Сиань – древняя столица китайской цивилизации. Терракотовая армия, могила первого императора объединенного Китая Цинь Шихуана, горячие источники Хуацинчи – все эти известные памятники старины находятся здесь и каждый день привлекают огромное количество иностранных туристов. Учитывая все это, плачевное состояние города весьма удручало.
И вот я снова приехал в Сиань. Как здесь все изменилось! Люди у вокзала не мусорят, дороги вычищены, разделительная полоса отлично видна. Все машины и пешеходы соблюдают правила дорожного движения. Я остался доволен тем, что увидел, и про себя подумал: «Вот таким и должен быть Сиань».
Мы остановились в гостинице «Шэньси» у Чжанбагоу [298]. Удивительное место! Здесь густые бамбуковые рощи перемежаются лужайками, покрытыми шелковой и мягкой, словно зеленый ковер, травой. Извилистые дорожки петляют среди леса и ведут к чарующим озерам. Стояла глубокая осень, было прохладно, и красные листья уже осыпались на землю, но китайская роза по-прежнему буйно цвела. Один поэт сказал: «Листва, опушенная инеем, краснее весенних цветов»[299]. Благодаря таком небывалому соперничеству даже сложно понять: осень сейчас или весна. Вероятно, в садах, где бывают бессмертные, тоже можно увидеть такую картину. Особенно очаровательна роща, где бок о бок пышно растут зеленый и черный бамбук, что редко встретишь в других местах. В Пекине есть известный Парк пурпурного бамбука Цзычжуюань, но там нет черного бамбука, поэтому мои северные товарищи требовали, чтобы я показал им, что это такое. Я с радостью показывал им, какой бамбук зеленый, а какой – черный.
Бамбуковый лес действительно завораживает. Думая о нем, вспоминается стихотворение известного танского поэта Ван Вэя:
В бамбуковой роще
Я ночь коротаю свою
И трогаю лютню,
И песни протяжно пою.
А люди в лесу
Не узнают, как всходит луна;
Взгляну на нее я —
И взглядом ответит она.[300]
В прошлый раз, гуляя здесь, я не нашел места, похожего на описанное поэтом, и подумал: вероятно, в эпоху Тан климат в Сиане был более влажным и теплым, и оказаться в «бамбуковой роще» не составило бы труда. Но теперь все изменилось, и это меня немного расстроило.
Однако сегодня я обнаружил настоящие заросли бамбука неподалеку от гостиницы Шэньси; Ван Вэй вполне мог декламировать свое прекрасное стихотворение в их глубине. Где-то в самой чаще щебетали пичуги. Мне удалось увидеть только голубую сороку, но ведь и она тоже птица. В Пекине теперь редко удается встретить даже воробья. Если у вас немного романтическое и беззаботное настроение, вы прочувствуете, что значит строка «Крики птиц делают горы еще более безмолвными»[301].
В Сиане больше не чувствуется опустынивание, город позеленел, похорошел и помолодел. Хочется подобрать самые красивые слова, чтобы его похвалить. Уверен, что, когда приеду сюда вновь, меня встретит еще более нарядный и моложавый город.
25 октября 1982 года, Чжанбагоу
Посещение «Терракотовой армии» Цинь Шихуана
Кажется, будто тысячи терракотовых воинов и боевых коней растут из самых глубин земли, чтобы, когда наступит их час, величественно и гордо подняться на поверхность. Статуй так много, что из них вполне можно было бы сформировать целую дивизию, и это без учета тех фигур, которые еще не раскопаны полностью или вовсе не обнаружены.
Вы назовете это чудом, и я не стану спорить с этим определением. Согласны с ним будут и те, кто приезжает в Китай из разных уголков мира, чтобы увидеть «Терракотовую армию». Есть мнение, что этот некрополь превосходит своей значимостью даже прославленную Великую китайскую стену, но с этим я уже не могу согласиться. Китайская цивилизация очень древняя, и сейчас китайский народ – а это ни много ни мало один миллиард человек – живет на территории свыше девяти миллионов квадратных километров. Все эти люди усердно трудится, чтобы поскорее осуществить социалистическую модернизацию общества, и это тоже чудо, оно очевидно – можно сказать, лежит на поверхности. Сокровища, подобные терракотовому войску Цинь Шихуана, скрыты под землей, и неизвестно, какие еще тайны и загадки хранят пески, ведь даже неподалеку от места, где была обнаружена глиняная армия, продолжают находить удивительные артефакты, что уж говорить о такой огромной территории, как весь Китай!
