[154], расшитую крошечными сверкающими звездочками. До Освобождения такую одежду носили повсеместно, она стала символом интеллигенции, например, длинная рубашка господина Кун Ицзи [155] говорила о его положении в обществе.
Когда я увидел облачение Лан Цзиншаня, на душе у меня стало радостно и спокойно. На мне была суньятсеновка [156], которая в последнее время высмеивалась молодежью, но я пропускал эти насмешки мимо ушей. «Суньятсеновка», с точки зрения моды, опережала рубашку чаншань на целое поколение. Если бы их выставили в музее, то суньятсеновка висела бы последней. Теперь же, благодаря господину Лану, «музейный экспонат», который был на мне, уже не казался таким устаревшим, что привело меня в полный восторг.
Второй раз мы встретились с Лан Цзиншанем на открытии Университета Хуацяо Чалермпракьет. На мероприятии присутствовал сам король Таиланда, так что церемония проводилась с особым размахом. С двух часов дня в кампусе университета начали собираться горожане, порядок обеспечивала полиция. Тысячи студентов расселись на зеленом газоне. Огромный актовый зал заполнили почтенные джентльмены и элегантные дамы, были приглашены дипломаты стран, представительства которых открыты в Бангкоке. Меня и господина Лан Цзиншаня посадили в первом ряду. Мы сидели бок о бок с двух часов дня и до четырех тридцати. Это была прекрасная возможность, чтобы поговорить, но я не знал, с чего начать разговор. Мы родились и жили в двух разных мирах. В обычной ситуации я бы пошутил о моем преклонном возрасте, но господин Лан старше меня на двадцать один год, он годился мне в отцы. Как я могу в такой ситуации об этом говорить? Вероятно, он пребывал в добром расположении духа, но сидел молча. Я чувствовал неловкость, хотел сказать хоть пару фраз, но не мог найти слов. «Сегодня погода тра-ла-ла…», – нет, совсем не подходит…
Так я промучился некоторое время, но, к счастью, доктор Чэнь Чжэньюй представил мне посла Германии в Таиланде, мы поздоровались на немецком. Затем наступила очередь посла Индии в Таиланде, с ним я поговорил по-английски. Когда оба посла вернулись на свои места, я вновь превратился в молчаливую статую. Сегодня господин Лан был одет в серую рубашку чаншань. Он выглядел бодрым. Наконец нас пригласили ко входу в зал, все выстроились в ряд и ждали, когда доктор Чжэн Улоу представит нас Его Величеству королю. К тому времени девушка, которая сопровождала господина Лана, куда-то пропала. Фотограф стоял один, поддержать его под руку было некому, но спина старика была прямой, как струна – он с почтением ждал встречи с королем. Затянувшееся ожидание не омрачило его лица, на котором не было и тени усталости, и не нарушило его спокойствия.
В последний раз я видел господина Лан Цзиншаня в Центре международной торговли, основанном доктором Чжэн Улоу. Здесь одновременно проходили несколько выставок. Мы просмотрели все экспозиции и остались приятно удивлены увиденным. Среди картин и керамики древнего Китая, представленных в зале культурных реликвий, были настоящие шедевры, которые могли бы занять достойное место в любом музее. Я зашел в зал фотографии: выставка была небольшой, но качество работ было блестящим. Несколько экспонатов особенно выделялись, при взгляде на них захватывало дух. Я восхищался мастерами искусства фотографии, в чем и признался стоящему рядом фотографу из Гонконга.
Известный на весь мир фотограф старшего поколения не мог пропустить эту фотовыставку. Когда учитель Лан был молодым, еще не изобрели цветную фотографию, поэтому все его шедевры сняты на черно-белую пленку. В этот раз господин Лан принес копию своей замечательной фотографии «Сто журавлей». Это напомнило мне, как в молодости я любовался его работами. Я решил, что нужно поблагодарить мастера за его удивительный труд.
Лан Цзиньшань стоял совсем один, без трости и без компании. Казалось, он оставил все мирские дела и пребывал наедине с собой. Выражение его лица по-прежнему оставалось невозмутимым, спокойным и открытым. Но и в этот раз я не нашелся, что сказать. Молча постоял рядом и мысленно попрощался. Больше в Бангкоке мы не виделись. В стихотворении Ду Фу есть такие строки: «Завтра ж, нас разделят, к сожаленью, горных кряжей каменные стены»[157]. У нас получилось так: «Сегодня ж, нас разделят, к сожаленью, горных кряжей каменные стены». Такая удивительная встреча случается в жизни человека только лишь раз. Неожиданные перемены в судьбе напоминают едва различимые облака – их не предугадать.
Я желаю господину Лан Цзиншаню долголетия – пусть он живет и здравствует еще десять, двадцать лет или даже больше.
3 мая 1994 года
Церемония открытия университета Хуацяо Чалермпракьет
Мне казалось, будто я попал в волшебный мир или очутился в сказке «Тысяча и одна ночь».
