В Яньбяне нас встречали проректор местного университета Чжэн Паньлун, начальник отдела кадров Лу Дунвэнь, госпожа Ван Вэньхун и доктор Цзинь Куаньсюн. Сразу же мы были приглашены в ресторан корейской лапши нэнмён. Гость слушается хозяина, да и кто откажется угоститься простой местной едой? Разве это не самое приятное занятие на свете, особенно после того, как пролетел несколько тысяч ли?
Мы зашли в ресторан и расположились в приглянувшемся нам месте. Для меня стало неожиданностью, что в Яньцзи было намного жарче, чем в Пекине. Обливаясь потом, мы сидели за столом, который постепенно заполнялся блюдами: в них чувствовался корейский колорит, но в целом ничего особенного я не заметил. В животе было пусто, и ел я с жадностью. Благо, что все организаторы этого мероприятия – наши старые друзья, поэтому они не придавали значения церемониям и ни к чему нас не принуждали. Мы тоже оставили в стороне формальности, не притворялись, вели себя свободно и ели вдоволь. Посреди нестерпимого летнего зноя мы все же сидели там, где дул прохладный ветерок. Я действительно был очень доволен и ел, не разбирая, «своя ли здесь, чужая ль сторона»[347].
Только я так подумал, как повар подал на стол живую рыбу: она махала хвостом и широко открывала рот, хватая воздух, оба ее плавника вибрировали, каждая чешуйка переливалась, словно жемчужина. Округлив глаза от изумления, я уставился на рыбу. Кажется, что катаракта и конъюнктивит, которыми я страдал, в один момент исчезли, мои глаза ясно разглядели все мельчайшие детали – как говорится, «и горчичное зерно превратилось в гору Сумеру». Я действительно не мог взять в толк, что за карта запрятана в рукаве у наших уважаемых и милых хозяев и старых добрых друзей из Яньцзи. Сердце в груди неспокойно подпрыгивало, я предположил, что сейчас принесут хого [348] или что-то подобное, а повар лично выйдет к нам и продемонстрирует удивительное мастерство умерщвления живой рыбы, подобно тому, как в древности мастера поражали искусством владения топором или умением налить кунжутное масло в бутылку через квадратное отверстие посередине медной монеты. Я затаил дыхание и с трепетом ждал, что же будет дальше.
Однако хозяин застолья взял палочки и несколько раз повторил: «Прошу! Прошу!», предлагая приступить к еде немедленно. Увидев недоумение на наших лицах, он воткнул палочки в рыбу и, словно фокусник, раздвинул их в противоположные стороны, затем принялся ловко снимать с кусков чешую, обнажая влажную мякоть. Мясо розового цвета поперек пересекала красная линия. Если присмотреться поближе, то можно было увидеть, что это вовсе не целая рыба, а нарезанное ломтиками рыбное филе. Нужно было только разделить эти свежие кусочки палочками и положить в рот.
Что же делать? Я внимательно следил за процессом, мои руки немного тряслись, губы дрожали. В свои восемьдесят я повидал в жизни всякое, на мою душу пришлось столько самых разнообразных испытаний, сколько шерстинок на бычьей шкуре. Однако такого в моей жизни еще не было. Мне даже во сне подобное не снилось! Я набрался смелости, неуверенно взял палочки, потянулся к рыбе и отломил кусок мяса. И как раз в тот момент, когда я собирался положить его в рот, рыба вдруг дернула хвостом, раскинула два плавника, округлила глаза и широко раскрыла рот. Кажется, все это было в мой адрес. Сердце мое лихорадочно забилось, но я не посмел положить кусочек обратно. Когда рыбьи глаза закрылись, я все же решился запихнуть розовое филе в рот. Какой вкус у него был, вы и сами можете догадаться.
Однако гостеприимный хозяин, как назло, хотел соблюсти все местные традиции. Ему обязательно нужно было передвинуть фарфоровое блюдо, на котором лежала великолепная рыба, таким образом, чтобы ее голова была обращена к самому главному гостю. Разумеется, этим главным гостем был я. Вот уж действительно, «крыша протекла, так еще и дождь пошел, лодка сломалась, еще и встречный ветер дует». Я все видел словно в тумане. Я был в ужасе, был сокрушен, возмущен, рассержен, разочарован, не знал, куда деться, но вдруг неожиданно почувствовал, как куда-то проваливаюсь… Что это, сон?
Я услышал, как лежащая на блюде рыба, от которой остались только голова и хвост, часто-часто задышала, после чего прерывисто заговорила со мной: «Надо полагать, тебе известно, что вы, люди, произошли от рыб? Наши умения и таланты необыкновенны и поразительны! Мы, рыбы, можем всего за один раз отложить бесчисленное количество икринок. И если нас не сдерживать, то мы скоро заполним реки, каналы, озера и моря этого мира. А какие таланты есть у вас, у людей? Уж не знаю, как вам удалось уговорить духов-создателей превратить вас в людей, мы же за миллионы лет нисколько не эволюционировали, по-прежнему живем в воде и считаемся рыбами. Мы не в обиде, не ходили к создателю, чтобы он сделал нас лучше людей. Мы честны, мы откровенны, мы довольны своей судьбой, раз уж нам предначертано быть рыбами. Мы позволяем другим распоряжаться нами. Мы никогда не требовали невозможного и всегда были рыбами!»
