Цели встречи были достигнуты. Центр понял, с кем имеет дело. Вот такой он, их ценный агент, со всеми достоинствами и недостатками. В свою очередь, честолюбие Мюрата было удовлетворено. Он убедился, что командование советской военной разведки в Москве знает о его работе и высоко ее ценит.
После отъезда генерала Павла Мелкишева из Москвы пришло указание: «… Мюрата передать на связь другому оперативному офицеру…» Резидент предложил на выбор пять канди датур, но все они были отклонены Центром. Наконец, остановились на полковнике Игоре Ананьине, который работал под крышей торгпредства. Опытный разведчик, фронтовик, работал за границей в Скандинавии.
После нескольких лет работы с Ананьиным Мюрата примет на связь капитан 2-го ранга Виктор Любимов. Ведь десять лет срок немалый.
За эти годы Мюрат вырастет в опытного, расчетливого, высокопрофессионального агента. Его феноменальные возможности поражали. Даже привыкший к «высшему пилотажу» Мюрата в добывании секретных документов, Центр нередко был поражен его умением действовать на опережение. Достаточно сказать, что за годы работы на советскую военную разведку он передал в Центр более 20 тысяч (!) листов секретных документов.
За свою деятельность Мюрат удостоился ордена Ленина и представлялся к званию Героя Советского Союза. Почему не получил «Золотую Звезду»? Увы, на этот вопрос вряд ли кто теперь ответит.
Что же касается вербовщика Мюрата — Алексея Ивановича Лебедева, — он благополучно возвратился в Москву из Франции. Его успешная работа была отмечена орденом Красной Звезды. Несколько лет он служил в Москве. Потом ему предложили новую командировку за границу. Кстати говоря, от этой командировки некоторые его коллеги бежали как черт от ладана.
…В тот день полковника Лебедева вызвал к себе начальник управления. Пригласил присесть. Разговор повел издалека. Вспомнили Францию, Париж. Алексей Иванович терпеливо ждал. В конце концов генерал его не на вечер воспоминаний пригласил. Действительно, вскоре начальник дошел до сути.
— Вот что, Алексей Иванович, есть предложение направить вас в командировку. Небось надоело сидеть в Москве
Лебедев улыбнулся.
— Разве от настоящего дела отказываются?
Казалось бы, генералу такой ответ как бальзам на сердце. А он почему-то замялся, поморщился и с хитрым прищуром сказал:
— Да видишь ли, непростая это командировка. Не Париж предлагаю. Совсем не Париж.
Генерал помолчал, раздавил в пепельнице сигарету.
— Вот, говоришь, не отказываются. Еще как отказываются. На твоем месте уже двое сидели.
— И что? — удивился Лебедев.
— Да ничего, оба в отказ. У одного жена больная. А другой и причину искать не стал, говорит, знаете, товарищ генерал, я уже на той войне вдоволь навоевался. Больше не хочу. Так что ты не спеши, сначала подумай, прикинь. Можешь с женой посоветоваться.
Лебедев слушал неторопливую речь генерала и уже понимал: речь пойдет о Вьетнаме.
В июле 1964 года эсминец «Мэддокс» покинул японский порт Йокосука и двинулся в Тонкинский залив. В начале августа к нему присоединился эсминец «Тэрнер Джой». Теперь это была тактическая боевая корабельная группа. Она выполнила свою задачу.
4 августа радары «Мэддокса» обнаружили северо-вьетнамские торпедные катера и открыли огонь. Капитан Джон Гэрри сообщил о случившемся в штаб Тихоокеанского флота, который располагался в Гонолулу.
Напрасно адмирал Шарп пытался добиться ясного ответа: был ли бой? Атаковали ли северо-вьетнамские катера американские корабли? Утвердительного ответа он не получил. Да и, в сущности, ответ этот оказался никому не нужен. Огромная военная машина Соединенных Штатов была приведена в действие. 64 самолета стартовали с авианосцев «Тикондерога» и «Констеллейншн» и нанесли ракетно-бомбовые удары по целям в Северном Вьетнаме. Началась жестокая воздушная война.
Так что правду сказал генерал, это не Париж.
— Мы хотим предложить вам должность военного атташе во Вьетнаме, — подытожил начальник управления. — С ответом не тороплю.
— Не торопите? Но там же война.
Генерал вздохнул.
— Потому и не тороплю, Алексей Иванович.
— Ну что ж, — Лебедев встал, — я уже все обдумал. Согласен.
Вскоре полковник Лебедев уже был в Ханое. Сам путь из Москвы в столицу Северного Вьетнама оказался очень поучительным.
К сожалению, Алексей Иванович не оставил воспоминаний, но некоторые эпизоды он поведал дочери Светлане, а та в свою очередь нам. Позже я прочел выложенные в Интернете воспоминания офицера наших зенитно-ракетных войск Кайма Шайхетдинова, который защищал небо Вьетнама от американских агрессоров. Его признания очень напоминают рассказ Светланы Алексеевны Старновской (Лебедевой).
«Летим по маршруту Москва — Иркутск — Пекин — Ханой. Никто не знает, где, сколько придется быть.
