Покорство раненого кончилось в тот самый момент, когда его разложили на скамье после омовения и стали обсуждать, как лучше удалить кинжал. Деймос просто взял за рукоять сам и выдернул одним резким движением. Правда, тут он не сдержал короткого стона, а из дрогнувшей руки злосчастный кинжал упал на пол.
— Так тоже можно, — несколько растеряно пробормотала Менестрес. — Но лучше действовать более аккуратно. А теперь нужно хорошее питание. Фаул, приподними ему голову.
Сделать это, не причинив дополнительной боли, не представлялось возможным, поэтому Фаул решил использовать себя как подушку и, сев на край скамьи, положил голову Деймоса себе на колени. Тот лишь поморщился.
Менестрес уже протягивала раненому полный до краев кубок. Тот с жадностью осушил его. При сильной кровопотере всегда очень обострялась вампирская жажда. Для стремительного процесса регенерации нужны были немалые силы.
Уже через четверть часа можно было заметить удивительное исцеление. Края ран стянулись и, хоть и выглядели жутковато, уже не кровоточили. Но Владычица Ночи велела Деймосу отдыхать еще минимум два дня, прежде чем отпустила к себе под присмотром Фаула.
До комнаты они добрались нормально, даже никто никого не нес, правда, потом Деймоса снова раздели, осмотрели и спать уложили, на что тот заметил:
— Да успокойся ты уже. Ничего страшного. Со мной случались вещи и похуже.
— Куда уж? — вскинул бровь Фаул.
— Ну, однажды меня почти напополам перерубили. А уж сердце пронзали не раз и не два, а тут оно лишь слегка задето.
— Все-таки надо себя беречь.
— Из чувства самосохранения в бой не лезут, — усмехнулся Деймос. — Ты сам-то вовсе не без единой царапины вышел.
— Знаю.
— Вот и обойдемся без нотаций.
Фаул фыркнул и осторожно лег на край кровати, чтобы ненароком не задеть раненого, и только потом тихо заметил:
— Мне на какое-то время показалось, что в этом бою ты искал свою смерть.
— Нет, — так же тихо, но уверенно ответил Деймос, повернувшись к вампиру. — Я просто не беспокоюсь о том, что и так заживет. Ведь мы должны были уничтожить этих кочевников. Немного крови — приемлемая цена за столько жизней.
Фаул не понимал такого подхода, но спорить не стал, вместо этого уткнулся лбом в плечо партнера и спросил:
— Хочешь, я тебя немного полечу?
— Ты не слишком вымотан для этого?
— Нет.
Губы уже коснулись губ. Налаживать «контакт», нависнув над объектом, было не очень-то удобно, но Фаул боялся причинить боль, если просто навалится сверху, поэтому старался удержаться навесу.
То ли по этой причине, то ли еще по какой, но сегодняшний сеанс получился очень коротким. Через пару минут Фаул разорвал контакт, пробормотав:
— Прости.
— Все нормально, — ответил Деймос. — И не относись ко мне, как к хрустальной вазе. Не рассыплюсь.
— Не рассыплешься, но ты был сильно ранен и теперь тебе нужно восстановиться, — возразил Фаул, устроившись на боку.
— Я уже почти восстановился. По-моему, тебе сейчас отдых нужен куда больше.
— Да нет, я не устал.
— Неправда, — просто констатировал факт Деймос, а потом сам обнял его одной рукой, продолжив: — Я ощущаю твое состояние, не забывай.
— Это… тебя беспокоит?
— Не говори глупостей, — ладонь прошлась вдоль спины Фаула и обратно. Тот вздрогнул и замер под рукой, боясь спугнуть, но потом все-таки нехотя проговорил:
— Наверное, тебе не стоит так делать.
— Почему? — Деймос сделал вид, что не замечает. Именно сделал вид, так как не заметить участившееся сердцебиение и дыхание, а также некоторые другие признаки было уже невозможно, поэтому Фаул лишь выдавил:
— Ты же сам видишь!
Выдавил, и сам себя упрекнул в несдержанности. Он ведь вампир, а не человеческий юнец, пора бы научиться справляться со своими страстями, а тут… Но телу было плевать на доводы разума, оно вожделело того, кто одаривал его сейчас такой неожиданной лаской.
И все-таки Фаул собирался что-то возразить, даже рот открыл, вот только его заткнули довольно банальным, но все равно неожиданным способом — поцелуем. Жестким, утверждающим, не оставляющим сомнений, после которого Деймос в самое ухо проговорил чуть хрипловатым голосом:
— Если и дальше будешь обхаживать меня, как трепетную деву, пожалеешь!
Фаул принял эту угрозу, как руководство к действию, и уже сам поцеловал мужчину. Разом куда-то девались все сомнения и опасения, осталась только страсть, которую просто необходимо было разделить на двоих, чтобы не сгореть.
Этой ночью Фаула ожидало еще одно открытие: такой Деймос очень не походил на себя обычного. Вся мощь, сила, жесткость уходили на задний план. Он оказался на удивление чутким и внимательным любовником, и еще совершенно не страдающий предрассудками.
Глава 13
К рассвету у Фаула осталась лишь одна мысль: не стоило ждать так долго. Деймос ведь изначально чуть ли не открытым текстом заявлял, что не против.
