб и осьминоги. Но шансы их встретить невелики.
«Увидеть осьминога — вообще большая редкость», — говорит мне владелица центра Барб Сильвестр. И большинство других дайверов это подтверждают. Например, хозяин бакалейного магазинчика по соседству с нашим домом, увлеченный дайвер, ныряет по всему миру двадцать пять лет и видел осьминога всего раз — едва заметив непрошеного гостя, тот выпустил чернила. «В Косумеле во время ночного погружения мы обычно встречаем много осьминогов», — говорит Барб. «Много» в случае в этими скрытными животными означает два-три, но все равно это настоящее чудо!
В первую субботу ноября я встречаюсь со своими попутчиками в аэропорту Нью-Хэмпшира в Манчестере. В этом году на Косумель едут восемь человек (какое счастливое число): я, мой инструктор Дорис, Барб Сильвестр с мужем Робом и еще три дайвера — один из них с супругой, которая ни разу не погружалась. Все мы в приподнятом настроении и полны энтузиазма, но после задержки на мексиканской таможне, когда мы наконец-то прибываем в дайвинг-клуб Косумеля, чтобы совершить пробное погружение — первое для меня в настоящем океане, я совершенно обессилена. И уже темнеет.
В тускнеющем свете снаряжение выглядит невероятно сложным и чужим. Я прикрепляю к своему жилету-компенсатору воздушный баллон. Дорис (которая сама так устала, что сначала надела гидрокостюм наизнанку) вызывается мне помочь. Но я случайно привинчиваю шланги задом наперед и повреждаю уплотнительное кольцо. Это значит, что будет утечка воздуха. (Не из-за такой ли проблемы взорвался один из «Челленджеров»?) Я тащу воздушный баллон обратно в дайвинг-клуб, получаю новый и повторяю всю процедуру заново. Наконец в своем новом черно-розовом гидрокостюме, ядовито-зеленых ластах и полном водолазном снаряжении я шлепаю к краю пирса, делаю шаг в пустоту — и плюхаюсь в Карибское море.