По обе стороны оживленной трассы стояли маленькие ларьки. Некоторые были заполнены свежими фруктами и создавали атмосферу зеленого и влажного огорода, который перенесли в центр города. Среди множества лавочек с едой одна особенно привлекла мое внимание. За прилавком стояла модно одетая молодая девушка в туфлях на невысоком каблуке, ее волосы были собраны в «конский хвост». Наверное, у этой прически есть какое-то специальное название, но я в этом совершенный профан. Модница стояла у прилавка и увлеченно раскатывала тесто, жарила лепешки, а готовые посыпала кунжутом. Ее движения были быстрыми и изящными, по лицу стекали капельки пота, а на щеках выступил естественный румянец. «Лицо красавицы и цветы персика соперничали в красоте»[283]. Жаль, что здесь не было цветов персика, которые могли бы поспорить с ее румянцем. Юная пекарша заинтересовал меня, равно как и ароматные кунжутные лепешки, которые она доставала из печи. Хотел было купить одну, но так и не решился.
Люди, приехавшие со мной, интересовались, как здесь работает система образования, поскольку в ее развитие было вложено много сил; и вот, после посещения двух мечетей, моста Победы и древней пагоды мы отправились на экскурсию в среднюю школу уезда Линьцин. Широкие ворота были заперты на замок, проехать на школьный двор было нельзя, поэтому мы отправились к зданию пешком. Во дворе было тихо и безлюдно, только кудахтали несколько старых наседок, да хлопало на ветру белье на веревках, словом, ничего необычного. Заглянув в первую дверь, мы увидели, что в темноватой комнате в полной тишине за партами сидят несколько мальчиков и девочек. Все они очень сосредоточенно что-то читали или писали. Мы подошли ближе к столам и заговорили с ребятами. Они робко, но очень вежливо ответили нам. Щеки их румянились, словно только что распустившиеся цветы. В других классных комнатах было то же самое.
Неужели такую трогательную картину встретишь только у меня дома, в этом крохотном уголке моей страны? Не думаю, ведь в одной песчинке можно увидеть целую вселенную. Сколько таких уголков, сколько таких очаровательных детей в Китае, мне не известно. Я знаю одно – у них в руках будущее страны, будущее всего человечества. И я уверен, оно будет прекрасным, если в стране есть такие дети!
Всю первую половину дня мы осматривали город, но увидели и узнали не слишком много. Как говорится, любовались цветами на бегу, но в общем кое-что успели увидеть. Если бы у меня сейчас спросили: «Как тебе твой родной город? Раньше ты считал, что он немного похож на Сучжоу, так ведь? Теперь, когда поближе познакомился с Линьцином, ты понял, как тут обстоят дела? Что думаешь?» По правде говоря, я давно не был в Сучжоу. Не могу точно сказать, как он выглядит сейчас. Если даже моя малая родина изменилась, то и с Сучжоу тоже произошли перемены. Что касается природных пейзажей, то Сучжоу, конечно, победил бы мой город. Как бы я ни благоволил своей малой родине, не смог бы сказать: «На Небе есть рай, а на земле Линьцин»[284].
Сегодня под мягким солнцем первых дней осени я увидел, что мой родной край все так же полон очарования. Конечно, я не смог поговорить с каждым человеком, встреченным на улице, и узнать, о чем он думает, однако понимал, что люди радостны и довольны. Их улыбающиеся лица напоминали бутоны, которые распускались прямо передо мной. Хотя у улыбки нет цвета, но если она могла бы превратиться в цветок, то цветок этот обязательно был бы красным. Дети, которых я увидел в здешней средней школе, тоже напоминали цветы. Передо мной открылась картина, полная многочисленных, прекрасных, словно парча, цветов – ослепительно сияющих, сверкающих яркими красками. Они вытеснили из моего сознания остатки серости, которая прежде заполняла все вокруг. Остался только багряно-красный цвет, которым утреннее солнце окрашивало небо на востоке в предрассветный час.
Первый черновик написан в сентябре 1982 года в городе Ляочэн
Доработано в Пекине 29 ноября 1982 года
Ляочэнский педагогический институтИз «Десяти записок о возвращении в родные края»
Провинция Шаньдун по сравнению с другими регионами Китая не может похвастаться обширными культурными традициями и связями. В первые годы эпохи Цин здесь жил человек по фамилии Фу, он стал лучшим на столичном экзамене на государственную должность, а позже занял пост первого министра. Но это лишь былая слава, сейчас город переживает темные времена, немногие помнят имя этого человека. Также раньше здесь был дворец Хайюань [285], в котором хранилось немало книг, и слава о нем разносилась далеко за пределами провинции. Теперь он заброшен, порос травой и вьющимися растениями, а нам можно только вздохнуть о его несчастной судьбе. Мало с кем я могу обсудить эти печальные события, слишком уж тяжело на сердце.
Тем сильнее были мои радость и нетерпение, когда я узнал, что в Ляочэне основали Педагогический институт. Все-таки это высшее учебное заведение, каких раньше здесь не было! Наконец и у моей малой родины появилась возможность не отставать сфере культуры от всех прочих.
Известно, что это дело нелегкое. Нам пришлось разрушить три горы, три главных врага старого Китая – феодализм, империализм, бюрократический капитализм, а после этого сокрушить «Банду четырех»[286]. Потерпи мы неудачу – об университете нечего было бы и мечтать.
