— Нет, — слово казалось тверже камня, и Димьен решил не настаивать, а посоветоваться с Менестрес.
Владычица Ночи хотя бы объяснила истоки такого отношения:
— Пойми, он слишком много убивал, и считает, что не вправе более брать в руки оружие.
— Но он же воин. Это даже издалека видно.
— Воин. Но слишком корит себя за это. Возможно, со временем, когда боль утрат притупится, что-то изменится. А пока оставь его. Может, ему понравится какое-то другое занятие.
Димьен лишь покачал головой, не веря, что после тысячи лет, прожитых воином, можно так легко изменить судьбу.
Но и сегодня, и через неделю, и через месяц Деймос продолжал упорствовать в своем решении не прикасаться к оружию. Вообще, с каждой новой ночью, проведенной в поместье этим вампиром, в Менестрес появлялось больше вопросов, чем ответов.
Раз принеся клятву служения, Деймос придерживался ее неукоснительно, ведя себя с поистине рабской покорностью, словно всегда был таким.
Вот только Менестрес знала, что это не так, и пыталась как-то растормошить, но любые ее поступки если что и вызывали, так это легкое недоумение, не более. Своим покорством, готовностью исполнить любой приказ, Деймос словно старался искупить свою вину. И, похоже, собирался так провести всю жизнь.
Ему ничего не было нужно, он даже не охотился, какой бы сильной не была жажда. И ведь в поместье было полно слуг, согласных пожертвовать небольшой толикой крови.
В результате Менестрес приходилось каждый раз присылать ему кубок с повелением выпить.
И если Деймос не стремился удовлетворить даже эту насущную потребность, то что же говорить о других? Никогда и никого он не приглашал в свою спальню, игнорируя заигрывания как людей, так и вампиров. Создавалось ощущение, что даже простое прикосновение было ему неприятно. Он, конечно, не отшатывался в ужасе, но это чувствовалось.
Глава 4
Почти через полгода у Менестрес состоялся разговор со своим верным другом и телохранителем:
— Деймос по-прежнему очень замкнуть в себе.
— Мягко сказано, — фыркнул Димьен. — Вообще невозможно понять, что у него на душе. Временами он словно кукла. Практически ничем не интересуется.
— Все это верно. И все-таки, он немного оттаял по сравнению с первыми днями.
— Соглашусь. Но этого еще слишком мало. Я не уверен, выживет ли он, оставшись один, с таким отсутствием желания жить.
— Мы никуда не торопимся и не гонимся за результатом, и уж конечно так просто его не оставим, — попеняла Менестрес.
— Я понимаю. И все-таки это тревожные признаки.
— Соглашусь. И хоть он слишком молод, чтобы устать жить, я опасаюсь, что однажды он может уснуть и не просыпаться столетиями.
— А нет ли вероятности, что так ему будет лучше?
— Нет. Это ведь не решение проблем, а просто уход от них. Проведи Деймос в этой спячке век или тысячелетие, для него время пробежит как одна ночь. И стоит пробудиться, как проблемы снова навалятся.
— Ты говоришь, словно на собственном опыте, госпожа, — осторожно заметил Димьен.
— Так и есть. Только я засыпала на два столетия, чтобы набрать силу, чтобы после пробуждения быть в состоянии отвоевать свое королевство.
— И у тебя получилось.
— Да. Но от такого сна вампир не может пробудиться сам. Его должны разбудить, а потом и напоить, так как можно проснуться не совсем контролируя себя.
— Понимаю.
— Я постараюсь объяснить все это Деймосу, равно как и то, что подобными поступками он никому ничего хорошего не сделает и никакой вины не искупит. Но нужно и что-то еще. Что-то, что избавит его хотя бы от части груза на душе.
— Разве такое возможно?
— В подлунном мире есть еще многое, что неизвестно людям.
— Только людям?
— Да. Я позвала погостить сюда Церес.
— Церес? — удивленно переспросил Димьен.
— Ах, да, ты ее еще не видел. Сейчас она новая Магистр Крита, но это не главное. Она — одна из ярких представителей своего клана — клана Гаруда, и снискала себе славу, как искуснейшая куртизанка.
— Профессионально?
— Это, скорее, ее хобби. В принципе, ничего удивительного, учитывая способности клана.
— Гаруда… их ведь еще называют вечными любовниками, — осторожно проговорил Димьен.
— Именно.
— И ты хочешь таким образом… развлечь нашего угрюмого гостя?
— Любовные ласки могут излечить много ран. К тому же, Церес может узнать то, что нам поможет.
— Если Деймос ее еще подпустит. У него какое-то странное отношение к этой стороне жизни.
— В чем именно подмеченная тобой странность?
— Хм. Похоже, на отношение ко всему остальному: равнодушное безразличие.
— В его прошлом я тоже видела очень мало событий, охватывающих эту сторону. И ту малость настолько заволокло пеленой боли, что я поостереглась копать глубже. В разговорах он ничего не упоминал?
— Нет. Деймос вообще неразговорчив.
— Знаю. Что ж, тогда присутствие Церес еще более необходимо. Но я, на всякий случай, позвала еще и Фаула.
— Это тот, о ком я думаю?
