Отправляясь в путь, я осознавала, как приятно двигаться вперед, и с удовлетворением оглядывалась назад, на колоссальные усилия – эмоциональные, физические, логистические и т. д., которых мне стоило добраться до места старта. В то же время я была истощена, у меня началась морская болезнь. Первые несколько дней случались такие галлюцинации, что мне приходилось просить «людей» в моей лодке отстать от меня. Конечно, никаких людей там не было.
Так вышло, что смена погоды и проблемы с электричеством заставили меня вернуться спустя десять дней. Я помню, что та первая попытка была полна негативной Болтовни и беспокойства, что подумают люди, когда увидят, как мой GPS-маячок направляется назад. Я назвала это «Разминочным кругом» и через неделю снова вышла в море. Я решила так относиться к голосам: слышать их, но не прислушиваться, если они не идут мне на пользу. (Проще сказать, чем сделать.)
Ф: Твое путешествие совершенно точно можно сравнить с американскими горками. В нем были свои взлеты и падения. Как в такие моменты звучала внутренняя Болтовня?
С: Взлеты и падения, а затем вообще все вверх дном! Один из самых важных уроков, которые мне преподал океан (и я до сих пор вспоминаю об этом с радостью), – это понимание, что ничто не длится вечно. Любой шторм в конце концов заканчивается. Полезно вспоминать об этом в суровых условиях, хотя часто это понимание приходит с оглядкой на прошлое, когда вспоминаешь, через какие трудности пришлось пройти.
Болтовня в моей голове чаще всего молчит в спокойные времена и во времена подъема. Ее голоса начинают звучать, когда я взволнована и раздражена. Я сознательно говорю с собой в трудные моменты или когда нужно сосредоточиться и оставаться в фокусе.
Примерно через три месяца после начала экспедиции я впервые перевернулась. Меня это сильно потрясло. Я сливала воду из трюма, когда налетела большая волна, перевернула лодку, и я оказалась словно в стиральной машине. Когда лодка выправилась, я не смогла подняться на борт, потому что страховочный линь (который только что спас мне жизнь), обмотался вокруг уключины для весла. Чтобы взобраться на борт, мне пришлось разматывать линь и карабкаться обратно, цепляясь за жизнь. Если бы я перевернулась не будучи пристегнутой, то не говорила бы с тобой сегодня. Я была очень спокойна. Наверное, сработал инстинкт самосохранения. Только гораздо позже, когда я отошла от шока, то заметно расклеилась. Мне пришлось бороться с желанием больше не выходить из трюма. Я старалась сфокусироваться на том, чтобы оставаться прагматичной, но в то же время пыталась утешить маленькую себя, которая была, как я полагаю, просто в ужасе. Я сознаю, что есть моменты в моих одиночных походах (в какой-то мере в «нормальной жизни» на суше они тоже есть), когда я должна совмещать в себе разные роли.
Ф: Многие боятся оставаться в одиночестве. Быть одному настолько долго просто невообразимо для большинства людей. Помогал или мешал в твоем путешествии внутренний диалог? И как тебе удавалось оставаться эмоционально стабильной?
С: Мой внутренний диалог часто становился и внешним! Я много разговаривала сама с собой, и с лодкой тоже, и с проплывающей живностью. Было много общения, по крайней мере, в голове. Для меня возможность побыть в таком одиночестве прекрасна. Но, бывало, становилось трудно, и мне казалось, что от негативной Болтовни не избавиться. В такие моменты я пыталась на что-нибудь переключиться, например, помыть голову, или прочесть письмо из дома, или приготовить что-нибудь вкусное. Я знаю, что временами могу быть для себя самым суровым критиком, говоря вещи, которых бы никогда не сказала никому другому. Поэтому осознаю: чтобы добиться наилучших результатов, надо стать для себя примером. Если это удается.
Я понимаю, что оказаться в открытом море, в крошечной гребной лодке – очень заземляет. Все дело в том, чтобы постоянно находиться «в моменте». Часто это понимание приходит легко и органично. Я представляю себе, что мой ум чем-то похож на ум Винни Пуха: мысли влетают и вылетают, когда и как им вздумается, но они меня не особенно беспокоят. Бывают, конечно, мгновения, когда сложнее оставаться в моменте. В формальном смысле я начала медитировать всего несколько лет назад, но, думаю, прежде чем узнала, как это делается, я уже годами медитировала. Я обращала внимание на каждую часть тела, задавая вопрос, какие в ней ощущения. Я казалась себе руководителем, проверяющим работу команды. «Привет, Пальцы, как чувствуете себя? Ноги, что у вас сейчас происходит?» И так далее. Общение с домашними тоже помогало. Связи очень важны, в особенности, когда ты в одиночестве.
В сложные времена я декламировала стихи, которые знала наизусть, и вслух пела песни. Вечером я выкрикивала «Хорошее за сегодня!» и называла по меньшей мере одну позитивную вещь за день. В шторм я часто пыталась как-то отключиться, представляя себя не в зловонном сыром трюме посреди океана, а где-то в другом месте. Чтобы успокоиться, я поглаживала антистрессовый камень, который мне дала мама.
Ф: Был ли среди твоих внутренних голосов некий чирлидер, который давал силы преодолевать тяжелые и опасные времена?
