Много раз в тусклом свете масляной лампы я листал страницы и через какое-то время как свои пять пальцев знал преисподнюю, ее законы и практику их применения. Окажись я там, смог бы без адвоката выступить в свою защиту перед владыкой ада Янь-ваном, и он ничего не смог бы со мной поделать. Даже попав на судилище, я буду спокоен, так как всегда есть способ доказать, что ты хороший человек, и бояться нечего.
Позже я познакомился с западной литературой, например, с «Божественной комедией» Данте Алигьери, а еще позднее изучил несколько буддийских канонов, в которых было немало характеристик загробного мира. Известно, что «общая структура» китайской преисподней заимствована из индийской мифологии, но это описание изменено и переделано в соответствии с китайской спецификой. Я никогда не кичился этими познаниями, однако горжусь тем, насколько постиг науку о загробном мире. Кроме того, я с недоверием отношусь к слишком простому западному аду, который описан у Данте. Он вовсе не так многогранен и интересен, как преисподняя восточных стран. У меня даже возникла идея основать новую дисциплину, ее можно назвать, скажем, «хтонистика». В этой области научного знания я бы стал специалистом с мировым именем, и, кто знает, возможно, получил бы Нобелевскую премию.
Вот таким пустым мечтаниям я предавался, пока мы шли к городу духов; под пеленой дождя мысли унеслись далеко за пределы Трех ущелий [352] и, казалось, могли беспрепятственно проникнуть в самые отдаленные уголки ада.
Представляя себе город Фэнду, я воображал, что он находится в какой-нибудь большой пещере глубоко под землей. Действительно, ведь нельзя же городу духов быть посреди шумного рынка! Однако на самом деле он расположился у всех на виду: вместо того, чтобы спускаться под землю, нам предстояло подняться наверх по каменной лестнице. Ад на самой вершине горы – как вам такое? Мемориальная дощечка у ворот гласила: «Город духов», ниже висела другая с надписью: «Знаменитая гора Поднебесной». Сразу за воротами начинался подъем. Говорят, здесь всего шестьсот шестнадцать ступеней, и если это правда, то здешняя лестница длиннее той, что привела нас к Южным небесным воротам в горах Тайшань.
Виды вокруг открывались потрясающие, повсюду высились мощные деревья. Стояла глубокая осень, но сквозь все еще темную зелень тут и там просвечивали маленькие красные и желтые пятнышки цветов, мерцающие необыкновенным сиянием. Аккуратно выложенные каменные ступени и ухоженные цветочные клумбы совершенно не создавали того настроения, которое, как мне кажется, должно сопровождать людей, идущих в преисподнюю. Не было ни мрака, ни пробирающего до костей холода. Страха не испытывали не только иностранные туристы, незнакомые с концепцией китайского ада, но и мои верующие соотечественники. Экскурсовод – тоненькая и очаровательная выпускница средней школы – живо и образно рассказывала историю этого места и даже упомянула индийскую легенду о Яме и Ями [353]. Я завязал с ней разговор:
– Ты не боишься каждый день гулять по преисподней?
– Не боюсь, наоборот, мне кажется, это весело!
– А в ад веришь?
– Нет, не верю. Хотя моя бабушка, кажется, немного верит.
– Как же ты выбрала это место работы?
– После окончания средней школы я ходила на курсы, и там был один урок, специально посвященный преисподней. Мне стало интересно.
– Обычные люди, живущие в городе духов, не думают, что здесь мрачно и страшно?
– Совсем нет, они привыкли. Местные вовсе не считают, что этот город населен духами!
– Ты читала книгу «От эликсира бессмертия до бумажных денег»?
– Нет.
Помню, как подумал тогда, что, если девушка все же прочтет эту книгу, ее экскурсия станет намного интереснее, обогатится интересными фактами.
Мы взбирались все выше и выше. Храмов, пагод и других зданий становилось все больше и больше. Действительно, «сделаешь пять шагов – дворец, сделаешь десять шагов – павильон, коридоры вьются словно ленты, высоко вверх поднимается декор крыш, у каждой свой характер, сложный и причудливый»[354]. Я не видел дворец Эпагун, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти строки. Как бы то ни было, здешние павильоны и храмы выполнены весьма искусно, есть в них некое величие. Я увидел почти все дворцы, о которых читал в детстве, были здесь и другие здания, не упоминавшиеся в книге. Насколько мне известно, в этих краях есть храмы Баоэньдянь (храм Воздаяния за благодеяния), Ляояндянь (храм Небесного солнца), Юйхуандянь (храм Нефритового императора), Юэлиндянь (храм Лучезарного светила) и многие другие. В храме Воздаяния за благодеяния установлена статуя Маудгальяяны, одного из любимых учеников Будды. В индийской мифологии есть притча о том, как Маудгальяяна спускался в преисподнюю, чтобы спасти свою мать, – эта история широко известна в Китае. В храме Нефритового императора совершают жертвоприношения Владыке Неба. К своему немалому удивлению, я заметил среди статуй духов и божеств скульптуру Сунь Биня [355], горделиво стоящую в окружении прочих фигур. Какое отношение Сунь Бинь имеет к Владыке Неба, я так и не понял.
