Мое безыскусное выступление, очевидно, вызвало интерес у слушателей. Когда закончилась торжественная часть, я наконец смог оглядеться и немного расслабиться, но кульминация встречи ждала впереди. Преподаватели и студенты окружили меня и с воодушевлением дискутировали о китайско-индийских взаимоотношениях, однако их вопросы не ограничивались только этой темой. Одни спрашивали о тонах в китайском языке и транскрипции фаньце [39], другие хотели узнать о старинных письменных китайских источниках, в которых упоминаются иностранные государства, например, о «Записках о дарах, преподносимых западными странами китайскому императору», третьи спрашивали о переводах с санскрита, четвертые – о китайском переводе буддийских канонов, пятые интересовались народными коммунами, современной образовательной системой КНР и так далее. На самом деле во многих вещах, о которых меня спрашивали, я совершенный профан. Однако так сложилось, что многие годы местному сообществу некому было задавать все эти вопросы, я оказался для этих людей «старой энциклопедией» и они жадно бросились проверять все интересующие их слова.
Но индийцы не просто «искали слова в словаре». Одни угощали меня молочным чаем, другие предлагали сладости, третьи, стоявшие с блокнотами, просили расписаться, четвертые фотографировали. Мне так и не удалось попробовать угощение, потому что люди все подходили и подходили, несколько человек могли одновременно задавать разные вопросы. Более внимательный и собранный респондент мог бы легко решить подобную задачу, но вот беда, я совсем не таков. По правде говоря, в тот момент я мечтал стать Сунь Укуном из «Путешествия на Запад»: вырвать у себя пучок волос, дунуть на них и размножиться. Только так я смог бы удовлетворить любопытство и ответить на вопросы всех индийских друзей. Но, увы, я обычный человек из плоти и крови, а не небожитель. Собравшись с силами, утирая пот с лица, я как мог справлялся с ситуацией.
Признаюсь, мне было крайне приятно такое внимание, да и все мои китайские коллеги, присутствовавшие в тот день в Делийском университете, были тронуты до глубины души интересом индийского народа к положению дел в Новом Китае, а также тем радушным приемом, который нам оказали. Можно сказать, что тогда я принял на себя главный удар, и сложно описать словами то внутреннее волнение, которое меня охватило. Хотя не могу не отметить, что порой я испытывал чувство стыда за себя, поскольку знания мои ограниченны, и я не могу удовлетворить все ожидания индийских товарищей. Как бы то ни было, профессор Радж Боти Леи тогда совершенно справедливо заметил: «Вы весь университет поставили с ног на голову!»
Для меня стало полной неожиданностью после такого насыщенного утра встретить в столовой Делийского университета одного индийского экономиста. Я вспомнил его потому, что именно он в начале 1950 годов встречал нашу делегацию в Индии, благодаря ему нас прекрасно приняли в Нью-Дели и Калькутте. Позже он посещал Китай и, кажется, даже встречался с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем. Его деятельность всегда была направлена на стимулирование развития китайско-индийских отношений. Однако за последние двадцать лет я почти ничего не слышал о нем и опасался, что его уже нет в живых. Кто бы мог подумать, что нежданно-негаданно, как божество из индийской сказки, которое вдруг пришло в мир людей, мой старый знакомый появится передо мной. Эта неожиданная встреча еще больше обрадовала меня, и без того очень вдохновленного сегодняшними событиями. Я сжал его руку и, улыбаясь, спросил, сколько же ему лет в этом году. Он дал потрясающий ответ: «Только 86». Все люди, стоявшие вокруг, громко рассмеялись. Засмеялся и он – так, как смеются молодые: непосредственно и энергично. Я знаю, что этот пожилой человек в душе был еще очень молод. Он жил ради индийского народа и китайско-индийской дружбы. Я искренне желаю этому старому физически, но молодому душой человеку, которому «только 86», долголетия и плодотворной работы!
На следующий день меня пригласили посетить университет Джавахарлала Неру. Организация мероприятия была такая же, как в Делийском университете: визит открывался торжественным приемом, в актовом зале собралось около тысячи человек. Аплодисменты не смолкали, настроение у аудитории было приподнятое. Единственное отличие было в том, что здесь пели китайские песни на китайском языке. Услышав их так далеко от родины, я словно вернулся домой. Атмосфера была такой же теплой и сердечной. Кроме руководителей университета и преподавателей вместе со мной в президиуме сидел председатель студенческого совета – молодой парень, которому едва исполнилось двадцать. Мне сказали, что его третий раз подряд переизбрали на этот пост. Молодой человек показался мне весьма талантливым, энергичным, доброжелательным и умным. Он совершенно свободно сидел с нами за одним столом, улыбка не сходила с его лица. После того как организаторы произнесли приветственное слово, вновь пришла моя очередь говорить. Затем мы обменялись подарками, торжественное открытие закончилось под аплодисменты, и мы отправились на экскурсию. В университете только что прошли выборы в студенческий совет, стены повсюду были увешаны лозунгами и плакатами: «За такого-то!», «Против такого-то!» Казалось, в кампусе царила демократичная атмосфера. Мы познакомились с заместителями ректора и деканами факультетов – все они были дружелюбными, приветливыми и любезными; посетили библиотеку, где хранилось множество книг на китайском языке – пожалуй, это произвело на меня самое сильное впечатление. Удивительно, но я обнаружил полную подписку газеты «Жэньминь жибао»[40] за все годы выпуска, а также много других изданий. И, конечно, библиотека располагала богатым собранием древнекитайских канонов.