Сходу сориентироваться в огромном незнакомом городе мне никогда не удавалось – Бангкок оставался для меня настоящим лабиринтом. Машина долго петляла по улицам, пока не затормозила около новенького здания университета Хуацяо Чалермпракьет, куда мы были приглашены на церемонию открытия. Мне помогли выбраться из автомобиля и проводили через университетские ворота прямо до актового зала. Я во все глаза разглядывал все вокруг.
Мужчины и женщины в черной полицейской форме стояли плечом к плечу вдоль дороги, выглядели они строго и внушительно. Предполагалось, что церемонию посетит сам король, поэтому порядок и безопасность были на высоте. Все свободные места по обеим сторонам дороги и газон заполнили зрители всех возрастов. На лужайке расположились нарядно одетые школьники. Под навесами сидели пожилые тайцы. Обстановка была шумная и воодушевляющая, однако ярких разноцветных флажков, которыми обычно украшают все вокруг в других странах, я не заметил.
Прибытие королевского кортежа ожидали в половине пятого. Сейчас было самое начало третьего, однако просторный университетский кампус уже принимал толпы гостей. Атмосфера царила праздничная, но в то же время торжественная и сдержанная. Эта сцена напомнила мне, как в древнеиндийских буддийских канонах описывалось вызывающее всеобщее ликование появление Будды. Драконы, киннары, асуры и прочие существа собирались целый день, на небесах не осталось никого, кто бы не сосредоточил внимание на появлении Будды, не поклонился, сложив ладони, чтобы выказать ему почтение. Даже индуистский бог войны Индра [158] вместе со своей свитой стоял среди прочих божеств в ожидании того, кто «выше Неба и Земли».
Нас пригласили пройти в роскошный парадный зал. Снаружи палило солнце и стояла невыносимая жара; внутри здания обстановка была другой – работающие кондиционеры наполняли помещения весенней прохладой. Парадный зал на несколько сотен мест был заполнен изысканно одетыми мужчинами и женщинами – тайцами и иностранцами. Все вели себя безукоризненно и, ощущая важность происходящего, говорили едва различимым шепотом, что явно контрастировало с поведением людей снаружи. Так как мы входили в число почетных гостей, нас посадили ближе к президиуму. Первое место приготовили для самого почетного гостя – им оказался приехавший из Тайваня известный фотограф Лан Цзиншань, которому на тот момент точно было уже больше ста лет. Мне досталось второе от прохода кресло – видимо, так соблюдался порядок старшинства. Наконец утихли волнение и суматоха, все успокоилось, выдалась минутка передохнуть и собраться с мыслями.
Стояла торжественная тишина – все ожидали появления Его Величества. Однако до приезда королевского кортежа оставалось еще очень много времени – целых два часа. Есть такая западная поговорка: «Если ты не можешь убить время, то время убьет тебя». Самый простой способ скоротать часы – поболтать с соседом. Моим соседом был господин Лан Цзиншань. Он выглядел доброжелательным и любезным, но молчал, и я тоже не проронил ни слова. Я чувствовал, что годы разделяют нас – мне к тому времени исполнилось 82, господин Лан был старше меня более чем на двадцать лет. Это оказалось непреодолимой преградой. Мне оставалось только хранить молчание и надеяться, что время убьет само себя. К счастью, доктор Чэнь Чжэньюй, обладавший прекрасной способностью оценивать обстановку, представил мне послов Германии и Индии в Таиланде. Мы перекинулись парой слов, не позволив времени с нами расправиться.
Некоторых наших молодых коллег попросили выйти, чтобы поприветствовать Его Величество и кортеж. Меня и господина Лан Цзиншаня, видимо, как двух немощных стариков, освободили от этой почетной миссии. Мы сидели в тишине и благоговейно ждали. В 16:15 на сцене началось волнение. Китайские бизнесмены, одетые в черные парадные костюмы, встали. Их было слишком много, они загородили мне обзор, и я не увидел короля. Трон стоял в центре президиума. Каждый бизнесмен подходил к королю, преклонял оба колена и вручал подарок, держа его обеими руками. После того как подарок принимался, даритель возвращался на свое место. Этот ритуал продолжался, пока все сорок-пятьдесят человек не отдали свои дары.
Что же они преподносили королю? Я спросил об этом своих друзей-китайцев, живущих в Таиланде, и они ответили: деньги. Доктор Чжэн Улоу – основатель университета Хуацяо Чалермпракьет – вложил в его создание один миллион бат [159], но этих средств оказалось недостаточно, и тогда он обратился к известным представителям китайской элиты в Таиланде с предложением поддержать столь удачное начинание, что в итоге и произошло.
Короля Таиланда принято называть «Его Высочайшее Святейшество» или «Его Святейшество», а мужчины должны «выказать благодарность Его Святейшеству» и благодарить Его Величество за то, что живут в мире и спокойствии. Пожертвования, которые принимал король в тот день, были солидными. Я слышал, что за возможность оказаться в президиуме и лично преклонить колени перед королем нужно было пожертвовать не менее десяти миллионов бат. Те, кто не располагал столь крупной суммой, преподносили средства другим способом.