— Я заметил, — фыркнул Деймос, скинув обувь и, как ни в чем не бывало, завалившись на кровать своего… партнера.
Фаул сначала опешил, а потом последовал примеру. Он уже чувствовал приближающийся рассвет, как солнце начинает давить на закрытые ставни.
Делить с кем-то ложе Деймосу явно было привычнее, или он просто лучше скрывал свои эмоции. Что до Фаула, то сначала он всячески убеждал себя, что за долгую жизнь с ним бывало и не такое, а потом заговорил, чтобы только не накинуться на партнера:
— Расскажи, как ты жил в своем царстве?
— Ты же сам все видел, — пожал плечами Деймос.
— Это разные вещи.
— Хм. Обычно жил. Ну, для меня. Я не знал другой жизни. В основном воевал.
— Все время?
— Бывало по полгода. Нужно было защищать границы, избавляться от особо ретивых людей, да и в самом царстве находились недовольные, временами поднимающие мятеж.
— А чем занимался, когда не воевал?
— Я был царем, и, чем больше царство, тем больше у правителя забот. Люди — не вампиры, с ними нельзя позволять слабости.
— Часто тебя пытались предать?
— Бывало. Из оружия, которым меня пытались убить, можно было заполнить не одну оружейную. Я уж не говорю о ядах.
— И ты никого не щадил за это?
— Я не должен был показывать слабость. Меня так учили. Я лишь однажды отступил от этого.
— Фуар?
— Да. Но тогда он сам запутался, благодаря братьям. Совсем еще мальчишка. Был.
— Прости.
— Прошлого не изменить. Оно есть. Я убивал множество раз, и зачастую несправедливо, а были случаи, когда я позволял ярости ослепить себя.
— Я не хотел, чтобы ты снова вспомнил…
— Я и не забывал. Есть вещи, которые не стереть из памяти даже со временем. И отрицать свою вину глупо.
— Еще раз прости. Похоже, идея была не самой удачной.
— Ничего.
— Раз уж все так плохо получилось, то разреши мне еще один бестактный вопрос. Почему именно Фуар? Почему ты не нашел кого-либо раньше?
Деймос не стал язвить, что это уже два вопроса, просто ответил:
— А я и не искал. У меня были наложницы и… другие мимолетные увлечения. Будь у Фуара сестра, она бы заняла его место.
— Вот так просто?
— Да. Но случилось так, как случилось, и потом совпал целый ряд случайностей. Он был мне интересен, как новая игрушка, и так меня боялся! Мне даже стало любопытно, смогу ли я переломить подобное отношение.
— И у тебя получилось.
— Да. Он смог полюбить своего мучителя, и так пылко, но еще долго мучился, разрываясь между чувством и долгом.
— Не правда, ты его не мучил, — возразил Фаул.
— Как посмотреть. Я переменил его представление о мире. Заставил убедиться в необходимости очень жестоких мер и не только.
— Но это сделало его сильнее. Рано или поздно жизнь все равно разрушила бы его идеальное представление о чести и долге.
— Может и нет. Он отправился ко мне, готовясь красиво умереть, исполнив свой долг.
На этой фразе оба вампира немного помолчали, пока Фаул осторожно не спросил:
— А ты не скучаешь по царству?
— Нет. Я занимался этим слишком долго, и я никогда не желал становиться царем. Так вышло.
— Тогда почему не ушел раньше?
Ответом на это стало лишь неопределенное пожатие плеч, и Фаул понял, что другого ответа не последует. Да и там понятно, что к чему. И все-таки он решился на еще один вопрос:
— А ты не жалеешь, что сейчас здесь?
— Нет. Я не умею сожалеть о своих решениях. Почти никогда.
Это «почти никогда» говорило о многом, и опять возвращало к главной проблеме Деймоса. Нет, их главной проблеме.
Пока Фаул думал об этом, Деймос усмехнулся:
— По-моему, ты засыпаешь.
— Ничуть. До рассвета еще далеко.
— Угу. Уже полчаса как.
— Правда?
— Можешь открыть окно и посмотреть.
— Нет, спасибо.
— Тогда спи.
— А ты разве не устал?
— Нет. Я привык спать два-три часа. Так что лучше сам спи.
— Угу, — Фаул устроился поудобнее, явно собираясь последовать совету, но вдруг спросил: — Я тебе не мешаю?
— Не говори ерунды.
Фаул был склонен еще подискутировать на эту тему, но солнце уже вступило в свои права, и вампир ощущал, как его свет давит даже сквозь плотно закрытые ставни, и сон пришел не спросясь.
Вампиры вовсе не спят неподвижно, как мертвые в гробу. Во всяком случае, не все время. Глубокий сон, похожий на смерть, длится недолго. Так что само собой получилось, что Фаул не просто уснул, уткнувшись в плечо Деймоса, но и обвил его руками, тем самым словно не давая уйти. Подобное поведение вызвало у мужчины невольную улыбку и непрошенное воспоминание, впрочем, быстро потухшее.
Пробуждение не отличалось ничем особенным. Фаулу даже не потребовалось спрашивать, чтобы убедиться, что все нормально. Он просто это чувствовал. Создавшаяся между ними кровная связь медленно, но верно начала заявлять о себе.