Миновав Врата ада, мы подошли к Мосту через реку в преисподнюю. Это был обычный каменный мостик, лишенный какой-либо монументальности. Вдруг наша девушка-экскурсовод громко объявила, что того, кто сможет перешагнуть мост в три шага, ждут удача и прибыль. Услышав это, все взбодрились и принялись попробовать. Я, напрягая все силы, перешагнул мост за четыре шага. Те, кто был меньше ростом, перешагивали мост за пять-шесть шагов. А писатель Фэн Цзицай, который был ростом метр девяносто два и стоял среди нас точно журавль среди кур, перешагнул Мост через реку в преисподнюю всего за полтора шага. Все разволновались, обсуждая, насколько велика будет выгода Фэна. Мне, выступившему лишь немного хуже, никакой прибыли, вероятно, не светит, но я не слишком-то сожалею об этом. Если человек оказался на мосту, ведущем в преисподнюю, какое ему дело до выгод из мира людей? Даже если это Нобелевская премия или премия Оскар, разве не будут они всего лишь иллюзией, подобной отражению цветов в зеркале или лунной дорожке на воде?
Чуть поодаль – кажется, прямо перед входом в главный зал храма – было установлено низенькое каменное ограждение, за ним на небольшом квадратном участке лежало нечто шарообразное, слегка притопленное в землю. Это бронза? Или железо? Разглядеть было невозможно, но, в любом случае, это нечто было гладким и блестящим. Девушка-экскурсовод объявила, что если получится устоять на одной ноге на верхушке этой сферы в течение двух секунд, глядя на четыре иероглифа где-то впереди, то исполнятся все желания. Мужчинам предписывалось стоять на левой ноге, женщинам – на правой. Я поучаствовал и в этой игре: вышел вперед, забрался на сферу, но не продержался на ней и мгновения – нога сразу соскользнула. Вспомнилась мысль А-кью [356] – игры загробного мира необыкновенно заурядные; даже если бы я выстоял две секунды, разве стоило бы ожидать исполнения желаний?
Еще в одном храме мы увидели начальника отдела кадров преисподней, он держал в руках книгу жизни и смерти, и весь его вид внушал трепет. Гид громко спросила: «Есть кто-нибудь по фамилии Сунь? Есть кто-нибудь, кто родился в год Обезьяны?» К счастью, Сунь Чэминя из нашей группы как раз не было. Также никто не признался, что родился в год Обезьяны. Девушка сказала: «В свое время Сунь Укун из Переполоха в Небесных чертогах прибежал в судилище преисподней. В одной рукой он держал книгу жизни и смерти, а второй вычеркнул из нее свое имя, с тех пор в реестре нет людей с фамилией Сунь, а также тех, кто родился в год Обезьяны – владыка Янь-ван не может их призвать». Мне на ум пришла мысль о том, что действительно нужно реформировать административную работу, и в преисподней, как и в мире людей, необходима модернизация. Если книгу жизни и смерти Янь-вана занести в компьютер, то каким бы ловким ни был Царь Обезьян Сунь Укун, вычеркнуть свое имя ему не удалось бы. Чудесно, правда?
Мне неоднократно рассказывали, что в Пекине на кладбище Бабаошань можно попасть строго по старшинству, все идут один за другим, соблюдают манеры и держатся чинно. Никто не проходит без очереди и не рвется вперед. В любом случае я бы и сам не стал поспешно протискиваться и лезть в первые ряды, будто желая купить какую-то редкую вещь. Нужно идти не торопясь, демонстрируя высшую степень воспитанности. Только оказавшись в городе духов, я до конца осознал, что моя фамилия не Сунь, и я не родился в год Обезьяны. Мое имя, как и миллионы других, записано в книге жизни и смерти, так что рано или поздно я повстречаюсь с ужасным Янь-ваном. Эта мысль вызывала у меня беспокойство. Я не самый смелый человек, всю жизнь служу обществу, соблюдаю законы и ни разу не выходил за рамки дозволенного. Однако на этот раз вопреки обыкновению у меня в душе забурлил протест, я решил оказать сопротивление Янь-вану. Неважно, насколько высока шапка на голове демона смерти и как велики иероглифы в надписи «И твое время пришло», я ни за что туда не пойду! Я стану таким непокорным, каким не был ни разу за всю свою жизнь. Вот тогда-то и пригодятся мои знания законов загробного мира, и, если нужно будет вступить в спор с Янь-ваном, я готов это сделать!
Возможно, люди спросят: «Неужели ты не боишься горы мечей и раскаленной сковороды?» Само собой, перспектива быть разрубленным пополам или зажаренным в кипящем масле меня не радует. Однако когда мы дошли до комнаты, заполненной адскими орудиями пыток, вокруг стемнело настолько, что рассмотреть «горы мечей» и «сковороды» удалось лишь мельком через мутное стеклянное окошко, так что страху поубавилось. Некоторые говорят, что чувствительным людям лучше не посещать город-призрак, ибо они не перенесут ужаса увиденного. На мой взгляд, это преувеличение. Даже такой пожилой человек, как я, отягощенный не только годами, но и коронарной болезнью сердца, спокойно рассмотрел все, чем город-призрак мог его «напугать», а теперь по-прежнему полон энергии и быстрой поступью спускается с горы.