Первая поездка в эти края заняла около трех недель. Я исходил все главные улицы города, особенно мне полюбился китайский квартал, где вывески с иероглифами напоминали мне о родине. По правде говоря, здесь атмосфера Китая чувствовалась так же сильно, как и в самом Китае.
Мне нравилась и улица в пригороде, по обеим сторонам которой росли зеленые деревья. Здесь я несколько раз натыкался на священных коров, которые праздно бродили туда-сюда. Меня восхищал их надменный вид, они словно были самыми главными на этом свете.
Я посетил местные достопримечательности, которые нужно обязательно увидеть прилежному туристу, и Золотая ступа Шведагон, конечно, была среди них. Впечатления от первой встречи с этой буддийской святыней до сих пор живы в моей памяти. Я шел босиком по галерее, с обеих сторон которой были разбиты цветочные клумбы, поднимался по высеченным в мраморе и страшно холодным ступеням все выше и выше, пока наконец не добрался до подножия ступы.
Это место поразило меня. Каждый из больших и маленьких залов комплекса был заполнен самыми разными статуями Будды. Верующие, погруженные в молитву, сидели на коленях перед этими статуями, закрыв глаза и сложив ладони. Некоторые возжигали благовония, другие омывались водой, третьи подносили живые цветы, четвертые зажигали свечи, пятые что-то тихонько бормотали – наверное, говорили с Буддой. Для меня все это было ново и занимательно. Что же касается самой ступы, то она однозначно заслужила титул золотого чуда света – огромная, будто целиком отлитая из этого драгоценного металла, она блестела так, что слепило глаза. Сияние ступы словно золотило здания, залы, людей и деревья вокруг. Золотой свет заполнял всю вселенную.
Обойти стороной это золотое чудо было невозможно – оно просматривалось из любого места в городе; стоило только повернуть голову – и вот она, ступа, сверкающая, поднимающаяся над кронами густых деревьев.
Мероприятий тогда было запланировано очень много. Я посетил Янгонский университет, где встретился с профессорами и осмотрел студенческие общежития; побывал с экскурсией в художественной галерее, любовался там шедеврами живописи; навещал писателей и артистов кино – они поделились с нами своими фильмами, в создание которых вложили всю душу.
Однако самыми незабываемыми стали для меня местные китайские иммигранты-хуацяо. Некоторые их семьи живут здесь давным-давно, уже сменилось несколько поколений, другие приехали пару-тройку десятилетий назад. Они гармонично сосуществуют с местным населением, уважают здешние законы, вносят большой вклад в развитие страны; в то же время горячо любят свою родину и изо всех сил стараются сохранить китайские традиции и обычаи. Приехавшим соотечественникам всегда оказывается радушный прием. Каждый раз встречаясь с ними, я чувствовал, что учусь чему-то новому.
Помню одного десятилетнего мальчишку, который работал в службе сервиса одного роскошного отеля, где я жил какое-то время. Каждый раз уходя и возвращаясь, я видел его стоящим у стойки информации. Круглые большие внимательные глаза, широкая улыбка, обнажающая белоснежные зубы, – он мне очень понравился. Кажется, симпатия была взаимной. Он встречал меня, подбегал, выхватывал вещи, которые я держал в руках, мчался наверх и оставлял их у моего номера. Когда я выходил из гостиницы, он выскакивал следом и помогал мне поймать машину. Мальчишка был очень огорчен, когда мне пришла пора уезжать, долго держал меня за руку и повторял, что обязательно приедет в Пекин повидаться.
Все это осталось в прошлом – и тем сильнее было мое желание оживить воспоминания.
Вновь оказавшись в Янгоне, я решил, что обязательно должен снова навестить людей, которых знал когда-то, и посетить места, где побывал раньше.
В тот же день после обеда я отправился в среднюю школу для китайских иммигрантов, чтобы посмотреть баскетбольный матч. Соревновались местная мужская команда и баскетболисты, приехавшие из Китая. На стадионе я увидел много старых китайских друзей-иммигрантов. Мы пожимали руки, вспоминали старые добрые времена, чувствовали себя очень счастливыми. Все школьники-хуацяо были энергичны, как молодые драконы или тигры. Глядя на них, нельзя было не проникнуться симпатией. Чтобы поприветствовать команду, приехавшую из Китая, они повесили огромный плакат, на котором было написано: «Добро пожаловать, дорогие друзья с Родины». Я подумал, что ко мне это тоже относится, и на душе у меня потеплело.
Сегодня утром я спросонья услышал на улице какие-то крики, шум толпы. Выглянул в окно – вокруг деревьев с листьями, словно вырезанными из зеленого нефрита, летала стая ворон. Они так оглушительно кричали, словно и не знали, что на Земле кроме них есть другие живые существа, – казалось, они хотят единолично завладеть миром. Должен сказать, что я не слишком люблю этих птиц. Но здесь, в Янгоне, увидев этих угольно-черных страшилищ, услышав их истошное карканье, я, к своему удивлению, не испытал никакого раздражения. Они заставили меня в полной мере ощутить, что я нахожусь именно в столице и ни в каком другом городе. Это было очень ценное для меня чувство, хотелось бы испытывать его чаще.