— Вампир, с богатым прошлым викинга. Но куда более важно, что он обладает огромным потенциалом, и он Мора.
— Он?
— Да. Он может питаться не только кровью, но и страстями человеческими. Некоторые вампиры других кланов тоже это могут, вот только для них чувства не пища, а наоборот, расход энергии.
— Ты хочешь, чтобы он поглотил все чувства Деймоса?
— Нет, это действует немного не так. Он сможет облегчить его душу, поглотить отчаянье. Подобное никак не навредит Деймосу.
— Это хорошо. Он, конечно, странный тип, но…
— Я рада, что ты ему сочувствуешь.
— Но как долго ты собираешься им заниматься?
— Пока Деймос не придет в норму, и уж точно ближайшие сто лет. Я не хочу, чтобы его узнали бывшие «подданные» и попытались отомстить.
— А могут?
— Многие люди злопамятны и рады свалить свои несчастья на кого-то другого.
— Деймос может воспринять это как должное.
— В том-то и дело. Поэтому ему лучше держаться подальше от тех мест, да и людей, по большому счету, тоже.
— Но у нас их тут и немало.
— А больше и не надо. Он слишком должно жил среди них, не зная о нас.
— Стоит восстановить баланс?
— И это тоже. Он должен все-таки перерасти то, что осталось в нем от человека.
— Но это держалось в нем более тысячи лет.
— Во многом потому, что Деймос не знал о других возможных вариантах. И у него толком не было наставника.
— И все-таки выбор… кандидатов кажется мне немного странным. Прости, конечно.
— Тебе не за что извиняться, Димьен. Мне приятно с тобой обсуждать дела. А что до Деймоса, то интуиция подсказывает мне, что так будет лучше всего.
С таким аргументом спорить было уже бессмысленно. Димьен не раз имел случай убедиться, что интуиция Менестрес никогда не подводит, словно, прежде чем пробудиться в ней, оная впитала в себя опыт всех предыдущих королев.
На самом деле, подобное предположение было очень близко к истине. Но Димьен никогда не задал бы вопрос в лоб, прекрасно понимая, что есть вещи не его ума.
Чтобы отправить сообщение кому-либо из Детей Ночи, Менестрес вовсе не нуждалась в почтовых голубях и письменных принадлежностях. Ей достаточно было ментально дотянуться до нужного ей вампира, и расстояние здесь роли не играло.
Подобный способ очень облегчал жизнь, иначе письмо шло бы до адресата несколько месяцев, а то может и дольше, учитывая, что Фаул находился где-то на севере.
Конечно, чтобы добраться до своей королевы, вампирам требовалось время. И не удивительно, что Церес явилась первой.
Ее караван оказался виден издалека, и Димьен отправился ему навстречу. В дом Менестрес вампирша вступила с первыми сумерками.
Путешествуя, Церес тоже предпочла укутаться в покрывало с головой. Когда подоспевшая служанка помогла его снять, то перед Менестрес предстала настоящая красавица: белоснежная, словно фарфоровая, кожа, пронзительные серо-зеленые глаза, кудри черных, как смоль, волос. И ко всему этому мягкие черты лица и точеный стан. Но даже при таких внешних данных подобной красоты не получилось бы, если бы не движения, жесты, за которыми таились нежность, немного порока и потаенное обещание.
Много позже подобный талант назовут сексуальностью, но Церес прекрасно обходилась без каких бы то ни было определений, способная привлечь внимание любого.
Легкой походкой нимфы вампирша приблизилась к Менестрес и, низко поклонившись, проговорила:
— Я пришла по вашему зову, Владычица Ночи, и вверяю себя в ваши руки.
— Рада видеть тебя, Церес клана Гаруда. Располагайся в моем доме.
С этими словами Менестрес протянула вампирше руку, и этот жест значил гораздо больше, чем все остальное. Церес припала к руке. Сначала коснулась лбом ладони, а потом быстро поцеловала запястье там, где к самой коже подступали вены и бился пульс.
Подобный жест являлся своеобразной клятвой верности и признанием главенства обладателя руки.
Закончив с «официальной» частью, Менестрес порывисто приобняла вампиршу за плечи и сказала:
— Разреши представить моих домочадцев. Димьен — мой телохранитель, мои птенцы: Руфус и Раши, и наш общий друг — Деймос.
— Мне очень приятно, — вежливо кивнула Церес. — Мои птенцы уже выросли и разлетелись. Я приехала только в сопровождении Хааса, ну, думаю, вы его помните, госпожа.
— Конечно.
Говорили явно о хмуром смуглом типе, все это время стоявшем за вампиршей. И вообще речь шла только о Детях Ночи, хотя с гостями еще прибыли многочисленные слуги — люди, но о них разговора не было.
Вместе с Церес в поместье пришло и шумное веселье. Вампирша постаралась не упасть в грязь лицом перед повелительницей, и привезла не только слуг, но и музыкантов, которые разве что из кожи вон не лезли, чтобы поразить хозяев своим мастерством. И у них получалось.
Деймос, конечно же, тоже присутствовал на пиру, но в происходящем никак не участвовал. Сидел с абсолютно каменным лицом, и за весь вечер не произнес и пары фраз.