– Надо будет теперь вырыть три могилы, – грустно выговорил итальянец. – А я надеялся промочить горло и отдохнуть.
– Нам не придётся ничего рыть. С месяц назад был сильный ветер. Он повалил старую ель. От корней осталась глубокая яма. Сбросим туда трупы и засыплем. Управимся за полчаса. – Морлок глянул с недоумением на Энтони и спросил: – Послушай, а для чего ты так долго разыгрывал эту сцену со слитком, с десятью долларами, с сумкой и тропинкой через лес? Мог бы сразу их и пристрелить ещё у дома. Уж пару ящиков мы бы с тобой как-нибудь бы донесли. И не пришлось бы отмывать от крови пол и стены.
– Знаешь, что самое страшное на фронте?
– Наверное, смерть?
– Нет. Ожидание смерти и неизвестность. Ты не знаешь, будешь ли жить через минуту, через час или через сутки. Возможно, ты погибнешь во сне, а может, доживёшь до окончания кровавой бойни и вернёшься домой живым и невредимым. Над тобой довлеет какая-то неведомая сила, распоряжающаяся твоей жизнью. Возможно, это Бог, а возможно, ещё кто-то. А судьбу этих чиканос[89]я решил ещё на складе, когда после убийства охранника пришлось увеличить их оплату вдвое. В противном случае они бы сорвали всё дело. А могли бы и копов навести в отместку… Вот я и растягивал удовольствие, понимая, что топтать землю им осталось совсем недолго. Разве это не высшее наслаждение?
– Я тебя понимаю, – осклабился Морлок и хрустнул костяшками пальцев. – Только это не пик блаженства. Есть кое-что получше.
– И что же? – скривив недоумённой гримасой рот, спросил Энтони.
– Например, довести человека до состояния крайнего отчаяния, затем подарить ему надежду на вполне реальное спасение и, дождавшись, когда он поверит в него всей душой и обрадуется, сообщить ему о неминуемой и мучительной смерти. Вот тут главное – заглянуть ему в глаза! А там – пропасть, там бездна страха! Ни один актёр не сыграет так, как твоя жертва… Дарить надежду и тут же её отбирать – огромное удовольствие.
– Такого я ещё не слыхал. Даже на фронте. – Итальянец поднял на собеседника недобрый взгляд и сказал: – Мы два чудовища. Сдохнешь ты или я – земля лишь очистится.
Морлок приблизился к Энтони на шаг и сказал:
– Советую тебе выбросить из головы мысли о моей смерти. Я ведь тоже не терял зря время, пока тебя не было, и отвёз нотариусу два одинаковых письма, адресованных к разным получателям. Их либо отправят через три дня по указанным местам, либо я заберу письма до истечения этого срока. А знаешь, что там? Там указано место жительства всех твоих ближайших родственников, проживающих в Маленькой Италии[90]. Одно уйдёт в полицию, а другое – дону Винченцо Томмазини. Да-да, тому самому, который горит желанием отправить к праотцам киллера, расстрелявшего его ставленника – Мэтью Хилла, бывшего лидера профсоюза докеров Бруклинского порта. Насчёт быстроты реакции полиции я не очень уверен, а вот что касается твоих земляков из другой «семьи», то тут нет никаких сомнений, что, пока дон Томмазини доберётся до тебя, из твоих близких никого не останется.
– Послушай, беспалый, – перешагнув через труп мексиканца, зло выговорил итальянец. – А с чего это тебе взбрело в голову, что это моих рук дело?
– В тех письмах, что лежат у нотариуса, есть доказательства твоего «подвига», совершённого 5 октября. В это же время и почти в этом же месте, за углом на Пятой авеню, проходило открытие самого большого магазина одежды New Lifestyle. Туда, как тараканы, набежали фоторепортёры. Корреспондент из «Нью-Йорк дейли пост» делал увеличенные снимки манекенов на витрине, и между двумя из них оказался прохожий. У него на плече сумка, и можно прекрасно рассмотреть лицо. Виден шрам на левой щеке. Словом, это тот же самый герой битвы на Марне, чья улыбчивая физиономия красовалось на страницах «Нью-Йорк таймс». Усекаешь? Достаточно дону Томмазини увидеть эти две фотографии и прочесть пару строк, и ты, – он указал на тела убитых, – встретишься с этими мексиканцами.
Энтони громко высморкался прямо на труп Мигеля и сказал:
– Хватит трепаться. Давай убирать мертвяков, пока не застыли, а то потом намучаемся.
– С этим я сам справлюсь. Тебе надо срочно возвращаться в Нью-Йорк и укокошить ещё одного мерзавца.
– А зачем нам ещё кого-то убирать? Ведь золото в наших руках.
– Это так. Но я не могу так быстро его реализовать. К тому же если с ним не разделаться, то копы рано или поздно выйдут на нас.
– Я согласен. Но всякая работа должна быть оплачена.
– Тебя устроит тысяча долларов из моей доли?
– Вполне.
– Тогда пойдём выпьем, и я расскажу тебе подробности.
В затерянном от мира лесном домике за столом сидели двое. В каждого из них вселилось зло. Только вот когда это случилось, было известно лишь Господу да Сатане, победившему добро. Ветер, пришедший с Атлантики, со страшной силой раскачивал верхушки сосен, окружавших ветхое жилище, будто норовя обрушить на него вековые деревья. Казалось, что сама природа пыталась бороться с двумя душегубами, возомнившими себя помазанниками князя тьмы.
