сь мне, и привязанность к ней переполняла мое сердце, поэтому я предавался утешающему самообману и твердил себе, что в сожалении есть волшебство.
Но дела иногда принимают совершенно неожиданный оборот: прошло всего три года, и вот я снова приехал в Ханчжоу и оказался на реке Фучуньцзян. На этот раз в качестве транспорта для путешествия была выбрана не лодка, а автомобиль, поэтому добраться можно было не только до Фуяна, но и до Тунлу. Места, о которых писал У Цзюнь, известны уникальными пейзажами – я попал в райский уголок, о котором грезил столько лет. Местная природа открывалась мне с новой стороны – возможно, и сам У Цзюнь не наблюдал ее с этого ракурса.
Мы проехал на машине те самые «сто ли пути», о которых писал поэт, и миновали Пагоду шести гармоний. Легкий ветерок гнал по спокойным водам реки Цяньтанцзян мелкую рябь. Яркое беловато-желтое солнце походило на огромное зеркало, его сияние омывало небо и землю. Несколько величественных гор напоминали раковины гигантских черных улиток. Река еще раз блеснула где-то сбоку, и больше я не видел ни Цяньтанцзян, ни Фучуньцзян – их отрезала извивающаяся каменистая гряда. Утренние лучи гладили верхушки высоких сосен, растущих на склонах, – та их часть, что была обращена к солнцу, искрилась золотом, другая, прятавшаяся в тени, казалась темно-зеленой, почти черной, хотя редкие солнечные зайчики пробирались и туда. Казалось, что сама небесная фея посетила этот мир. Моя душа купалась в потоке золотых лучей и была готова слиться с солнечным светом воедино.
Я наслаждался чарующими пейзажам и уносился мыслями в далекое прошлое, где сам У Цзюнь читал свое эссе:
Светло-синие воды, дно видно на тысячу чжанов; на мелководье плавает рыба, не могу оторвать взгляд. Поток стремителен, как стрела, волна бушует, словно мчится вперед. Деревья по обеим сторонам реки сбросили листья от холода. Горы соревнуются в силе, рвутся вперед, боятся опоздать. Стремясь обогнать друг друга в высоте, становятся тысячными пиками. Из камней бьет родниковая вода, ее журчание превращается в эхо. Птицы поют друг другу, их щебетание льется мелодией. Цикады без устали совершают тысячи вращений, обезьяны без умолку кричат.
Вдруг словно произошло чудо: мои глаза получили волшебную спрособность сквозь величественные горы увидеть реку Фучуньцзян, а уши смогли услышать звук ее вод. Перед глазами сверкали голубые струи, зеленели тянущиеся вверх голые стволы деревьев, в ушах эхом раздавалось журчание родников, песней звенел щебет птиц, жизнерадостно покрикивали обезьяны и мартышки, стрекотали проснувшиеся цикады – все это походило на большой небесный оркестр. Сияние серо-жемчужных гор и бирюзовой воды, казалось, разлилось по всей вселенной. Мне представилось, что я не еду в машине, а плыву на лодке, и словно это уже какой-то совсем другой я. Как древний Чжуан-цзы испытывал сомнения – превратился он в бабочку или же все было наоборот? – так и мне было неведомо – настоящий я плыву в лодке или еду в машине?
Прежде чем попасть в сказочную страну Яолинь, мне предстояло пройти через мир абсолютной пустоты, но в конце концов реальность победила, и предметы вокруг меня обрели прежнюю четкость.
Машина летела вперед, пейзажи стремительно менялись. «Гряды гор и потоки воды, кажется, что нет пути, но вдруг под сенью ив среди цветов вижу селенье»[319]. Стихотворение Лу Фанвэна [320] очень похоже описывает здешние места. Разница лишь в том, что в те далекие времена поэт странствовал медленно – пешком, на осле или в паланкине. Идешь полдня, а вокруг тебя все те же леса, склон горы, луг, пруд, и все никак не удается оставить их позади. Сегодня мы ехали на машине, за одно мгновение преодолевающей несколько ли, и пейзажи быстро сменяли друг друга. На рисовых полях справа и слева от дороги высоко в небо задирали головы буйволы, на пашне трудились крестьяне, вдали у подножья горы виднелись низкие белые постройки. В маленьком поселке кипела жизнь, суетились и занимались своими делами мужчины, женщины, старики, дети. Все это напоминало ветряную игрушку: еще не успел разглядеть, а она уже пролетела назад, моргнул глазом – и все поменялось. Отражение зеленых гор и белых облаков в маленькой реке изо всех сил старалось угнаться за нашей машиной. Однако стоило шоссе чуть вильнуть в сторону, как маленькая речка пропадала, а вместе с ней бесследно исчезали и отражения, оставаясь лишь в нашей памяти. Такие пейзажи Лу Фанвэн никак не мог видеть – в этом современным людям повезло больше, чем тем, кто жил в Древнем Китае.
Прекрасный пейзаж, что разворачивался перед нами, радовал и вдохновлял, но придуманный мир абсолютной пустоты никак не хотел покидать мою голову. Я будто распался на две половины и не мог собраться в единое целое. Одна часть меня по-прежнему смиренно сидела в машине, зато другая, такая живая и свободная, перенеслась за высокие горы к берегам реки Фучуньцзян. Реальность не ограничивала ее, и даже слова У Цзюня не могли удержать – она была вольна, как море, и безгранична, как небо, и свободно мчалась вперед. Река Фучуньцзян открывшаяся перед моей второй половиной, была стократ прекрасней, чем реальная Фучуньцзян, и намного важнее, чем Фучуньцзян, описанная У Цзюнем. Первозданный простор, безграничное царство свободы, настоящий мир абсолютной пустоты…
И тут люди в машине заговорили, зашумели:
– Прибыли в сказочную страну Яолинь!
