Сергей ЛеонтьевДушитель
Сергей Леонтьев
ДУШИТЕЛЬ
За годы работы в уголовном розыске майор Шастин всякое видел, такое, о чём не пишут в газетах и не говорят по телевизору. Но привыкнуть к виду смерти так и не смог.
Погибшая была всего на семь лет старше его тринадцатилетней дочери Светланы. Затянутый на шее шёлковый шарфик превратился в орудие убийства. В протоколе медэксперт, наверное, напишет: «вызвал механическую асфиксию, приведшую к смерти». Смерть исказила красивое лицо. Широко раскрытые глаза покраснели от многочисленных кровоизлияний, из полуоткрытого рта торчит кончик прикушенного языка. Белые кроссовки на длинных ногах оставили на сырой земле глубокие борозды. Татьяна Трофимова, дочь ректора университета города Уральска, студентка второго курса медицинского института, член сборной города по лёгкой атлетике, каждое утро совершала в парке тренировочные пробежки. Сегодняшняя стала для неё последней. Тело нашёл ранним утром сосед, выгуливавший в парке собаку. Он и опознал девушку.
Моросящий сентябрьский дождь усилился. Судя по затянувшим небо тяжёлым тучам, предстоящий день обещал быть сырым и безрадостным. Под стать настроению старшего инспектора Шастина. Настроение ему портили не только погода и лежащее тело. Предстоящий доклад в кабинете начальства также не добавлял оптимизма. В соседней области уже два года, орудовал маньяк. Первую жертву нашли задушенной летом семьдесят второго. Всего жертв было восемь: молодые женщины, все изнасилованы и задушены шарфами. Убийство Трофимовой укладывалось в почерк Душителя, как прозвали маньяка ведущие розыск оперативники. А из этого вытекало… Страшно даже представить, что из этого вытекало. И какое давление будет оказано сверху на следствие и лично на майора Шастина.
На девушке был красный спортивный костюм. Розовый шарфик с этим костюмом не сочетался. Шарфик, скорее всего, принёс убийца. Спортивные штаны с тремя белыми полосками спущены до колен, трусики разорваны. Следов крови нет. Правый кулачок жертвы судорожно сжат. Шастин аккуратно разжал пальцы, окоченение ещё не наступило. Пуговица, большая, видимо, от мужского плаща или пальто. Майор сделал знак эксперту-криминалисту. Тот аккуратно взял пуговицу и поместил её в целлофановый пакет, который пометил химическим карандашом.
Раздвигая носком ботинка опавшие листья и поникшую сырую траву, Шастин несколько раз обошёл место преступления. Метрах в двадцати от тела он присел на корточки, некоторое время что-то разглядывал, затем поднялся, держа в руках три смятые мокрые бумажки: фантики от конфеты «Му-му».
Передав находку эксперту, Шастин сделал необходимые распоряжения и, стряхнув промокшую кепку, сел в служебный «газик».
– В управление, – скомандовал он водителю, – и мигалку отключи, не пугай население.
*
Полковник Мурашов, сам бывший опер, смотрел на Шастина со смешанным чувством раздражения и надежды. Он недолюбливал майора за самоуверенность, упрямство и высказывания в адрес руководства, которые тот себе позволял. Кроме того, полковник ревниво относился к успехам подчинённых и завидовал удачливости Шастина, в чём не хотел себе признаваться. В то же время Мурашов знал, что никто из его инспекторов, кроме Шастина, быстро на след убийцы не выйдет. А надо было быстро. Мурашова уже вызывал начальник управления, и дважды звонили из горкома. Требовали немедленных результатов. Поэтому полковник не ограничился обычным заслушиванием доклада, а изобразил «отца родного»: организовал чай с лимоном, достал из сейфа «армянский» и не приказал, а душевно попросил Шастина сделать всё возможное и невозможное. Не забыв напомнить о необходимости докладывать дважды в день.
Выйдя из кабинета начальства, Шастин отправился в научно-технический отдел, где пошептался с криминалистом и передал под столом «чекушку» в обмен на клятвенное обещание скорейших результатов экспертизы. Затем позвонил в морг и, включив всё своё обаяние, договорился с медэкспертом Зинаидой Аркадьевной, дамой строгой, но падкой на лесть, о проведении вскрытия вне очереди.
Опорный пункт милиции был открыт. Участковый, совсем юный, розовощёкий лейтенант, воспитывал тщедушного мужичка, годящегося ему в отцы.
– Имей в виду, Коркин, ещё одна жалоба от супруги – и лечебно-трудовой профилакторий тебе гарантирован.
Коркин понуро сидел на колченогом стуле, ссутулив плечи, низко опустив плешивую голову. Увидев Шастина в гражданском, лейтенант недовольно произнёс:
– Гражданин, видите, я занят, подождите в коридоре!
Но глянув в раскрытое служебное удостоверение, участковый вскочил, пухлые щёки ещё больше порозовели.
– Вы по происшествию в парке, товарищ майор? Коркин, иди и помни, что я сказал. Дверь закрой!
Мужичок с видимым облегчением выскользнул из кабинета. Узнав, что от него требуется, лейтенант с энтузиазмом взялся за дело.
– У нас в доме культуры штаб оперативного комсомольского отряда. Я их подключу, – он схватил трубку телефона. – Ребята надёжные, товарищ майор, мышь не проскочит.