Глава 18Покушение
Весть об ограблении склада в терминале Южного Бруклина и убийстве охранника облетела нью-йоркские газеты на следующее утро и пришла в офис мистера Баркли одновременно с письмом из Берлина. Банкир распечатал его, не дождавшись Ардашева. Когда Войта и Клим Пантелеевич появились в кабинете американца, то последний был уже в стельку пьян.
– А! Кого я вижу! Лучшие сыщики Европы! Всё, господа, finita la commedia![91] Вы можете отправляться домой. Морлок переиграл и вас, и меня. Я уже распорядился заказать вам билеты второго класса. Хотел было купить третьего, но их, к сожалению, не осталось. Пароход отходит послезавтра, но с сегодняшнего дня я уже не оплачиваю ваш отель. Одним словом, вы не оправдали моих надежд – au revoir![92] – вымолвил он заплетающимся языком, опрокинул в себя полстакана виски и сунул в рот тлевшую в пепельнице сигару.
– Ещё новости есть? – сухо осведомился частный детектив.
– Две. Первая: пришло письмо из Берлина с копиями нотариально заверенных документов. Только на кой чёрт они мне теперь нужны? Вторая: телефонировал адвокат Пальмер. Благодаря его стараниям Лилли Флетчер вчера оказалась на свободе… Более не смею вас задерживать, джентльмены! Счастливого пути!
– Билеты в Европу оставьте себе, – бросил Ардашев и с каменным лицом покинул кабинет. Войта проследовал за ним.
По тротуарам торопились прохожие. Автомобили гудели клаксонами, норовя обогнать друг друга. Ветер, зажатый стеной небоскрёбов, пытался прорваться между ними и выместить злобу на людях, срывая с них шляпы, кепки или бросая им под ноги металлические урны.
– И куда мы теперь? – запахиваясь в пальто, грустно осведомился Войта.
Клим Пантелеевич вынул бумажник и, отсчитав несколько купюр, протянул помощнику.
– Дружище, поезжайте в «Галифакс» и продлите проживание ещё дней на пять. Ждите меня там. Из комнаты никуда не выходите. Обед закажите в номер. Я скоро буду.
– А может, я с вами?
– Нет.
– А как быть с Баркли? Неужели после этого хамства и унижения нас каютами третьего класса мы будем продолжать искать его золото?
– Конечно. Но теперь он за это дорого поплатится.
– Но он же отказался с нами работать…
– Мистер Баркли может плести что угодно, особенно если налимонится до чёртиков. Меня, признаться, это мало волнует. Помните, как он хорохорился в Праге?
– Вы имеете в виду его выходку в ресторане «Беранёк» на Виноградах?
– Именно.
– Конечно, помню.
– А чего она ему стоила, не забыли?
– На следующее утро он прибежал в наше агентство и стал извиняться.
– А чем это закончилось?
– Вы вдвое увеличили гонорар. Думаете, и сейчас у вас получится?
– Вдвое – нет, – проронил Ардашев и задумался.
– Вот я и говорю… Сумма-то оговорена сумасшедшая.
– Вдвое – нет, – раздумчиво повторил Клим Пантелеевич. – А вот раза в три-четыре от той, что указана в соглашении, – вполне.
Войта поднял глаза к небу и стал загибать пальцы на правой, а потом и левой руке.
– Не мучайтесь, друг мой, здесь дело не столько в деньгах, сколько в принципе. Мы не можем проиграть Морлоку. Я ведь никогда не проигрываю.
– Стало быть, вы не случайно решили продлить наше проживание в отеле лишь на пять дней?
– Это максимальный срок. Надеюсь, мы управимся раньше… Прошу вас выполнять мои инструкции в точности. Особенно насчёт обеда.
– Не сомневайтесь, – просиял Войта и расправил усы. – С этим уж я точно справлюсь.
– Вот и отлично. Мне пора.
До всевидящего и никогда не спящего ока Национального детективного агентства Пинкертона, висевшего над входом, Ардашев доехал на такси. Войдя внутрь, он попросил вызвать Уильяма Донована. Молодой человек не заставил себя долго ждать.
– Здравствуйте, – улыбнулся он и протянул небольшой конверт. – Информации немного, но кое-что интересное я отыскал.
– Благодарю вас, – кивнул Клим Пантелеевич, сунув бумаги в боковой карман пальто, вышел на улицу.
Миновав перекрёсток, он услышал за спиной рёв мотора и визг тормозов. Рука непроизвольно легла на рукоять браунинга. Оглянувшись, Ардашев увидел чёрный ствол, торчавший из кабины «Кадиллака» с брезентовой крышей. Частный детектив успел упасть на асфальт раньше, чем раздалась очередь. Перекатившись за афишную тумбу, он всадил в водителя три пули и потом, оказавшись с другой стороны тумбы, ещё три. Оружие выскользнуло из рук стрелка, и голова упала на руль. Двигатель продолжал работать, и автомобиль врезался в витрину магазина. Посыпались стёкла. Клим Пантелеевич поднял шляпу, отряхнул пальто и перешёл на противоположную сторону улицы. Издалека доносился вой сирен полицейских машин.