Наша беседа не умолкала, японские друзья доброжелательно улыбались, но что у них было на сердце, я, конечно, не могу знать наверняка. Бесспорным было одно – виды Малых трех ущелий покоряли, их мощь ощущалась каждым, кто здесь оказался. Глядя на дикую и вдохновляющую красоту природы, порой было трудно поверить собственным глазам, но и отрицать реальность этого чудесного мира никто не мог.
Много раз мне доводилось видеть величественные пейзажи моей родины, но Малые три ущелья я представлял не вполне ясно. Сегодня, когда они раскрылись передо мной, я потерял дар речи. Моя неуклюжая кисть неспособна достойно описать необыкновенную красоту этих мест. Я молюсь и благодарю природу за то, что она так благоволит китайской нации, и благоговею перед моей родной землей. Эти чувства и эмоции останутся со мной навсегда.
24 ноября 1992 года
Тайваньские записки
В марте-апреле 1999 года меня пригласили посетить Тайвань для участия в дискуссии под называнием «Серия научных семинаров о гуманистическом подходе и общественной практике. Человеческая природа». Организатором выступил Буддийский институт гуманистического общества. Поездка заняла десять дней, мне удалось посетить много интересных мест, но часто это происходило в спешке, поэтому впечатлений у меня оказалось не слишком много. Мне почти исполнилось девяносто лет; я дряхл, но все еще передвигаюсь; мой слух уже не так остер, но что-то я слышу; мои глаза плохо видят, но многое я все еще могу рассмотреть; мой рассудок еще не совсем затуманился и я в силах испытывать эмоции. Порой мое сердце настолько переполнялось чувствами, что их сложно было держать в себе, тогда я брался за кисть и выплескивал их на бумагу. Сопротивляться этим порывам мне не удавалось никогда.
Я размышлял о двух вариантах написания заметок. Первый – сочинение, состоящее из отдельных статей, где я опишу те события, которые произвели на меня наиболее глубокое впечатление и вызвали сильные эмоции. Второй – разные по объему статьи на одну тему, которые я потом соберу вместе в единое целое. В конце концов я остановился на втором варианте. «Тайваньские записки» я посвящаю читателям, которые сами не могут поехать в Тайвань, но хотят с ним познакомиться.
Самолет сбавил скорость, начал снижаться, пролетел сквозь пелену белых облаков и окунулся в лазурное небо. Далеко-далеко внизу мы увидели темно-синее море. Через пару минут появилась извилистая неровная кромка суши. Я подумал: вот и Тайвань.
Вскоре мы приземлились в Тайбэйском аэропорту.
Я впервые оказался на Тайване, однако нельзя сказать, что он был мне совсем не знаком: в младшей школе на уроках истории и географии мы изучали этот остров. Я знал, что драгоценная тайваньская земля с древности была неотъемлемой частью Китая. Однако с конца периода Мин и первых годов эпохи Цин у острова началась полоса невезения – он приглянулся набирающим мощь колониальным западным державам. Мощный флот и хорошо вооруженные войска, преодолев расстояние в несколько десятков тысяч ли, устремились из Европы к китайскому Тайваню, чтобы его завоевать. Но всякое вторжение вызывает сопротивление. Чжэн Чжилун и его сын Чжэн Чэнгун [360] возглавили народные армии, чтобы победить врага. После Первой китайско-японской войны 1894–1895 годов на прекрасный остров вторглись японские вако [361]. Тан Цзинсун, Лю Юнфу [362] и другие организовали новое сопротивление. Цинский двор в то время находился на стадии крайнего морального разложения, поэтому покорно подарил Тайвань врагам, и даже люди с высокими идеалами не смогли этому помешать.
Помню, еще будучи студентом университета Цинхуа, в комментариях к стихам господина У Ми я прочитал строки из стихотворения тайваньского патриота и поэта Цю Фэнцзя:
В земле на юго-востоке остался остров,
Пока герои спасают центральную равнину.
Смелые стихи написаны прекрасным слогом, строки берут за душу и взывают к чувству справедливости, они свежи в моей памяти даже спустя десятки лет. Сегодня, оказавшись на Тайване, я снова чувствую, как они звенят в моей голове. Вспомнилась еще строка: «Тайвань – это родная земля, которая расправилась с врагом и смыла позор, это не грязная земля»[363]. Думаю, учитывая сегодняшнюю политическую ситуацию, мы, жители материкового Китая и острова Тайвань, – соотечественники. Если бы каждый из нас помнил стихотворение Цю Фэнцзя и строки из древней литературы, это принесло бы много пользы.
