Удивительны и маленькие камни-горы, на которых выращивают миниатюрные деревья для композиций пэньцзин [181]. Высота такого камня – от нескольких цуней [182] до одного чи, а сам он может служить опорой нескольким крошечным, но сильным, как само Небо, деревьям. Когда смотришь на это чудо, вспоминается гора Тайшань [183] – величественная, близкая, но такая недостижимая. Вот уж правда «увижу горстку горных гряд»[184].
Любовь к диковинным камням как большого, так и маленького размера характерна только для Китая, ее не встретишь в других странах. Американец китайского происхождения, известный архитектор Пэй Юймин при строительстве гостиницы Сяншань использовал в дизайне фасада сплошное остекление, а за стеклом разместил маленький сад, посреди которого возвышался камень с озера Тайху. Это импровизированное окно превратилось в картину с прекрасным пейзажем. Специалисты по китайской эстетике дали высокую оценку такому дизайнерскому решению.
Проект Пэй Юймина получил множество международных призов на Западе, но я полагаю, что это скорее дань китайской эстетической традиции, которую европейцы вряд ли могут понять и прочувствовать. Сейчас слово «культура» можно услышать повсюду. Есть культура чайная, культура употребления алкогольных напитков, даже соль и уголь обзавелись своей культурой. Мы сейчас говорим о культуре камней, и такое словосочетание вполне уместно.
Для меня стало неожиданностью, что в Бангкоке, за несколько тысяч ли от Пекина, есть подлинные шедевры этой культуры. Местный Музей редких камней основал господин Чжоу Чжэньжун. Он учился в Государственном институте восточных языков, который потом стал частью Пекинского университета, то есть мы, можно сказать, однокашники. В октябре прошлого года я прибыл в Куньмин на конференцию, посвященную годовщине одной из экспедиций Чжэн Хэ. На этом мероприятии я и встретил господина Чжоу. Оказалось, что он постоянно живет в Таиланде, в Бангкоке. Было ощущение, что я увидел старого друга.
Созданный им Музей редких камней действительно поразил меня и заставил взглянуть на привычные вещи по-новому. Здесь экспонировались самые разные камни: большие и маленькие, квадратные и круглые, длинные и короткие, грубые и изящные, всех цветов радуги и всех оттенков. Я сломал голову, чтобы подобрать эпитеты, отражающие их разнообразие, припомнил все строки из древней поэзии о красоте узоров на камнях, но даже это не помогло выразить хотя бы малую часть того впечатления, которое на меня произвел музей. Слова здесь бессильны, остается полагаться лишь на свои глаза, а еще лучше – на сердце, ведь оно часто проницательней самого острого зрения. Когда хозяин попросил меня оставить несколько слов на память, я взял кисть и написал: «Прекрасные самоцветы во множестве ласкают взор. Превосходные творения природы». Каллиграфия вышла неуклюжей, вероятно, потому, что и сама мысль была нестройной. Жители царства Цзинь были куда умнее меня, в такие моменты они с укором говорили себе: «Как же так вышло?» Но я не мог поступить как они. Начни я причитать, окружающие наверняка подумали бы, что у меня проблемы с головой.
Было очень интересно слушать рассказы господина Чжоу о том, как он пополняет свою коллекцию. В какое бы место они ни приехал, где бы ни оказался, первым делом старался узнать – есть ли поблизости необычные камни. Он не ел, не пил, не отдыхал, не спал, не обращал внимания, день сейчас или ночь, ветер или дождь, пренебрегал опасностями, шел наперекор трудностям и не успокаивался, пока заветный камень не оказывался у него в руках. Многие экспонаты из музейной коллекции хранили трогательные истории. Как гласит китайская мудрость, искренние стремления могут переломить и металл, и камень. Господин Чжоу Чжэньжун – живое доказательство этих слов. Известный корифей каллиграфии периода Мин Ми Фу также слыл страстным почитателем камней, его беззаветная любовь к ним стала притчей во языцех. Я думаю, что одержимость господина Чжоу камнями ничуть не уступает одержимости Ми Фу. Это еще одна захватывающая история о мире камней.
В моем окружении есть еще один такой любитель. Помню, как я, вернувшись в Пекин, прочитал в газете «Чжунго ияо бао» от 26 апреля статью «Любовь к камням», где рассказывалась история интереса к камням известного исследователя эстетики господина Ван Чаовэня. Мы познакомились с ним много лет назад на конференции в Гуйлине. Помню, как плавали на лодке по реке Лицзян, где, окруженные зеленью удивительных ландшафтов, наслаждались неспешной беседой. Я искренне восхищаюсь этим человеком и его исследовательской работой. Тогда он, вероятно, еще не интересовался редкими камнями, поэтому мы их и не обсуждали. В статье было написано: «Десять с лишним лет назад коллекция Ван Чаовэня состояла всего из несколько камней, но за минувшие годы его дом превратился в самый настоящий каменный мир». Большой горшок нужно долго обжигать в печи – так и страсть к необычным камням проснулась в душе Вэнь Чаовэня только под старость, но уж теперь его не удержать, и порой эта любовь граничит с безумием. Он смотрит на камни глазами скульптора и эстета, любуется ими, чувствует душой. Он видит в них красоту, которую неискушенный человек разглядеть не может. «Какая все-таки природа волшебница!» – восклицает Ван Чаовень. И это восхищение – шаг вперед по сравнению с цзиньцами, печально вопрошающими: «Как же так вышло?»
