Здесь, в Непале, вершин так много, что куда там тягаться озеру Тяньчи! Только в китайском Тибете и Непале можно увидеть такие высокие снежные хребты. Сидя в самолете, я вместе с другими пассажирами рассматривал Гималаи сверху, теперь же мне представился шанс наблюдать их снизу, и поверьте мне, так они кажутся еще более удивительными и чистыми! Делясь такими мыслями и беседуя, мы вшестером в самом добром расположении духа сели в машину и отправились в Дуликхель.
Это место чуть ближе к Гималаям, чем Катманду. Здесь уже виднеются небольшие пики, впереди – открытое пространство, похожее на большое ущелье. Между деревьев застыла легкая дымка, поля изрезаны тропинками, а за долиной над полосой тумана вздымаются голубоватые вершины. Отсюда Гималаи видны особенно четко, поэтому в Дуликхель уже много лет приезжают путешественники, желающие полюбоваться на горы. Ни один иностранный турист не минует это место: не важно, сколько достопримечательностей ты посетил в Непале, но если не видел горы, то можно сказать, ездил зря.
Сегодня боги нам благоволили. Утром, как обычно, густой туман спрятал небо и никак не хотел уходить, хотя было уже около девяти часов утра. Непальские друзья опасались, что весь день будет пасмурно, и горы не покажутся. Однако, как только мы выехали из Катманду и начали постепенный подъем, туман рассеялся, а облака отступили. В небе повисло красное солнце. Наши проводники повеселели: они считали, что показать китайским гостям Гималаи – это их долг. Мы тоже воспряли духом.
На полпути мы повстречали туристов, которые устроили на зеленом склоне что-то вроде пикника: расстелили на земле белую ткань, расставили столы, полные еды; несколько машин с государственными флагами стояли неподалеку. Вероятно, это был выезд посольства какой-то страны. Взрослые и дети, мужчины и женщины прогуливались по травке. У многих были бинокли, они жизнерадостно размахивали руками и обсуждали названия гималайских вершин. Впереди открывался вид на широкое ущелье, за ним поднимались горные хребты, над которыми плыли серые тучи, и я с трудом мог различить, где облако, а где гора. Выше этих хребтов были уже Гималаи, величественные и неприступные. Вдруг мой взгляд затуманился, и горные пики как будто поплыли перед глазами, как белые облака над седыми вершинами. Гималаи настолько высоки, что даже будучи от них на солидном расстоянии, все равно приходится задирать голову, чтобы охватить их взглядом. Никогда я не видел таких высоких и настолько белых горных вершин. Голубые клубы под этими хребтами – вовсе не облака, а тоже горы. Кажется, что над ними уже точно не должно быть никаких скал, но сквозь дрожащую сизую дымку видна вторая – белоснежная, это и есть самые настоящие Гималаи. Пейзаж совершенно инопланетный, такого больше не увидишь нигде в мире.
Согласно карте, слева направо возвышаются тринадцать пиков. Многие из них никогда не были покорены людьми, никто не знает, что на самом деле происходит наверху. Люди могут лишь фантазировать, что там высоко-высоко живут божества. В Древнем Китае считали, что на горе Куньлунь обитают небожители, древнеиндийский фольклор также хранит легенды о том, что Гималаи – это дом богов. В этой архаичной логике есть своя привлекательность: если в хрустальном и чистом дворце господствует только белый снег, не грустно ли это? Я тоже могу представить, что там, на вершинах гор – лунные чертоги, обитель бессмертных. Пусть в ней обитают отшельники, архаты [119], достигшие просветления, Будда и бодхисаттвы, Аллах, Брахма, Шан-ди и христианский Господь. Пусть живут там божества всех конфессий. Пусть себе странствуют по бесконечности на небесных колесницах, запряженных фениксами, на львах и белых слонах.
Вот, пожалуйста, я снова замечтался и унесся в далекие дали. Сам вообразил, сам поверил, сам обрадовался этому, да и забыл обо всем… Возвращаясь в город, я все смотрел на глубокое небо и сверкающие горные пики Гималаев, подпирающие его. Казалось, что хребты бежали за нашей машиной. Бежали до самого Катманду.
1 декабря 1986 года,
Сад ясности в Пекинском университете
Перед вылетом из Пекина старший секретарь нашей делегации, товарищ Сюй Кунжан, попросил нас подготовить научный доклад и выступить с ним в Непале. Конечно, я согласился, но в душе меня одолевали сомнения: где же именно нужно будет выступать? Перед какой аудиторией? Ответов на эти вопросы не было. Подумав, я наметил тему: «Изучение Южной Азии в Китае – материалы о Непале в китайских исторических записках», рассудив, что подобный предмет обсуждения подойдет для выступления в любом месте и будет интересен всем.
