Гуляя по Калькутте, однажды мы повстречали студента болезненного вида с длинной и косматой бородой. Поначалу он не привлек нашего внимания, но позже мы поняли, что куда бы ни пришли, тот молодой человек тоже оказывался там, будто мог раздваиваться. Кажется, только что видели его в одном месте, не успели и глазом моргнуть, как он опять идет нам навстречу! Мы замечали его в гостинице, в городе, в сельском центре акупунктуры, в зоопарке. Он словно был нашей тенью, не отставал ни на шаг. Мне невольно вспомнился Хануман, обезьяноподобное божество из древнеиндийского эпоса «Рамаяна», и Царь обезьян Сунь Укун из китайского романа «Путешествие на Запад». Неужели я оказался в сказочном мире? Но у меня перед глазами была вовсе не волшебная страна, а реальная жизнь. Этот обладатель длинной бороды и болезненного вида опять стоит прямо передо мной, впереди приветствующей нас толпы и дирижирует: одна часть людей по его сигналу кричит «Да здравствует…», а другая подхватывает: «Китайско-индийская дружба!»
Как-то раз я увидел, что в перерыве между выкрикиванием лозунгов он достал ингалятор и побрызгал себе в горло. Вероятно, у него была астма, поэтому я подошел и спросил, как он себя чувствует. Он робко улыбнулся и ответил: «Ничего». На следующий день я увидел, что он не взял с собой ингалятор, и радостно поинтересовался: «Сегодня вам немного лучше?» Он широко улыбнулся и закивал: «Намного лучше! Намного лучше!», а потом изо всех сил закричал: «Да здравствует китайско-индийская дружба!» Его низкий голос заглушил остальные голоса, на бледном лице проступили капли пота. Я был глубоко тронут этой сценой. Мог ли я думать, что в сердце этого болезненного на вид индийского парня таится такая привязанность к китайскому народу! До сегодняшнего дня, до минуты, когда я начал писать эти строки, я все еще, будто сквозь сон, вижу его лицо и слышу голос. Дорогой друг! К сожалению, я по своей небрежности не успел спросить твое имя. Но в чем ценность имени? По этому случаю я хочу немного переделать стихотворение Бо Цзюйи.
Индийский друг, с которым понимаем друг друга без слов,
Повстречавшись, нужно ли спрашивать твое имя?
Молодой друг, ты символ всего индийского народа, так и будь навеки этим безымянным символом!
14 мая 1978 года
Международный университет
Как описать впечатление, которое произвел на меня Международный университет Вишвабхарати в Шантиникетане? Это место тесно связано с именем индийского поэта Рабиндраната Тагора. Будучи студентом, я встречался с ним, поэтому для меня разговор о Международном университете – и долг, и большая ответственность.
Впервые я посетил Индию в 1951 году. Мне посчастливилось остановиться на пару дней в городе Шантиникетан, а жил я в доме-музее Рабиндраната Тагора – старом дворце с башней. В один из дней я проснулся ранним утром и отправился на прогулку. Солнце только встало, все было залито светом, особенно ярким после сумрачных комнат дома. Баньяны до самого неба, низкорослые кустарники – все густо зеленело и пестрело экзотическими цветами. Глядя на всевозможные виды деревьев вокруг, мне вспомнились столярные инструменты, которыми при жизни пользовался Тагор: топор, рубанок, пила. Неудивительно, что ему нравилось столярничать – при таком-то разнообразии материала!
Я бродил среди пышных и многоцветных зарослей, позабыв обо всем на свете. Неожиданно передо мной оказался маленький пруд, на поверхности которого распустился крупный красный болотноцветник. Казалось, своей яркостью и красотой он спорил с солнцем.
С тех пор прошло больше двадцати лет. Я снова приехал в Международный университет, сохранив в памяти образ прекрасного болотоцветника.
По пути я любовался сельскими пейзажами Западной Бенгалии – старыми баньянами и огромными хлопковыми деревьями, что росли с обеих сторон дороги. На их верхушках рдели крупные цветы, а лепестки, кружась, падали на землю и покрывали ее алым ковром. Мне сразу вспомнились строки Ван Юйяна [75]: «Ветер утих, солнце клонится к западу, на берегу краснеют деревья, рыбаки продают окуней». Я знаю, что красные деревья, упомянутые в стихотворении, – это осенние клены, которые не имеют ничего общего с хлопковыми деревьями. Но они оба отражают истинный смысл слов «красное дерево» и оба мне очень нравятся, поэтому я ассоциирую их друг с другом. Я люблю красные деревья, они навсегда в моем сердце.
Вдруг с обочины дороги, за которой начинались рисовые и овощные поля, вспорхнула стая белых птиц, напоминавших морских чаек. Покружившись над зеленым ковром рисового поля, они выстроились в ровный клин и взмыли вверх, к голубому небу, становясь все меньше и меньше; в конце концов они превратились в маленькие белые звездочки и пропали в бескрайней дымке. Мне вспомнились стихи Ду Фу: «На реке отдыхают белые птицы, в небе кружатся зеленые мухи». Я не знаю, о каких белых птицах писал поэт, но перед моими глазами навсегда останется стая, вспорхнувшая с обочины поля в тот день.