– Мышей, лейтенант, пусть кошки ловят, нам с тобой надо свидетелей убийства найти. Наверняка кто-нибудь через парк рано утром ходит, на смену или дежурство. Могли что-нибудь видеть.
– Товарищ майор, завтра же установим дежурство с пяти утра, я сам тоже буду. Найдём свидетелей!
– Ну и молодец, я на тебя рассчитываю.
Шастин похлопал участкового по плечу.
– Запиши мой телефон, если будет результат – сразу звони.
*
В кабинете на столе лежало заключение криминалиста. Шастин внимательно прочитал отпечатанный на машинке текст с затейливой подписью, покачался на стуле, перечитал ещё раз и отправился в научно-технический отдел. Эксперт, развалившись в кресле с протёртой до дыр обивкой, отхлёбывал из гранёного стакана чай, по цвету больше похожий на чифир, дымил «Беломорканалом» и находился в самом благодушном настроении.
– Семёныч, – Шастин примостился рядом на табуретке. – Ты мне про пуговицу простым русским языком поясни.
– Майор, – криминалист обдал смесью крепкого табачного дыма и перегара, – вот оторви у меня пуговицу.
Он показал инспектору на ряд пуговиц на своём когда-то белом халате.
Шастин поморщился
– Семёныч, давай без следственных экспериментов.
– Ну как скажешь, – не стал упрямиться эксперт.
Взявшись за пуговицу на халате, он легонько дёрнул.
– Вот смотри, я отрываю, пальчики где?
– На внутренней поверхности, первый, второй и третий пальцы.
– Верно, а теперь я, – эксперт сжал воображаемую пуговицу в кулаке, – оторвал и держу. Где пальчики?
– Там же, минус первый, плюс четвёртый, возможно пятый.
– А на этом образце, – эксперт бросил взгляд на лежащую рядом с микроскопом пуговицу, – пальчики жертвы на наружной поверхности. Причём только четвёртый и пятый.
– Вот, в чем дело…
– И ещё, если пуговица хорошо пришита и ты её рванёшь, что останется?
– Нитки, возможно кусок ткани.
– Вот! – эксперт торжественный поднял вверх папиросу. – А здесь ни-че-го!
– Ну, может, пуговица на честном слове держалась, – возразил Шастин.
– Может. Но пальчики?
– То есть ты хочешь сказать, что жертва пуговицу не отрывала, её аккуратно отрезали и вложили в кулак убитой?
Эксперт пыхнул папиросой.
– Я сказал то, что сказал. Выводы – это по твоей части. Моё дело – факты.
Размышляя над находкой эксперта, Шастин вернулся к себе.
– Из морга уже дважды звонили, – сообщил инспектору делящий с ним кабинет капитан Нечаев.
Майор набрал знакомый номер.
– Олег Юрьевич, – голос у медэксперта был усталый, – сегодня три вскрытия, протокол успею только к вечеру. Могу на словах.
– Зинаида Аркадьевна, вы чудо, я внимаю!
– Насильственного полового акта не было.
– То есть как не было? Вы уверены?
– Я же сказала, Олег Юрьевич, не было, – повторила медэксперт и положила трубку.
– Душитель? – спросил Нечаев, проявляя нетерпение.
– Пока не понятно, – ответил Шастин, отодвигая телефонный аппарат. – Беседу с родителями Серегиной провел?
– Провел.
– Без толку?
Нечаев кивнул:
– Мать-домохозяйка всё время плакала, на вопросы отвечала невпопад, Отец о личной жизни дочери ничего не знал, обвинял нас в неумении работать и перечислял свои многочисленные связи в верхах, которые уже подключил… Что дальше делать, Олег Юрьевич?
– Искать, Коля… Искать…
*
На городском стадионе шла тренировка сборной по лёгкой атлетике. Шастин присел на скамейку на трибуне, закурил. Известие о смерти Трофимовой сюда уже добралось, было заметно, что ребята подавлены. Андрей Семёнов, для большинства Андрей Петрович, заслуженный мастер спорта и главный тренер сборной города, когда-то учился с Шастиным в одном классе. Они поддерживали отношения, изредка встречались. Заметив майора, Семёнов отпустил спортсменов, подошёл, присел рядом, взял предложенную сигарету.
– Надо было сегодня тренировки отменить, – как будто извиняясь, сказал он, – но у нас соревнования в ГДР на носу. Что-нибудь нашли?
– Ищем, – неопределённо ответил Шастин. – Скажи, с кем погибшая дружила? Мне бы с её подругами поговорить.
– Таня была девочкой замкнутой, близко ни с кем не сходилась. Подруга у неё была только одна – Наташа Кирилова.
– Она здесь?
– Нет, Наташу я отпустил. Утром пришла сама не своя, ревёт, на работу настроиться не может.
– Из-за смерти Трофимовой переживает?
– Переживает, я даже удивился. Обычно она очень сдержанная, с характером, ни разу не видел, чтобы плакала.
Он помолчал, думая о чём-то своём, повернулся к Шастину.
– Знаешь, это была странная дружба. Таня – домашняя девочка, медалистка, в институт прошла без экзаменов, даром что папа ректор. А Наташа из глубинки приехала в институт поступать. Экзамены завалила, работает на керамическом заводе. Отца нет, с матерью отношения не поддерживает. Понять не могу, что их связывало.