Уже в Катманду я узнал, что выступать мы будем в единственном непальском высшем учебном заведении – университете Трибхуван. После многократных консультаций наконец определились со временем. Оказывается, непальцы приходят на работу к десяти утра, начинают рабочий день около одиннадцати, а уже в четыре пополудни заканчивают трудиться. Непальские друзья рассказали мне, что местные жители стремятся «получать американскую зарплату, есть китайскую еду и работать по-непальски». Вероятно, подобное отношение к работе обусловлено местным климатом, и уж точно нельзя сказать, что местные жители ленивы. Непальцы – это нация тружеников; в Непальском ботаническом саду меня поразили женщины, переносившие огромные вязанки хвороста на собственной спине. Возвращаясь к сути, скажу, что мой доклад в университете был назначен на 11:30. Если бы дело было в Китае, то к этому времени я бы уже выполнил всю основную работу, но в Непале мой рабочий день только начинался. Мне было сложновато перестроиться. Однако, как говорят в Китае, въезжая в деревню, следуй местным обычаям. Кроме того, гостю приличествует слушаться хозяина, так что выбора у меня не было.
Мой опыт выступлений в зарубежных университетах достаточно велик. Я читал доклады в трех крупнейших вузах Индии: первый раз в университете Дели, второй – в университете Джавахарлала Неру, третий – в Османском университете в городе Хайдарабад. Все три раза у меня было чувство, что я попал с корабля на бал или в спешке заступаю на вахту. Как проходили выступления в Дели, я уже рассказывал, поэтому не буду повторяться. Выступать в Османском университете меня попросил руководитель делегации и сделал это в самый последний момент. Никаких идей и материалов для подготовки у меня не было, что заставляло меня нервничать. Приехав на место, я был поражен: меня встречал сам проректор университета (в Индии именно он выполняет обязанности ректора) и несколько профессоров. Актовый зал был полон. Проректор произнес приветственную речь, пригласил меня на сцену и попросил рассказать о вопросах образования и труда в Китае, таким вот образом я и узнал предмет своего доклада. Без подготовки высказываться на такую широкую и важную тему – верный способ наломать дров. Поначалу я совсем было растерялся, но через секунду меня осенила блестящая идея. «Я не самый подходящий кандидат, чтобы рассуждать о чем-то подобном, – начал я после всех положенных приветствий. – Однако довольно давно и серьезно занимаюсь изучением культурного обмена между Китаем и Индией. Вероятно, эта тема близка каждому присутствующему, ведь всем нам небезразличны история и перспективы взаимоотношений наших стран». Эта пара фраз совершенно неожиданно для меня вызвала прямо-таки шквал аплодисментов. Цель – внимание публики – была достигнута, взволнованное сердце тут же успокоилось, я выдохнул и начал свой рассказ.
К выступлению в университете Трибхуван я подготовился заранее и ничуть не волновался, хотя кое-что меня слегка расстроило. Здесь не было той праздничной атмосферы, как в других университетах, мой доклад пришли послушать не более двух сотен человек, что, конечно, не могло не печалить. Но я решил принимать все как есть.
Мне показалось, что уровень непальской науки не очень высок. Несколько лет назад я читал труд одного местного ученого по истории Непала, книга была достаточно посредственной и поэтому у меня сложилось однобокое представление о местной науке в целом. Оказавшись в непальском университете, выступая перед здешними преподавателями, учеными, докторами наук и профессорами, я все равно не мог избавиться от этого восприятия. Повлияло ли это на качество моего доклада? Полагаю, нет. Хотя, если говорить начистоту, то не могло не повлиять. Но раз уж приехал выступать, то говорить следует хорошо.
Моя лекция длилась больше часа, а потом наступило время вопросов слушателей, и вот тут я испытал искреннее удивление. Оказывается, тема моего доклада вызвала огромный интерес: почти каждый, кто брал в руку микрофон, признавал, что без китайских исторических источников было бы намного сложнее изучать историю Непала, было много вопросов о культурных связях между нашими странами. Очевидно, научные исследования в этой области велись на высоком уровне, слушатели были настоящими экспертами, а вовсе не сборищем безграмотных людей. Мое сердце билось, как барабан, я был очень рад, что дискуссия получилась серьезной и оживленной. Мы пообещали друг другу, что будем поддерживать связь, обмениваться научными материалами и университетскими кадрами – так было положено начало международному сотрудничеству между вузами. Я видел улыбки на лицах непальских коллег. Ранним утром следующего дня ко мне в гостиницу приехали профессор Вайдья и профессор Триратна с исторического факультета и привезли свои книги. Очевидно, это были основательные, серьезные труды. Я почувствовал уважение и восхищение. Мы снова договорились о том, что будем поддерживать связь, и распрощались. Провожая взглядом силуэты двух непальских профессоров, я осознал, что первое впечатление о научном сообществе Непала оказалось ошибочным, а сейчас все встало на свои места.
Как гласит китайская поговорка, любое дело начинать очень сложно, но когда начало положено, будет уже легче. Раньше, чтобы добраться из Китая в Непал, нужно было преодолеть тысячи ли, перебраться через реки и горы и потратить на это много дней. Сейчас из Пекина в Катманду можно долететь на самолете за четыре часа. Мир стал намного меньше. Нам, ученым двух стран, очень удобно приезжать друг к другу. Джомолунгма, стоящая на границе двух стран, перестала быть преградой и превратилась в символ крепкой дружбы. Когда я смотрю в будущее, мне хочется танцевать от радости.