В Пекин прилетели рано утром 16 марта. Столичный аэропорт Китая был совершенно пуст. Не было привычных очередей у касс, ожидавших своего рейса пассажиров, встречающих с букетами цветов.
В стране идет революция. Культурная. Позже мы поняли, что пустые залы объясняются не только занятостью людей революцией. В то время в Китае авиация была плохо развита. В гражданской авиации числилось буквально несколько десятков самолетов. Из-за дороговизны билетов полеты на них были недоступны простым людям.
Сидим в одном из залов. Недалеко открылся киоск. Две девушки в униформе выставили книжечки, брошюрки. Яркокрасные цитатники Мао Цзедуна.
В зал вошли дети детсадовского возраста. В руках у них портреты Мао или плакаты. На них есть надписи и на русском языке.
Через несколько секунд по взмаху руки воспитательницы дети начали петь. Поют старательно, громко. Поют о неугасающем красном солнце, необъятной и могучей стране Востока, а также о советском ревизионизме.
…До Шанхая летим китайским рейсовым самолетом. Во время полета нам опять показали концерт. На этот раз силами экипажа и пассажиров-китайцев. На русский переводит стюардесса. Мы “отступники от диктатуры пролетариата”, “советские ревизионисты” слушали. Куда уйдешь?»
В Шанхае концерта не было, вспоминает Шайхетдинов, но там соглашались покормить проголодавшихся советских специалистов после того, как они подпишут какие-то бумаги. Но какие? Подписывать отказались, остались голодными.
Далее — аэропорт Чанска. Здесь «советским ревизионистам» устроили еще более мощный пропагандистский концерт.
«Организаторы концерта, — пишет Шайхетдинов, — превзошли своих коллег из других городов. По вражде, злобе. Здесь конкретно назывались фамилии руководителей компартии Советского Союза и государства. Рекой лилась настоящая пропагандистская грязь».
В Наннине, небольшом городке на юге Китая, советских специалистов к самолету «провожали» толпы солдат с зажженными факелами.
После такой эмоциональной «зарядки» на пути из Москвы во Вьетнам было о чем подумать, поразмышлять.
В аппарате полковника Лебедева трудились три офицера — Евгений Легостаев, Иван Шпорт и Илья Рабинович. Задач было много. Как говорят, на войне как на войне. Но главные — добывание и изучение американской боевой техники и оружия, отправка ее на родину, в Советский Союз с целью совершенствования и разработки отечественных образцов.
Здесь под руководством Лебедева и его офицеров трудилась группа советских специалистов. В нее включались опытные военные инженеры из различных министерств оборонной промышленности — Миноборонпрома, Минмаша, Минавиапрома, Минрадиопрома. В состав этих групп, как правило, включались спецы из военно-воздушной академии, НИИ Минобороны.
Некоторые трофейные образцы американского оружия и техники передавали советским специалистам сами вьетнамцы, в частности, инженерное управление Генштаба Вьетнамской народной армии. Но это была лишь малая толика. Основные образцы приходилось добывать самим. Снимали их со сбитых самолетов, вертолетов, беспилотников.
В Москву были отравлены многочисленные образцы американской авиационной техники, боеприпасов, радиоэлектронной аппаратуры, информационных документальных материалов.
Журналист-международник Михаил Ильинский, сам прошедший фронтовыми дорогами Индокитая, в своей книге «Вьетнамский синдром. Война разведок» пишет: «Военный атташе Алексей Иванович Лебедев… готов был залить спиртным каждого (деньги были не в ходу), кто принесет ему хоть какую-либо электронную деталь от сбитого американского самолета».
Однако несмотря па такую «высокую плату» — приносили редко. Что значит добыть не сработавший авиационный бое-припае или снять некий электронный блок с самолета? Это надо проникнуть на территорию, где только что шли бои, и рискнуть жизнью. Так что зачастую приходилось рисковать самим.
По заключению Военно-промышленной комиссии работа военного атташе, его офицеров, специалистов группы оказали неоценимую помощь нашим ученым и конструкторам-оборонщикам, сэкономили крупные денежные средства, сократили сроки разработки отечественных образцов оружия и техники.
«У нас очень грамотно делало свое дело Главное разведывательное управление Генерального штаба, — пишет в своих мемуарах один из ведущих конструкторов КБ Сухого Олег Самойлович. — Там работали специалисты, очень квалифицированные инженеры».
Второй, не менее важной задачей военного атташе Лебедева и его аппарата был анализ тактических приемов ведения боевых действий США в условиях Вьетнама, а также способов боевого применения нового оружия и техники.
Тот же Ильинский отмечает: «Аппарат военного атташе Героя Советского Союза, боевого летчика, в то время полковника Алексея Иванович Лебедева (позже генерал-майора авиации), определил, что МиГи-17 и 21 с вьетнамскими летчиками были способны воевать наравне с любыми типами американских самолетов. А “непобедимые” в 50-х годах “В-52”, как и истребители-бомбардировщики с меняющейся геометрией крыла “F-11A” — новинки авиации США, — “щелкались” ракетными дивизионами. И зачем сейчас американцам об это