– Мир абсолютной пустоты скоро откроется нам!
Соединились и обе мои половины. Я высунул голову в окно – вдоль дороги стояли ларьки с табличками. Надписи на них не отличались разнообразием и сообщали, что мы прибыли к знаменитой карстовой пещере, известной на весь Китай как сказочная страна Яолинь. Длинная череда автобусов, припарковавшихся на обочине, казалось, не имела ни начала, ни конца, многочисленные китайские и иностранные туристы громко переговаривались и собирались в группы.
Вместе с одной из таких групп мы прошли вглубь горы и оказались в главной пещере. Природа разделила эту колоссальную полость на шесть обособленных «залов», соединенных между собой общим проходом. Тысячелетиями вода просачивалась сквозь горную породу, образуя сталактиты и сталагмиты самых фантастических форм и оттенков. Они ослепительно сверкали, переливались разными цветами, и казалось, что эти удивительные наслоения состоят из нефрита, агата, алмаза, перламутра… Яшмовый занавес, усыпанный жемчугом, небесные чертоги на горе Линшань, водопады, обрушивающиеся с облаков, горные пики, непроходимые заросли бамбука, великолепные дворцы – невозможно перечислить все чудеса, что есть на этом свете, как нельзя сосчитать все удивительные формы, созданные самой природой. Взглянув себе под ноги, я отпрянул – внизу открывалась темная бездна, на дне которой, как мне показалось, мелькали блики воды. Присмотревшись получше, я понял, что глубина этого подземного оврага не больше одного чи, и там действительно бежит ручеек. Я невольно улыбнулся.
Нашу туристическую группу сопровождала девушка-гид, ее образная и эмоциональная речь, яркие и точные описания вдохновили нас отпустить в свободный полет фантазию и дать имена тысячам причудливых форм, которые образовались благодаря вековому взаимодействую крохотных капель воды с минералами. Стоит только дать имя любому камню, так он тут же становится похожим именно на то, в честь чего его назвали, уж поверьте мне! Тренировать фантазию таким образом можно очень долго, пока не начнет казаться что в одной-единственной пещере собрано все сущее, что есть во вселенной, включая древних людей и небожителей. Однако вскоре чары рассеиваются, и оказывается, что это лишь иллюзия, вокруг нет ажурных деревьев, витых колонн или сказочных животных – все растаяло как дым, как тревожный утренний сон. Прежде я уже испытывал нечто подобное в горах Хуаншань и на берегу реки Лицзян в Гуйлине, вот и сегодня это ощущение снова охватило меня, заставив сомневаться в реальности увиденных образов.
Однако, подводя итог, могу сказать, что я был слегка разочарован и не вполне удовлетворен сказочной страной Яолинь. Моя надежда увидеть что-то новое, превосходящее пещеры в Гуйлине, не оправдалась. Возможно, я избалован, ведь в Китае так много прекрасных мест, в которых мне довелось побывать, а вот для менее искушенных путешественников здешние сталактиты и сталагмиты – это вершина чудес нашей вселенной. Может быть, они думают, что более прекрасные и непостижимые вещи придется искать уже в чертогах небожителей.
Осмотрев пещеры, мы отправились в обратный путь. Солнце постепенно клонилось к западу, и нам предстала совсем другая картина голубых гор и зеленых вод. Уходящее светило омыло яшмовый лес и предгорья тусклым сиянием, совсем непохожим на сверкающий золотом утренний свет. Сияние по-прежнему было наполнено жизненной силой: оно ласкало деревни, ручейки, рисовые поля и озера. Стояла ранняя осень и листья в лесу еще не успели покраснеть. Спустя месяц, когда лес загорится палитрой от бледно-желтого до оранжево-багряного и лилового, здесь можно будет любоваться чарующим пейзажем, о котором писали поэты древности: «Ветер утих, солнце клонится к западу, на берегу краснеют деревья, рыбаки продают окуней».
Как обычно, на обратном пути настроение мое переменилось, я чувствовал небольшую усталость и уже не любовался пейзажами за окном так вдохновенно.
Неожиданно за окном что-то мелькнуло – я присмотрелся и разглядел странную человекоподобную тень. Утром, когда мы еще только ехали к пещерам, этот силуэт уже появлялся. Вот и теперь, как только наша машина миновала Пагоду шести гармоний и показалась подобная зеркалу поверхность реки Цяньтанцзян, на ней медленно, играя со светом, вновь заколыхалась знакомая фигура. Теперь она постоянно следовала за нами, становясь то больше, то меньше, приближаясь и отдаляясь. Она обгоняла нас, неслась вперед, иногда почти растворялась и вдруг неожиданно становилась яркой и четкой. Она колыхалась над вершинами голубых гор, словно темное облачко бродила по берегу у кромки зеленой воды, я видел ее то далеко позади, то летящей прямо перед нами. Казалось, этот удивительный образ заполнил собой все от земли до самого неба. Машина неслась вдоль ручейков, отражавших зеленые деревья и белые облака. Затем на их поверхности появлялась тень. Когда ручей скрывали буйно разросшиеся по березам растения, тень пропадала, словно выпрыгивала из воды. Порой, казалось, она улыбалась, кивала головой, иногда хмурилась, время от времени закрывала глаза, и в моей груди вздымались волны, яростно разбивающиеся о сердце. Мне хотелось крикнуть, поманить рукой, даже схватить ее! Однако стоило приглядеться внимательнее, как снова за окном были просто красивые пейзажи. Я понял, что подобные образы-тени возникают там, где вздымаются высокие горы и разливаются широкие воды.