Им также повезло с окружением. Никто не задавал неудобных вопросов. Все просто делали вид, что ничего особенного не произошло.
А еще через пару дней началось «лечение». Первый раз провели на закате. В это время Фаул испытывал прилив сил, да и голод был вовсе не лишним.
В этот раз Деймос даже бровью не повел по поводу необходимости тесного физического контакта. И все-таки Фаул решил уточнить:
— Тебя это, правда, не раздражает?
— С чего бы? Ты красив и приятен мне, так что не имею ничего против.
От этих простых слов Фаул едва не задохнулся и готов был прибегнуть к «тесному контакту» совсем иного рода, вот только, спохватившись, убедил себя в недостойности подобной импульсивности. Во всяком случае, в данный момент.
Ничего удивительного, что поцелуй в этот раз вышел куда проникновеннее. Находясь на душевном подъеме, Фаул без труда нащупал то, что ему было необходимо, и от чего он так жаждал избавить Деймоса.
И снова вампира поразил объем тьмы и мрачных дум, которые Деймос носил в себе. А ведь внешне можно было и не заметить. В первый момент даже непонятно, как лучше подступиться, но Фаул все-таки не в первый раз прибегал к способностям своего клана.
Продержавшись минут мять, Фаул понял, что больше принять не сможет. Пришлось отстраниться. По сравнению с тем, что осталось гнетущего в Деймосе, он забрал лишь малую толику. Так что не стоило и спрашивать, чувствует ли мужчина хоть какое-то облегчение.
Тяжело вздохнув, Фаул скатился с Деймоса, порадовавшись, что они проделали все это на кровати. Пусть он и Мора, но такой род пищи все-таки труден для усвоения.
Фаул полежал так некоторое время, пока Деймос не заметил:
— Хм. У тебя глаза светятся.
— Сильно?
— Как две свечки. И еще, кажется, радужка во весь глаз.
— Так бывает, когда мы прибегаем к вампирским способностями.
— Ко всем?
— Нет, иначе были бы слишком заметны среди людей. К самым сильным, — вот так лежать и говорить с партнером оказалось очень приятно, тем более чувство тяжести постепенно проходило.
— У меня тоже так бывает?
— А ты не замечал?
— Я редко смотрюсь в зеркало, особенно в такие моменты.
— И никто не говорил?
— Пока нет. Все были привычны к моим странностям.
— Понятно. Но, насколько я знаю, так у всех вампиров. Думаю, причина в том, что наше зрение больше приспособлено для ночи.
— Да, ночью видно лучше, — Деймос растянулся на кровати рядом с Фаулом и, кажется, о чем-то задумался.
Его близость Фаулу нравилась, даже более чем. Он был даже рад, что слишком утомлен для того, чтобы это стало совсем уж очевидно. Но он не отказал себе в удовольствии уткнуться в плечо мужчины. Фаул и раньше замечал за собой, что после подобных «сеансов» чувства обостряются, и их становится сложнее контролировать.
Деймос к подобным проявлениям отнесся совершенно спокойно, будто так и надо. Через некоторое время такого тесного контакта он запустил руку в волосы Фаула и начал их перебирать. Тот едва не замурлыкал, но сдержался, боясь спугнуть момент. Он старался не думать о том, что не сможет так сдерживаться все время.
Глава 12
За первым «сеансом лечения» последовал второй, третий и так далее. Но заметных изменений у Деймоса не наблюдалось. Он по-прежнему оставался немногословен и замкнут, предпочитая избегать чьего бы то ни было общества. Правда, последнее не распространялось на Фаула. Ему прощалось почти все: мимолетные прикосновения, попытки растормошить, нарушение уединения.
Фаул специально проверял рамки дозволенного, вот только у Деймоса их для него, кажется, не было. Даже ледяных взглядов, коих остальные удостаивались постоянно, в адрес Фаула не было. Это радовало вампира и в то же время пугало. Заставляло чувствовать вину за желание большего.
Через почти три месяца лечения Деймос согласился снов взять в руки оружие, пусть и для тренировок, но оно было боевым, более чем.
Меч. Он прибыл с последним караваном по заказу Менестрес, она-то и вручила его Деймосу, как подарок. Тот не смог отказаться.
За свою долгую жизнь Деймос повидал всяких мечей, но такой видел впервые. Выверенный до волоска, длинный, ровный, безукоризненно острый и идеально сбалансированный, хоть для руки обычного человека будет слишком тяжел.
Разглядывая подарок, Деймос заметил замысловатое клеймо и спросил:
— Что за мастер это изготовил?
— Этот меч работы Туар-Дина. Он прислал его по моей просьбе.
— Это же легендарный мастер! — восхищенно заметил Димьен, присутствовавший при вручении подарка и смотревший на него, как на святыню. — Он же вампир?
— Да. Очень древний, и выдающийся оружейник. Причем все его работы именно для Детей Ночи, рассчитаны на нашу силу, а иногда и способности.
— Он идеален! — заключил Деймос, закончив осмотр. — Человеку такое создать не под силу.
— В этом ты прав. Он изготавливает их, вплетая в металл силу. Зачастую его оружие со временем словно обретает свой разум, а то и несет отпечаток души хозяина. Сложно предугадать, какой талант раскроется.