Меня бросило в жар. Рыба два раза махнула хвостом, вновь раскрыла рот и заговорила: «Да вот только вы, люди, приносите один вред, в вас слишком много хитрости. Вы заняты тем, что строите козни друг другу, а в остальное время думаете лишь о еде. Немцы по закону не могут принести домой еще живую рыбу. Японцы едят сашими, можно сказать, они придумали что-то новенькое. Вы, китайцы, – великий народ, многие годы вы трудились не щадя сил и внесли выдающийся вклад в мировую культуру. Но постепенно ваша энергия начала иссякать, вы намеренно стали уделять слишком много внимания еде и даже придумали этому красивое название – гастрономическая культура. У вас есть пекинская, шаньдунская, сычуаньская, кантонская, хунаньская, сучжоуская и еще много местных кухонь. Так почему же вы решили поссорится с нами, рыбами? Ни одна из местных кухонь не обошла нас стороной. Нас жарили на сковороде, во фритюре и на открытом огне, варили, бланшировали, мариновали, запекали, поэтому мы чувствуем себя опозоренными и не находим себе места. Самое страшное – это обжарка сухим способом со специями. Все тело с головы до хвоста покрывают перцем, настолько острым, что даже дышать тяжело. Ты это понимаешь?»
Я выдохнул, надеясь, что рыба закончила свои наставления. В тот момент, когда я потянулся палочками за последним куском филе, рот рыбы открылся еще шире, а голос стал еще громче, и она снова заговорила: «Здесь, в Яньцзи, не знаю, откуда в вас, людях, берется такая злая сила. Вы настаиваете на том, чтобы мы были живы, были в здравом рассудке, а потом сдираете с нас чешую, мясо с обеих сторон нашего тела нарезаете на кусочки, снова закрываете это чешуей, чтобы рыба выглядела живой и целой, и такой подаете ее на стол. Поначалу такие, как вы, приехавшие из других частей страны, округляют глаза, удивляются, а потом боязливо, с любопытством, увещеваемые словами хозяина – «Прошу! Прошу!» – разом протягивают палочки. Я смотрю в упор, шевелю хвостом, двигаю плавниками, дабы выразить протест, но не могу издать ни звука. Неужели при виде моих открытых глаз, шевелящегося хвоста, раскрытого рта мое мясо кажется вам вкусным, когда вы его пережевываете? Что у вас за взгляды такие! Скажи мне! В противном случае, даже если ты сваришь мои останки в супе-солянке, я все равно не закрою глаза!»
Я оцепенел и все слушал и слушал, не в силах вымолвить ни слова, пока все остальные продолжали уплетать за обе щеки. Эта рыба совершенно разрушила мое чувство собственного достоинства, она всюду преследовала меня, крича: «Говори! Говори! Говори!»
Все внутри меня трепетало от ужаса, по лицу стекал пот, ноги дрожали, сердце колотилось, как барабан, я был в растерянности, не знал, как поступить. Мне оставалось только опустить голову и предаться глубоким размышлениям, я погрузился в себя и снова оказался в мире фантазии: «Рыба! Ты в этой жизни пожертвовала собой, чтобы накормить человека, ты совершила благое дело. Достигнув нирваны и попав в бхавачакру [349], в будущей жизни ты точно переродишься и станешь человеком, этого не стоит бояться. Вот увидишь, я обязательно приеду в Яньцзи праздновать свое столетие. Тогда я приглашу тебя на обед. Но на столе ни в коем случае не будет извиваться кто-то подобный тебе в прошлой жизни. Увы! В нынешней жизни тебе уже ничего не изменить, а вот в последующем перерождении – вполне возможно. Прощай, добрая и щедрая рыба! Спасибо!»
Грусть растаяла, я вернулся из мира грез, а вскоре мы покинули ресторан. Передо мной во всей красоте и самобытности предстал город Яньцзи, который я видел впервые за восемьдесят один год своей жизни.
Прогулка по городу духов
Роскошный круизный лайнер «Эмэй» причалил к берегу. Моросил дождь, над водой висела полоса тонкого тумана, было пустынно и холодно. Однако, как только мы услышали, что нам предстоит прогулка по городу духов Фэнду, все находящиеся на судне люди – китайцы, японцы и корейцы, пожилые и молодые, мужчины и женщины – обрадовались. Волнуясь и испытывая приятное нетерпение, мы сошли на берег.
Экскурсия по городу духов – мероприятие неординарное и волнующее.
Помню, в детстве я читал книгу о загробном мире, она называлась «От эликсира бессмертия до бумажных денег». Качество печати на бамбуковой бумаге оставляло желать лучшего, в целом такую литературу можно назвать воспитательной. Более всего в той книге меня привлекали иллюстрации: Десять Царей ада, Ямараджа [350], двое привратников – один с бычьей головой, другой с лошадиной мордой, гора мечей [351] и сковорода с кипящим маслом для пыток, солдаты войска царства мертвых, которые, по описанию Лу Синя, носили высокие шапки и владели веерами из пальмовых листьев… Для ребенка такая книга куда более привлекательна, чем учебник «Родная речь», перед ней буквально невозможно устоять.