– Скоро буду, – коротко ответил Аркадий и сбросил вызов.
Он приехал ближе к вечеру, заставив продавцов лишний раз понервничать.
– Я не знаю, что этой машине нужно! Ее смотрели специалисты, все говорят, что она должна заводиться, но она не заводится. Я сделал все, что вы сказали: залил лучший бензин, натер ее до блеска, я поменял все расходники, но она постоянно подводит меня в самый последний момент! Возвращайте шестьдесят тысяч и катитесь, – процедил сквозь зубы перекупщик.
– Ну да, сейчас, – усмехнулся Аркадий. – Машина-то не новая. Через месяц сыпаться начнет. Предлагаю тридцать пять.
– Чего-о-о?! – Глаза у перекупщика полезли на лоб. – Да ты хоть знаешь, сколько я в нее вложил!
– Ваши вложения никого не волнуют, – процитировал Аркадий перекупщику его собственные слова.
– Пап, давай согласимся уже… – начал было сын, но мужчина смерил его строгим взглядом:
– Молчи, щенок! Пятьдесят, и не меньше.
– Всего хорошего, – откланялся Аркадий и направился к выходу из гаража.
– Стой! Ты… – Продавец хотел произнести много грязных слов, но, понимая, что ему все-таки необходимо вернуть хотя бы часть денег, печально кивнул. – Черт с тобой, давай тридцать пять.
Больше всего на свете ему хотелось узнать, как этот тип собирался завести свой автомобиль. Он ожидал увидеть какую-то хитрость, тайную кнопку, которую, к сожалению, не смог разглядеть ни один мастер.
Аркадий передал деньги, разорвал оба договора купли-продажи и сложил их в карман. Машина все еще числилась на нем.
Он подошел к старому металлическому другу, оглядел его со всех сторон, оценил чистоту и, погладив по рулю, сказал:
– Ну здравствуй, родная, как твои дела? Наслушалась, небось, гадостей про себя? Прости, пожалуйста.
– Видал, с машиной разговаривает! – толкнул отец локтем сына, но тот не поддержал его насмешки.
– Ну что, отвезешь меня домой? Пожалуйста, – нежно попросил Аркадий и повернул ключ.
Стрелка оборотов тут же поползла вверх. У отца с сыном глаза стали больше, чем диски на злосчастном «фольксвагене».
– Я же говорил – капризная, надо быть поласковее, – сказал Аркадий, выезжая из гаража на идеально чистой и заправленной лучшим бензином машине и улыбаясь в приоткрытое окно.
Перекупщики еще долго смотрели вслед уезжающему автомобилю, широко раскрыв рты.
– Знаешь, пап, я, пожалуй, вернусь к учебе, – сказал сын, когда они вместе закрывали гараж.
– Ты что, веришь в ерунду, что машины все чувствуют? – усмехнулся мужчина и грубо потрепал сына по волосам. – Да он же псих!
– Думаю, что ты сам уже давно ничего не чувствуешь. И все вокруг для тебя – сплошной кусок железа, который можно взять и перепродать. Потому и друзей у тебя нет. И мама от тебя ушла.
– Ах ты… – Мужчина хотел наговорить сыну много разного, но, подумав, впервые в жизни решил промолчать.
Чужое счастье
Холодным зимним вечером Саша шел в сторону соседского дома с весьма странной, но педагогически верной целью – подсматривать за чужими семейными отношениями. Перед глазами у него все еще стояли сцены недавней ссоры, а в ушах звучал истеричный крик жены: «Неудачник! Слабак! Трус! Не-на-ви-жу!»
Ноги то и дело проваливались в свежие рыхлые сугробы, и Саша периодически останавливался, чтобы вытряхнуть снег из ботинок.
Впервые в жизни ему было жаль, что соседи живут не за забором, а почти в пятидесяти метрах от него.
В голове вспыхивали не только слова жены, но и его собственные, от которых становилось невыносимо стыдно. «Неряха! Психованная! Лентяйка! За-дол-ба-ла!» – кричал Саша в своих воспоминаниях.
Дальше были слезы, битая посуда, примирение.
«Ты же на пять лет меня старше! Магистратуру оканчивал! Где твоя мудрость? Почему у всех нормальные отношения, а у нас с тобой все через одно место?» – спрашивала жена, тряся Сашу за ворот.
А он не мог ответить, так как в магистратуре изучал лингвистику, и ни один язык мира еще не научился описывать словами то, что происходит между людьми, которые десятилетиями варятся в котле под названием «семья».
«Тогда иди и выясняй, как другие справляются! – требовала жена. – Я как на Ленку с Толиком ни посмотрю – все у них прекрасно и гармонично! Живут ложечка в ложечку, любят друг друга, лелеют, аж тошнит от их соплей розовых! Я тоже так хочу!» – выгоняла она из дома Сашу.
«Как же я выясню? Никто не станет меня посвящать в свои семейные секреты».
«А ты в окно подгляди и законспектируй! И чтоб вернулся с докладом и подробной инструкцией! Иначе…» – жена попробовала снять обручальное кольцо, но ничего не вышло: со дня свадьбы палец стал гораздо толще.
Вооруженный тетрадью и карандашом, Саша шел через метель к соседским домам. Там, под чужими окнами, должна была начаться его новая семейная жизнь. Или криминальная – если застукают за странным занятием.
Лена и Толик стояли посреди кухни и злобно таращились друг на друга, при этом тяжело дыша.