На подъезде к Шантиникетану мы были остановлены толпой. Люди выбегали на перекресток со всех сторон, держа в руках красные флаги и выкрикивая лозунги. Это были индийские друзья, которые спешили поприветствовать нас. Мы вышли из машины, пожали им руки, пообщались, потом вернулись в машину и продолжили путь, но не успели проехать и нескольких метров, как с обеих сторон дороги вновь собралась толпа с красными флагами и лозунгами. Мы снова вышли из машины, снова пожимали руки, общались, затем сели обратно в машину и продолжили путь. Так и ехали. К концу нашего путешествия неожиданно из мира природы я вернулся в мир людей и снова почувствовал дружелюбие индийского народа.
В Шантиникетане к нашему прибытию все было готово: проректор университета, преподаватели, научные сотрудники, профессора и студенты факультета китаеведения вышли под палящее солнце и выстроились в ряд, чтобы поприветствовать нас. Говорят, ждать им пришлось довольно долго. После приветствий и торжественного собрания было устроено чаепитие, атмосфера установилась хорошая, дружеская. Один из министров правительства Западной Бенгалии специально приехал из Калькутты и организовал для нас встречу на факультете китаеведения, после которой мы отправились смотреть сам центр изучения Китая. Я никак не предполагал, что за тысячи километров от дома вдруг увижу автограф всеми любимого и уважаемого премьера Чжоу Эньлая. Глаза мои сразу загорелись, а на душе потеплело. После легкого ужина мы вышли на широкую лужайку, где проходило большое приветственное мероприятие, в котором принимал участие весь университет. После собрания мы наслаждались индийскими национальными танцами, посетили дом проректора. Это был очень насыщенный событиями день.
Проснувшись утром, мы отправились на прогулку. Помню, как мне хотелось найти тот самый болотоцветник, но к великому огорчению отыскать чудесный цветок не удалось, более того – сам пруд исчез без следа! Я в глубокой тоске смотрел на растущие до неба баньяны и низкие кустарники. После участия в утренней линейке и открытом уроке, который проводился прямо на земле под зелеными кронами, мы отправились на экскурсию в музей Рабиндраната Тагора, расположенный в недавно построенном красивом здании. Кто-то сказал мне, что именно здесь раньше стояла Северная башня. Мое сердце забилось чаще, я опять мысленно перенесся на двадцать семь лет назад и словно увидел старого поэта в странном халате и с белой бородой, развевающейся на ветру. Вот он смотрит на меня горящим вдохновленным взглядом, медленно поднимается по лестнице; вот он в комнате, на лужайке, в тени деревьев, нараспев читает недавно написанное стихотворение. Я как будто слышу те слова, которые старый поэт адресовал китайскому народу пятьдесят лет назад, когда приезжал с визитом в Китай: «Индия считает вас братьями… Она дарит вам свою любовь… В Азии нам нужно быть более сплоченными… Но не через институты, а путем воспитания духа открытости и солидарности… В нынешний век, век, которой описывается, как самое темное время для человеческой цивилизации, я не теряю надежду… Как утренние птицы, которые на рассвете, когда небо еще темное, громко провозглашают о восходе солнца, мое сердце провозглашает приближение великого будущего… Оно уже рядом с нами… Нам нужно подготовиться к встрече этого нового века».
Великий поэт уже очень давно покинул нас, но его наследие бережно хранится в сердцах жителей Западной Бенгалии и всей Индии. Глубокая привязанность к китайскому народу уже пустила корни и дала ростки в человеческих душах. Что бы ни произошло, я никогда не забуду, как во время моего первого визита в Индию больше двадцати лет назад один молодой бенгальский поэт с энтузиазмом воспевал в своих стихах Новый Китай:
Играет мелодия,
Она играет для меня.
Она мою дружбу в песне доносит до вас,
Китай, мой Китай.
Она воспевает вашу новую мирную и счастливую жизнь,
Китай, мой Китай.
Она звучит на рассвете освобождения,
Освобождения от многовекового рабства,
Китай, мой Китай.
Сегодня эта мелодия доносит до вас мое уважение,
Китай, мой Китай.
Разве не уместно использовать это стихотворение, чтобы описать то впечатление, которое на меня произвели Международный университет и Рабиндранат Тагор? Калькутта – это последняя остановка в моем путешествии, пусть эти наполненные безмерной теплотой стихи навсегда останутся в моей памяти!
Покидая Индию
Как говорится, все хорошее рано или поздно заканчивается. Наступил день, когда мы должны были покинуть Индию. На сердце было очень тяжело, ведь еще десять дней назад это совершенно незнакомое лицо сегодня уже стало близким и родным. Разве можно оставаться равнодушным в такой момент? У китайского поэта периода Тан Лю Цзао есть одно известное стихотворение:
В Бинчжоу уже видел десять зим,