Камни есть везде, но люди часто не обращают на них внимания, ведь для этого нужны и врожденный талант, и судьба. Я верю, что многие вещи предопределены. Именно судьба свела меня в южном городе Бангкоке с почитателем редких камней господином Чжоу Чжэньжуном. А в северном городе Пекине я узнал, что старый друг Чаовэнь тоже интересуется камнями. Если бы не вмешательство судьбы, разве могло такое случиться? Один друг на севере, другой – на юге, и оба они души не чают в валунах. Полагаю, что среди миллионов людей встретить двух подобных безумцев – большая редкость. Боюсь, что я единственный, кому так повезло. Надеюсь, благодаря моему короткому эссе и судьбе они узнают друг о друге, и между ними тоже зародится связь.
В один прекрасный день Чжоу с юга и Ван с севера встретятся в Пекине или Бангкоке, и каждый будет держать в руках камень. Оба улыбнутся, как мы говорим в Китае, во всю бороду (к сожалению, ни у одного их них нет бороды, но здесь эта фраза необходима), и станут меня благодарить. Разве не великолепно? Я искренне этого желаю.
24 мая 1994 года, рассвет
Дописываю эссе под шум мелкого дождя, на душе радостно.
О красоте природы. Ода Каменному лесу
Как мне воспеть Каменный лес Шилинь? Эти причудливые скалы, шедевр, созданный самой природой, национальное достояние Китая и мировое природное наследие – он заставлял художников отложить кисть, певцов погрузиться в молчание, а поэтов печалиться о том, что они не могут найти подходящих слов, чтобы описать его.
Достоин ли я говорить о нем? Много лет я восхвалял Каменный лес вслепую – зная о нем, но не побывав там ни разу. Теперь же, когда я наконец его увидел, разве можно молчать?
Много лет назад мне довелось услышать, как люди обсуждают этот необычный лес, кроме того, я читал о нем в книгах. Тогда в моем сердце зародилось желание попасть в это удивительное место. Я много раз бывал в Куньмине, но мне никак не удавалось посетить этот уникальный природный объект, несмотря на страстное желание – зерна стремления безмолвно и одиноко лежали в моем сердце, не давая ростков и не распускаясь прекрасными цветами.
Порой я вижу сны, где соединяются вещи и события, связанные с камнями и лесами, и превращаются в мой собственный «каменный лес». В одном из таких снов каменные стены напоминали гигантские тропические кактусы, верхушки их вонзались в чистое лазурное небо. В другом сне лес представлял собой тысячи, десятки тысяч окаменевших деревьев. Они росли беспорядочно, были разной высоты, переплетались между собой, образуя единую гигантскую чащу. Однажды я видел, что лес растет из камней с озера Тайху – ажурные, скалистые, причудливой формы, они заполнили все вокруг. Мое подсознание создавало образы удивительной красоты, мне нравилось погружаться в эти иллюзии.
Однако сегодня я наконец увидел настоящий Каменный лес своими глазами. Все прекрасные образы, что являлись мне во сне, оказались лишь бледным подобием реальности, а некоторые даже стали выглядеть до смешного неприглядно.
От входа в Каменный лес мы прошли чуть более десяти ли, и я обратил внимание на несколько огромных серых камней, одиноко торчавших посреди рисового поля. Они словно росли прямо из мутной воды, их отражения скользили по желтоватой поверхности, а тени падали на зеленые всходы, создавая пленительный и волнующий рисунок. Камни были видны издалека, как темные грозовые тучи, как стадо диких слонов или великанов из древних сказок, которые держат оружие в руках и вот-вот начнут схватку. Я был вдохновлен и думал про себя: так вот ты какой, Каменный лес!
Но не везде он выглядит таким образом.
Вскоре мы добрались до самого красивого, на мой взгляд, места. Перед нами на высоту от нескольких десятков до нескольких сотен чжанов вздымались огромные темно-серые стелы, словно могучий волшебник использовал самые сильные свои заклинания и вытащил их из-под земли. Суровые камни сплетались и теснились, образуя единый гигантский лабиринт, в них чувствовалась неиссякаемая и угрожающая мощь. Этот лабиринт напоминал громадный дворец со множеством залов и палат. Расщелины между скалами были искусно скрыты самой природой, и было невозможно сосчитать, сколько здесь извилистых теснин, сколько потаенных пещер. Я словно ступил на территорию Эпангуна – древнего дворца Цинь Шихуана, где «сделаешь пять шагов – зал, сделаешь десять – беседка, коридоры извиваются словно ленты, карнизы взлетают ввысь, обнимая стены и изогнутые коньки крыш с бесконечным скоплением углов»