Когда я обсуждаю все эти события с молодежью, замечаю, что многие из них не понимают до конца, о чем я говорю, мои слова для них не более чем стариковские небылицы. Однако любой человек моего возраста помнит о прошлом. Около шестидесяти лет назад я был единственным, кто учился в младшей школе в нашем поселке, затем единственным, кто учился в средней школе, позже – единственным, кто поступил в университет, да еще и в государственный. Потом я был единственным студентом, который поехал учиться за границу. Конечно, титул одного единственного «иностранного академика» сверкал золотом, но из этого вовсе не следует, что у меня есть какие-то сверхспособности. Все обусловлено обстоятельствами, в которых я жил, и временем. Скажу больше, без поддержки родного края я бы не справился – каждый год наш беднейший уезд Цинпин предоставлял мне стипендию, без которой я едва ли закончил бы учебу. После выпуска до меня дошли слухи, что собираются обновить описание нашего уезда [287] и включить в обновленную версию мое имя, кажется, в раздел «Искусство и литература». Вероятно, это только слухи, так как, согласно традиции, информацию о живущих людях не включают в подобные справочники, однако такие разговоры свидетельствуют о том, как ко мне относятся жители моего родного уезда. Я уже давно стал здесь «абсолютным чемпионом» в науках, мой рекорд никто не побил за прошедшие несколько десятков лет. Для меня, не имеющего особых талантов, это очень лестно.
Вернувшись в родные места сегодня, я увидел, что в каждой деревне есть младшая школа, в каждом уезде – средняя, а в Ляочэне открылся собственный вуз. Вот и победили меня, «абсолютного чемпиона», и этому можно только порадоваться. Ведь если бы такой человек, как я, навсегда остался «чемпионом», разве у моей малой родины и нашей страны было бы будущее?
Мой рекорд побит – значит, есть надежда на развитие, и главным символом этого стало основание Ляочэнского педагогического института. Такое начинание требует огромных усилий, впереди наверняка будет много трудностей, которые нужно преодолеть. Однако я чувствую бьющую ключом энергию, как у руководителей, так и у молодых преподавателей, а с таким настроем и воодушевлением возможно все. Не сомневаюсь, новый университет будет развиваться.
Конечно, можно понять и тревогу некоторых преподавателей, ведь за «десять лет бедствий»[288] университеты многое пережили, их не раз перемещали с места на место, намеренно препятствуя работе. Кроме подобных опасений есть и другие сложности. Ляочэн – провинциальный городок, поэтому местный университет небольшой и пока не решил некоторые бытовые и прочие проблемы. В любом случае подавляющее большинство преподавателей – как молодых, так и заслуженных – спокойны и довольны. Поговорить лично с каждым из них я не мог, однако их улыбки и взгляды выражали искренний интерес к делу образования. И пусть Ляочэн по сравнению с Пекином и другими крупными городами далеко не в авангарде, порой отдаленность способствует прогрессивности, а провинциальность – энергии, что дает надежду на будущее. Порой и в малом есть великое, а в молодости – зрелость. Создавать новое всегда трудно, но только так можно закалить волю и развить душевные качества. И это намного более благородно и значимо, чем жить на всем готовом. Разве подавляющее большинство преподавательского состава Ляочэнского института так не думает?
Любой, кто бывал в студенческом кампусе, со мной согласится. Пусть местный двор пока пуст и кое-где порос сорной травой – это не беда! Пустырь – это чистый лист, на котором можно нарисовать самую красивую картину. Зато здесь гордо возвышается здание библиотеки. Я невольно испытал чувство зависти – библиотеки в крупных городах переполнены, а здесь читальные залы пока свободны. Вероятнее всего, у руководства университета уже есть готовый проект: здесь будут построены корпуса с аудиториями, там проложат асфальтовую дорогу, разобьют клумбы, посадят зеленые ивы, создающие тень, и даже соорудят пруд с фонтаном, разбрызгивающим водные струи – красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые, синие, фиолетовые… Брызги воды, играя в лучах солнца, будут переливаться и превращать свет в радугу. Стоит чуть напрячь воображение, и все это легко можно увидеть.
Мне удалось познакомиться лишь с немногими преподавателями и студентами за то короткое время, что я пробыл в университете. В день проведения церемонии открытия я имел удовольствие пообщаться с двумя девушками-первокурсницами. Одна сказала, что родом из города Цзинань, а другая – из города Яньтай. Обе впервые уехали так далеко от дома. Когда я это услышал, по моему сердцу разлились волны радости. Наш университет уже вырвался за пределы городской черты и привлекает студентов со всей провинции, а дальше нужно будет выходить на уровень страны. Первокурсницы были очень вежливыми, немного застенчивыми и взволнованными. Каждый раз отвечая, они почтительно поднимались со своих мест, говорили тихим голосом и произвели очень приятное впечатление на гостей. У меня не было времени, чтобы пообщаться с ними подольше, поэтому я не очень понял, что они чувствуют, однако их лица были радостными и довольными. Девушки впервые покинули отчий дом и вступили в большой мир со множеством надежд и иллюзий. Возможно, они заглядывают очень-очень далеко вперед, может, даже в XXI век. Такой пожилой человек, как я, конечно, тоже думает о перспективах развития родины, о будущем человечества, о грядущем столетии. Но мне столь отдаленное будущее представляется очень туманным, ведь не так велика вероятность, что я до него доживу. Однако для двух студенток шестнадцати-семнадцати лет XXI век –