Пока Фаул думал таким образом, Деймос растянулся на кровати в небрежной и какой-то кошачьей позе, и разглядывал любовника, который под конец не выдержал и, уткнувшись в могучее плечо, заметил:
— Не стоило сомневаться.
— Вот именно. Я что, похож на робкого мальчика?
— Нет. И ты нагло воспользовался тем, что после наших сеансов у меня обостренная чувствительность?
— Правда?
— А ты не заметил?
— Я не присматривался, — просто пожал плечами Деймос.
— Вот как… ты не шутишь?
— Я похож на шутника?
— Нет, но…
— Не забывай, я не очень-то разбираюсь в вампирских способностях.
— Все еще?
— Почти тысячелетие я к ним не очень прислушивался. И в одночасье перестроиться сложно.
— Понятно. Я могу тебя научить.
— Хочешь заняться этим прямо сейчас? — усмехнулся Деймос.
— Нет, пожалуй, — Фаул с улыбкой склонился над мужчиной, но внезапно замешкался и спросил: — Позволишь?
— Ты каждый раз собираешься спрашивать?
Фаул покачал головой и приступил к задуманному. Сейчас, когда он, наконец, «дорвался», то, кажется, не в силах был остановиться. И все-таки что-то в Деймосе по-прежнему заставляло его робеть, не воплощать сразу все желания.
Понадобилось некоторое время, чтобы Фаул понял, что причина этой робости лежит глубоко в звериных инстинктах. Пусть этого вампира смяла и сломала жизнь, но по духу, характеру Деймос все равно оставался весьма доминантной личностью.
Осознав причину, Фаул порадовался, что они не оборотни, где подобный инстинкт решал все. Вампиры относились проще. Да и Деймос в их странных отношениях вовсе не стремился главенствовать во всем и всегда.
Сначала Фаул относился к подобному поведению с повышенной осторожностью. Он помнил, что где-то давным-давно в жизни Деймоса, тогда еще человека, имело место быть насилие. Но сам вампир, кажется, об этом и думать забыл. Уж слишком много времени и событий прошло за это время.
Более близкие отношения благоприятно сказались и на лечении, вот только до полного исцеления было еще очень далеко, хотя Фаул старался изо всех сил.
Лишь спустя год вампир клана Морры признался сам себе, что влюблен, что симпатия и желание никуда не делись, и лишь больше подстегивают. Вот только влюбленность тоже оказалась не без странностей, как и все остальное, что касалось Деймоса.
Однажды Фаул обмолвился об этом Владычице Ночи, когда они остались вдвоем. Выслушав его, Менестрес проговорила:
— Ничего такого уж удивительного тут не вижу. Деймос очень сложная и зачастую непредсказуемая личность.
— Но я даже себя понять не могу!
— Он тебе нравится?
— Да.
— Но часть тебя подсказывает, что спать с «пациентом» вроде как непрофессионально.
— Есть такой момент, но он не ключевой.
— Иногда большое складывается из малого. И еще ты стараешься не думать о том, что будет, когда Деймос почувствует себя достаточно излечившимся.
— Я не собираюсь удерживать его узами или чем-либо еще. Никогда этого не будет.
Менестрес могла бы поспорить насчет «никогда» в долгой жизни вампира, но не стала, а вместо этого сказала:
— Мне кажется, именно в таких моментах источники твоего беспокойства, и в закрытости Деймоса вообще. Вы с ним говорили об этом?
— Нет, мы просто живем, как есть. Он точно не сторонник пылкого проявления чувств. Я ощущаю его желание, но копать в эту сторону не решаюсь. Не хочу разрушить неосторожно тонкие ниточки светлого в его душе. Надо же заполнить ту пустоту, которая образуется на месте вычерпанной мною тьмы.
— В твоих словах есть резон. Но не мучай себя напрасными сомнениями. Это для любых чувств разрушительно.
— Думаете, они имеют место быть со стороны Деймоса?
— С чего вдруг сомнения, что он может чувствовать? — удивилась Владычица Ночи.
— Как раз этих сомнений нет. Но что если все, испытываемое им, лишь отражение моих собственных чувств? Такие случаи бывали.
— Бывали, но только с очень юными вампирами, которые не могут толком отличить одно от другого, и вообще не знают, как защищаться. Ментально, я имею в виду.
— А разве Деймос умеет? Вы же сами говорили, что он почти не умеет пользоваться вампирскими способностями.
— Да. Но у него есть опыт и прекрасно развитые инстинкты. Просто так залезть себе в голову он не позволит.
— Хм.
— Согласна, тут есть над чем подумать. К тому же у вампиров Либра очень хорошо развиты все защитные функции организма. Как физические, так и ментальные.
— Хм, — снова повторил Фаул. — Это многое объясняет.
— Да, я тоже думаю, что именно клановые способности уберегли Деймоса от безумия.
— Тогда есть надежда, что он и дальше не сойдет с ума.
— Именно. Но остается вся эта гнетущая его тьма, которая может разрушить не хуже безумия.
— Я не позволю! Сделаю все возможное!
— Верю. Но не упрекай себя во всех трудностях.
— Я понял вас, госпожа.
— Вот и хорошо. Пройдет какое-то время, и Деймосу снова надо будет привыкать к миру людей.