Конечно же, я вновь посетил Золотую ступу. Мы не виделись столько лет, а моя древняя подруга с каждым годом только молодеет! По всей видимости, ступу полностью покрыли еще одним слоем золота, младшие ступы вокруг почистили, «переодели», и теперь каждая из них сверкала позолотой так, что больно было смотреть. Ранним утром посетителей было немного. Только несколько человек преклонили колени перед статуями Будды, опустились лбом к земле, соединив ладони у груди, и погрузились в молитву. Тихо горели благовония и свечи, некоторые верующие принесли рис, чтобы накормить птиц, и бросали его горстями на мраморный пол. Жемчужные зернышки прыгали по гладким плитам, подобно белоснежным брызгам волн на темно-синей воде. Тут же наперегонки друг с другом налетали голуби и вороны, хватали рис и, насытившись, возвращались на ступу. Издалека их фигурки казались черным ониксом, инкрустированным в золоченые бока ступы.
Мы провели в Янгоне всего несколько дней, мероприятий на этот раз было мало, что в некоторой степени даже радовало. Состоялись встречи почти со всеми старыми друзьями, удалось посетить те места, которые были мне дороги. Впереди меня ждало еще более дальнее путешествие. Я покидал Янгон с чувством теплоты и нежности в сердце, думая о неожиданном новом друге – мальчишке-работнике из отеля. Я глубоко тоскую по нему. Когда же он приедет в Пекин повидать меня?
Янгон, 25 ноября 1962 года
Манговая столица Мали
Я давно слышал, что город Куликоро известен как манговая столица Мали. Увидев, что по обеим сторонам дороги становится все больше и больше манговых деревьев, с веток которых свисают сочные плоды, отбрасывающие на землю черные тени, я подумал: мы почти приехали в Куликоро.
Действительно, машина вдруг остановилась под огромным манговым деревом, вблизи киосков, где торговали этими фруктами. Глава области, чиновники из правительства, заместитель мэра города, главнокомандующий гарнизоном, а также большая группа руководителей департаментов приехали встретить нас и протягивали руки в приветствии.
Побывать в одном из небольших городов Мали для меня было в новинку. Каждый раз, проходя по улице я ощущал беспокойство, сердце мое замирало. Однако сейчас, когда мне крепко пожимали руку малийские чиновники, я сразу почувствовал теплую, дружественную атмосферу, а отчужденность и тревогу словно рукой сняло, как будто я оказался в кругу старых друзей или братьев.
В прекрасном настроении мы все вместе отправились осматривать город.
Приближаясь к маслобойному и судостроительному заводам, мы издалека увидели сочные ярко-красные флаги, развевающиеся бок о бок с государственными флагами Мали на фоне чистого бескрайнего неба, раскинувшегося над рекой Нигер. Казалось, что расстояние в тридцать тысяч километров между Китаем и Мали вдруг сжалось. Я словно оказался перед воротами на площади Тяньаньмэнь и смотрел на рдеющие флаги в лазурно-ясном октябрьском небе Пекина. Малийские рабочие стояли под флагами и радостно махали нам. Их представитель обратился с приветственным словом на французском, который мы плохо понимали. Он поздоровался с «китайскими товарищами», речь его была короткой, но очень эмоциональной и трогательной. Любовь к китайскому народу бурлила в сердцах каждого представителя принимающей стороны, отражалась на их лицах и гремела аплодисментами. Они здоровались с нами и без устали пожимали руки. Ладони у них были истинными ладонями рабочих – все в мозолях, твердые и сильные, как плоскогубцы. Я чувствовал тепло, добродушие и дружелюбие.
Не успели мы поприветствовать рабочих, как перед нами появился отряд военных, которые тоже улыбались нам и салютовали. Они все были вооружены и одеты в военную форму. Выстроившись в безукоризненно ровную шеренгу, солдаты ждали нас у входа. Раньше здесь располагалась французская военная база. Сейчас этой территорией владели малийцы. Правительство собрало здесь деревенскую молодежь для того, чтобы провести военную подготовку, обучить технологиям производства, познакомить с основами культуры. Спустя два года они смогут вернуться обратно в деревню, обогащенные знаниями, которые смогут применить в сельской среде. База расположена в хорошем месте: с одной стороны окружена горами, а с другой омывается рекой Нигер. Хлопковые деревья, стволы которых не обхватили бы и несколько человек, устремлялись прямо в небо, на их верхушках алели пышные соцветия. Издали они напоминали утреннюю зарю, красные облака, отсветы заходящего солнца, пылающий огонь, окрасивший половину неба. Вся земля была усыпана красными цветами, и нам приходилось ступать прямо по ним, как по драгоценному ковру. На базе, которую мы осматривали, обучали студентов, разводили кур, столярничали и плотничали, ковали железо по местным обычаям. Насыщенная жизнь молодежи и удивительные пейзажи произвели на нас глубокое впечатление. Когда пришло время уезжать, командиры отрядов подошли к нам и пожали руки; эти рукопожатия малийских солдат, твердые и сильные, но аккуратные и ловкие, я не забуду никогда.