Скульптуры воинов обнаружили на месте бывших зеленых посевов и заброшенных пустырей. Больше двух тысяч лет множество людей ходили по этой земле, возделывали ее, выращивали овощи, сажали деревья, разводили цветы и сады, строили дома, и никому не могло прийти в голову, что прямо здесь, под ногами, спрятано невероятное национальное богатство. В Древнем Китае говорили: «Земля не жалела своих богатств»[302]; щедра она и сегодня, и поэтому подарила нам свое сокровище – «Терракотовую армию».
Несмотря на дальнюю дорогу, мы приехали посмотреть на это чудо – гробницу императора Цинь Шихуана. Машина медленно катилась по дороге и постепенно перед глазами из-под земли вырастал холм, густо заросший гранатовыми деревьями. Погода была плохая, силуэт горы Лишань едва просвечивал сквозь туман: казалось, она хмурилась и была недовольна появлением людей. На полях зеленели овощи и всходы низкорослой, но крепкой пшеницы, ее ростки в тени горы казались изумрудными.
Но более всего привлекал внимание сам Сиань – город, где так легко унестись мыслями в далекое прошлое. Вот и со мной так случилось: стоило лишь взглянуть на гробницу Цинь Шихуана и гору Лишань, как душа словно обрела крылья. Увидев Баньпо [303], я задумался о наших предках, живших здесь еще в темной древности, вспомнил о Сюань Юане, которого китайцы почитают как прародителя нации – его гробница находится на так уж далеко от Сианя. Гора Лишань напомнила о Чжоу Ю-ване [304] и Ли Цзи [305], а гробница Маолин воскресила в памяти образ У-ди [306]. Рядом с местом погребения этого великого императора и талантливого стратега похоронены его военачальники и министры: молодые ханьские генералы, выдающиеся полководцы Хо Цюйбин и Вэй Цин и после смерти будут верой и правдой служить своему господину и оберегать его покой.
Многие исторические памятники эпохи Тан связаны с именами блистательных поэтов, оставивших след в китайской литературе. Поднимешь голову посмотреть или опустишь голову подумать – в любом месте вспоминается золотой век танской поэзии и восхитительные стихи той эпохи. Тогда был расцвет поэтического царства, рай для полета фантазии, время, когда создавалась сокровищница истинных человеческих чувств. Как не вспомнить, проходя по району Бацяо, о танской традиции дарить на прощание веточку ивы, растущей недалеко от моста. Название Ляньтянь напоминает о загородном доме поэта Ван Вэя, что на берегу реки Ванчуань, и о глубине, таящейся в его коротеньких стихах. А когда смотришь на гору Чжуннаньшань, приходят на память прекрасные стихи другого поэта:
Северный склон гор Чжуннаньшань особенно красив,
Снежные вершины теряются в плывущих облаках.
Над верхушками деревьев – ясное синее небо,
В городе холодает на закате.[307]
Призрачным эхом звучат стихотворные строки. Машина мчится через равнины, лежащие к северо-западу от города, а я тихо читаю:
Пять усыпальниц к северу там на равнине;
Тысячелетья – зелень: пятно за пятном.[308]
Когда мы пересекали реку по мосту Сяньян, вспомнились известные стихи Ду Фу:
Плачут матери,
Жены и дети —
Им с родными
Расстаться не просто.
Пыль такая
На белом на свете —
Что не видно
Сяньянского моста.[309]
Стихи звучали в самом сердце, я словно видел силуэты танских воинов в клубах желтой пыли. Впереди ждал поход, а остающиеся родители и жены хватали их за одежды, тянули назад и плакали. Вот воины уже перешли реку:
Осенний ветер поднимает воды реки Вэй,
Опавшие листья наполнили улицы Чанъани.[310]
Эти стихи сразу перенесли меня в осенний Чанъань, я даже на миг ощутил прохладу. При мысли об осени сразу вспомнилась и весна:
В облаках в имперской столице громоздится Башня двух фениксов,
Под пеленой дождя, среди весенних деревьев, живут тысячи людей.[311]
Весенний дождь сменил сонм алых лепестков, осыпающихся с тысяч персиковых деревьев. Я почувствовал их влажность и перенесся из императорской столицы во дворец Дамингун [312]:
Стражник ворота Девятых Небес в залу дворца отворил;
Благоговея, послы тысяч царств ниц перед троном лежат.[313]
Я словно своими глазами увидел древнюю столицу Чанъань с улицами, заполненными самым разнообразным людом: желтокожие, бледнолицые и шоколадно-коричневые, разодетые в диковинные наряды, говорящие на странных и непонятных языках ученые, торговцы, монахи, дипломаты приехали сюда каждый со своим собственным интересом, желанием и надеждой.