У Лены было подпорчено самолюбие и потек макияж от выступивших слез.
У Толика был подпорчен нос: он тоже слегка подтекал на пол и жутко болел.
– Ну что, доволен? – спросила Лена, глядя на побитого мужа.
– Нет, а ты? – спросил Толик.
– И я недовольна… – созналась Лена и оглядела кухню.
Пол был усеян битой посудой и раздавленными помидорами, в мусорном ведре печально гудел ноутбук, со стола из опрокинутой пачки все еще сыпались остатки соли – предвестницы грядущей ссоры.
– В следующий раз не будешь мои картины по номерам называть бесталанной мазней, – сказала Лена, потянувшись за веником.
– А нечего было мой ноутбук трогать, – обиженно буркнул Толик.
– Да ты со своим ноутбуком совсем про жену забыл! Все бы тебе только в игрушки играть, а жена не играна уже две недели!
Веник полетел в Толика, но тот успел увернуться.
– Да ты меня не понимаешь! – снова начал кричать Толик.
– А ты меня не слышишь! – снова расплакалась Лена и уселась мимо табурета на пол, раздавив очередной помидор.
Все это время стоявший под окнами Саша усердно конспектировал и делал зарисовки происходящего. Особенно хорошо у него вышел распухший нос Толика. Саша так увлекся рисованием соседа, что пропустил часть, где тот выходит на улицу.
– Саня! А ты чего тут делаешь в такое время?! – удивился Толик. – За моей женой подглядываешь? – нахмурился он, запихивая себе в ноздри шарики туалетной бумаги.
– Нет. За вами обоими, – искренне сознался Саша.
– Ты извращенец, что ли?! – начал надвигаться на него Толик, разминая кулаки.
– Нет, к сожалению… – обреченно вздохнул сосед. – Меня Верка к вам отправила выяснять, как вы добились такого семейного благополучия и гармонии, – сознался он, глядя на грустное лицо Толика и торчащие из его ноздрей бумажные затычки.
– Вон оно что, – почесал бороду Толик и, вытащив из нее кусок помидорной кожуры, задумчиво на него уставился. – Не поверишь, меня с точно таким же заданием отправили к Морозовым.
Он достал из кармана куртки листок бумаги, шариковую ручку и продемонстрировал их товарищу.
– Да ну? – огорченно удивился Саша. – Так, значит, это у вас ссора была, а не ролевые игры?
– Увы, – поджал губы Толик. – Ну что, пойдем подсмотрим за самой образцовой семьей поселка? Все-таки госслужащие, у них там любовь по уставу, все как положено.
Через минуту эти двое преодолевали новые снежные дистанции, шагая навстречу сложному, таинственному семейному счастью.
Не успели они подойти к дому Морозовых, как раздался выстрел, затем еще один.
В окнах часто мигал свет, слышался громкий мат и собачий лай. Затем на втором этаже разбилось окно, из которого показалась лысая голова оперуполномоченного Валеры Морозова. Следом за головой в окно протиснулся и сам Валера. Спикировав, он приземлился прямо в сугроб, рядом с которым находились Саша и Толик.
– Руки вверх! Стоять, бояться! – скомандовал Валера из сугроба и поднял пистолет.
– Да это мы, соседи! – испуганно взвизгнул Саша, поднимая закоченевшие руки.
– А чего вы тут делаете? – выбравшись из снежного плена, спросил Морозов, но в этот самый момент с шумом открылась входная дверь и полицейский дал команду: – Ложись!
Раздался новый выстрел, а за ним последовал крик подполковника МВД Морозовой:
– Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, дорогая! – отстреливаясь, сообщил о своих чувствах Валера.
– Пока семейному счастью не обучишься, домой лучше не приходи! Я маме позвонила, она уже готова приехать!
– Я обучусь! Обучусь! – кричал из укрытия Валера.
Дверь захлопнулась.
– Мы тут наблюдаем за тем, как живут примерные семьи, – сообщил Толик, меняя шарики в носу.
– Ага, берем пример с образца семейного благополучия, – подтвердил Саша.
– Не туда вы пришли, родные, – вздохнул Валера и вытер лицо снегом. – Это мы на людях такие все из себя правильные и четкие, как в Уголовном кодексе, а на самом деле у нас все не так гладко…
– У кого же нам тогда учиться? – жалобно простонал Саша, понимая, что его семейное счастье стремительно летит на дно, где уже собрались те, кто должен был оказать помощь.
– Ко Льву Михайловичу надо идти. Он мужик грамотный, жизнь прожил. Трое детей и пятеро внуков свидетельствуют о безграничной любви и неподдельном взаимоуважении между супругами. Там у них дома столько уюта, что хоть на хлеб намазывай. Жена говорит, что пока наша семья не достигнет такого уровня, мы с ней – разные ведомства с разным уровнем допуска.
Обруганные, побитые и обстрелянные мужья двинулись в сторону самого дальнего дома в поселке, где хранил и приумножал свое семейное счастье старый агроном Лев Михайлович.
– Кто там в такой час шастает? – спросила жена Льва Михайловича, открывая дверь. В тусклом свете предбанника перед ней предстали оперуполномоченный Морозов и еще двое каких-то нежданных гостей, которых женщина не могла разглядеть во мраке. – Валера, ты, что ли? – щурилась женщина. – Вот Любка, гадина, уже ментов подсылает. Не брала я ее лейку, сколько можно говорить! – ругалась женщина, вскидывая руки.