Повсюду нас сопровождали представители руководства университета, тот молодой председатель студсовета тоже не отходил ни на шаг. Когда пришло время прощаться, он тихонько сказал мне: «Я правда очень хочу поехать в Китай!» Думаю, что он не одинок в своем желании, уверен, многие молодые индийцы хотели бы этого. Впоследствии, посещая другие индийские города, я не раз слышал от юношей и девушек те же слова, что и от молодого председателя. Так же и китайская молодежь стремится посетить Индию, познать эту удивительную страну. Я очень хорошо понимаю это желание и искренне хочу, чтобы их мечты скорее исполнились!
Через день меня снова пригласили в университет Джавахарлала Неру на церемонию основания Ассоциации исследований современного Китая.
Удивительно, но я повстречал еще одного друга китайского народа – председателя Ассоциации китайско-индийской дружбы. Кажется, тогда ему уже исполнилось 94 года. Он много раз бывал в Китае, встречался с председателем Мао и трогательно берег общую фотографию с ним – говорят, даже распечатывал копии и рассылал их друзьям и коллегам. Во время моего второго визита в Индию в 1955 году он, несмотря на преклонный возраст и необходимость использовать при хождении трость, лично приехал в аэропорт, чтобы встретить нас. Всю свою жизнь, даже в самые непростые времена, когда сгущались тучи, этот удивительный человек старался развивать китайско-индийские отношения. Как сосны и кипарисы выдерживают самые холодные зимы, так и он прошел через многие испытания и твердо сохранил веру в дружбу наших народов. Его убеждение оказалось пророческим – сегодня китайскую делегацию радушно встречают в Индии. Стоя рядом с ним в университете Неру, я чувствовал себя мальчишкой, и, хотя мне самому уже было немало лет, в его глазах я оставался ребенком. Он крепко обнял меня, взял за подбородок и, едва сдерживая слезы, произнес: «Мне уже больше девяноста лет, но, друзья, поверьте, пока между Китаем и Индией полностью не восстановится дружба, я не могу умереть!» Наверное, он тоже считал, что ему «всего лишь 94». За время, проведенное в Дели, я встречался с этим пожилым профессором несколько раз. Он часто приходил на собрания, слушал ораторов и говорил сам. Речь его была образная и живая, выступать он мог бесконечно. Сколько в этом маленьком старичке привязанности к китайскому народу, какой стойкий дух! Для меня он стал символом народа Индии, воплощением дружбы между двумя нашими странами. Я желаю ему долголетия, пусть он живет намного дольше века. Даже если добрососедские отношения между Китаем и Индией полностью восстановятся, ему никак нельзя умирать.
Посещение индийских университетов дало мне представление о том, что к Китаю дружественно настроена не только молодежь и студенчество, но и пожилые люди с богатым опытом. Они-то и заставили меня вспомнить о далеком прошлом, об истории длиною в две тысячи лет; а молодые помогли увидеть будущее и поверить в продолжение этой дружбы еще на две тысячи лет. И даже дольше, намного дольше.
24 февраля 1979 года
Туда, где из яшмы дворец…
Агра – знаменитый город в Индии, слава его в основном связана с Тадж-Махалом. Для мировой культуры этот дворец прежде всего является уникальным, неповторимым архитектурным ансамблем, одним из чудес света. А индусы говорят так: «Если вы приехали в Индию и не посетили Тадж-Махал, считайте, что вы не были в Индии».
Оба раза, что я был в Индии, Тадж-Махал не только становился обязательным местом для посещения, но и более того – местом ночевки! Я видел Тадж-Махал в тусклом лунном сиянии, преображавшем мавзолей в белоснежное чудо. Я приходил смотреть на Тадж-Махал в мерцающих лучах рассветного солнца, когда бесчисленные драгоценные камни на стенах из белого мрамора сверкали золотым светом, и дворец переливался всеми цветами радуги. Вот и теперь, в третий раз, я решил посетить Тадж-Махал, чтобы индийские друзья не говорили, что я был в Индии только дважды.
В Агру мы прибыли к вечеру. Круглый купол Тадж-Махала уже накрыли густые сумерки, и в глубокой вечерней мгле разглядеть гостиницу было делом не из легких. Кирпич, которым были облицованы стены здания отеля, местами обвалился, что напомнило мне заброшенный дворец династии Моголов