С: Да! Инстинктивно или осознанно я разыгрывала разные роли: кто-то заботился обо мне, кто-то принимал решения, проверял, как я слежу за собой, или успокаивал меня, когда мне было страшно.
Ф: Не имея возможности ни с кем поговорить, что ты узнала о себе или заметила в своем мышлении?
С: Я узнала, что мне легче мотивировать себя, когда я среди людей. Когда ты один, проще отговорить себя от каких-то вещей. Также я узнала, что при всей любви к уединению и при том, что оно мне легко дается, на самом деле я ценю время, проведенное с другими.
Ф: Тишина лучше раскрыла понимание процессов, происходящих вокруг тебя?
С: Да, и в хорошие моменты это было прекрасно, возвышенно и почти волшебно. Было что-то очень волнующее в том, чтобы оставаться одной перед лицом трудностей, и я чувствовала связь со своим страхом и разочарованиями, возможно, даже сильнее, чем если бы я была с кем-то.
Ф: Не показалось ли тебе, что менее серьезные заботы и тревоги ушли на второй план, пока ты была сосредоточена только на выживании и направлении путешествия?
С: Я обожаю это в экспедициях! Все упрощается до выживания, поддержания хорошего самочувствия и достижения цели. Второстепенное отпадает. Безусловно, забот больше (погода/снаряжение/маршрут и т. д.), но я все равно считаю, что в таких обстоятельствах проще оставаться в моменте и быть осознанным.
Ф: Как ты справляешься с ментальной Болтовней в повседневной жизни? Нашла ли способ ослабить силу ее влияния?
С: Я все еще работаю над этим… За последние несколько лет у меня случались депрессивные эпизоды и стрессовые реакции на травмирующие события, и когда я нахожусь на дне, в моей голове бушует саморазрушительный поток яда. Я стараюсь понять, что бы сказал или сделал вымышленный мной персонаж по имени «Я». Другая я. Кроме того, мне очень помогает йога, медитация, мантры и физические упражнения.
Ф: Когда ты была в кругосветном путешествии из Лондона в Лондон, то часто прислушивалась к интуиции. Ты понимала, когда можно доверять незнакомцу, предлагающему помощь или крышу над головой, а когда нужно развернуться и дать деру. Как тебе удавалось последовательно это делать, не позволяя Болтовне встревать?
С: Я многое могу рассказать об инстинктах и здравом смысле. Хотя с людьми могут происходить плохие вещи, независимо от того, дома они или нет. Иногда сложно доверять интуиции, что она тебя сохранит. Возможно, это тоже приходит с практикой. Я думаю, что рационализация страха в конкретном случае может стать важным инструментом. В то время я часто думала: «Что бы я делала, если бы прямо сейчас произошло А, Б или В?» И если мне становилось хоть капельку неспокойно, то я старалась уйти от ситуации.
Ф: Многим из тех, кто будет читать наше интервью, сложно сходиться с новыми людьми. Это становится для них почти непреодолимым страхом. Когда ты в пути и постоянно встречаешь незнакомцев, как ты решаешься постучать в чужую дверь и попросить воды или начать разговор? Откуда смелость?
С: Мне тоже сложно сходиться с новыми людьми в определенных ситуациях и определенные периоды жизни, так что я стараюсь установить связь с этой застенчивостью, страхом или как это назвать. В какой-то мере осторожность полезна, ведь она дает возможность настроиться на волну интуиции, инстинктов. Улыбка – универсальный помощник. Кроме того, стоит показывать людям глаза (можно наконец снять велосипедный шлем). Не нужно бояться вежливо, или не очень, извиниться и отказаться, если что-то вам не нравится. Прежде всего помните, что 99,9 % людей хорошие и желают вам добра. Подбадривайте себя, тренируйтесь говорить то, что хотите, старайтесь концентрировать внимание в теле, чтобы вовремя расслабить напряженные мышцы, – все это очень помогает мне, когда я нервничаю.
Ф: Сара, в тебе вся неудержимая сила природы. СПАСИБО ТЕБЕ!
Смелость в любви
Если вам сложно вспомнить, когда вы в последний раз проявляли смелость, позвольте спросить: вы когда-нибудь влюблялись? Останавливалось ли время, когда вы впервые смотрели на человека? Может быть, оно, как теплый бриз, медленно проникало в вашу жизнь по мере зарождения чувства к супругу или новому хорошему другу? Неважно, было ли чувство взаимным. Если вы отвечаете «да», значит, безусловно, проявляли смелость.
Есть ли что-либо более неизвестное, чем шаг навстречу тому, с кем мы чувствуем зарождающуюся связь? Часто мы почти ничего не знаем о человеке, от которого пребываем в опьянении, а наши эмоции необъяснимы и сверхъестественны. Мы, скорее всего, даже не сможем составить списки за и против того, чтобы сближаться еще больше, потому что мы во власти чувств и интуиции. Мозг в такие моменты как в тумане. Любая негативная Болтовня минимальна, потому что сердце посылает негатив куда подальше. Для упаднических голосов нет места, ведь происходит что-то гораздо более значительное: ЛЮБОВЬ. ОНА ВЕЛИКОЛЕПНА! Не правда ли, нет ничего лучше, чем влюбиться?