Зарисовки улиц – какая прекрасная и волнующая тема!
Вероятно, вы подумаете, что, оказавшись в Тайбэе, я тут же погрузился в бесконечную суету этого огромного мегаполиса: стоял посреди шумной толпы и наблюдал за разворачивающейся передо мной яркой картиной городской жизни. Необыкновенные впечатления проникали в самое сердце и становились проникновенными словами, радовавшими меня и окружающих…
На деле все было немного иначе. Из тех десяти дней, что я провел в Тайбэе, два я проболел, а все остальное время был постоянно занят на конференции. Ежедневно рано утром к гранд-отелю Фуду, где я остановился, подъезжала машина, и я отправлялся в место проведения того или иного мероприятия: в Буддийский институт гуманистического общества, Академию Синика [364], Тайваньский университет, музей Гугун или отель Юаньшань. Улицы города, его панорамы и ночные виды, которые, как говорят, не уступают району Гиндза в Токио, я наблюдал исключительно через стекло автомобиля. Возможно, поэтому и остался к ним равнодушен.
Поначалу мне казалось, что Тайбэй от меня очень далеко: «…и речной поток у подножья горпроносится, полный сил»[365]. Я уже и не надеялся увидеть город своими глазами, но сегодня все-таки оказался на улице. Это было удивительно, я словно вернулся в Китай пятидесятилетней давности. Множество людей спешили по своим делам, одежда их ничуть не отличалась от той, что носят на материке. Улицы в виде галерей под вторым этажом зданий навевали воспоминания о Гонконге – такая конструкция позволяла не промокнуть во время дождя. Язык, на котором говорят местные, очень похож на путунхуа – в отличие от Гуанчжоу или Гонконга, где чувствуется сильный южный акцент. Больше всего привлекают внимание вывески, написанные полными иероглифами [366]. На дорогах нет велосипедистов и дорожной полиции, все участники движения следуют командам светофора. Пробки сразу напомнили мне столицу Таиланда Бангкок, где мы часто были вынуждены стоять в потоке транспорта, не имея возможности продвинуться ни вперед, ни назад. И только мотоциклы, словно рыбы в океане, лавируя между рядами машин, протискивались вперед. Не успеешь и глазом моргнуть, а они умчались далеко вперед, оставив позади людей, томящихся в своих авто. Иногда на заднем сидении мотоциклов сидели красивые девушки в шлемах, их прекрасные волосы развевались на ветру. Я тщательно изучил магазины у дороги; особенно часто продавались плоды бетелевой пальмы, что, вероятно, связано с местным климатом. Такси, в котором я ехал, не было оснащено межсалонной перегородкой, разделяющей водителя и пассажира, что наводило на некоторые размышления.
Я не уверен, считается ли Тайвань субтропиками. Как бы то ни было, погода здесь теплая, круглый год очень высокая влажность. Такие особенности климата весьма благоприятствуют росту растений. Зеленый цвет превалировал: перед каждым многоэтажным домом обязательно разбит маленький садик с соснами, кипарисами и цветущими кустарниками, порой даже могло показаться, будто мы в Японии. Аккуратно постриженные деревья росли и вдоль улиц. Названия растений здесь произносятся так же, как и на моей родине, да это и не удивительно, ведь Тайвань – это территория Китая, однако мне эти названия неизвестны, что слегка досадно.
Виды улиц были причудливыми, словно миражи, бесконечно переменчивыми и многообразными. Я же, замкнутый в мирке автомобиля, через его окна видел очень немногое. Надеюсь, в будущем мне повезет больше, и у меня появится возможность приехать в Тайбэй еще раз. Тогда я освобожусь от всех оков, не спеша прогуляюсь по улицам и рассмотрю все более детально.
Как же все-таки тайваньцы относятся к людям с материка? По правде говоря, этот вопрос давно меня занимает. Мне думается, что прогноз тут скорее пессимистичный. Только представьте: материк и Тайвань разделены уже более пятидесяти лет [367]. Барьеры, созданные самими китайцами и влияние одной великой державы, которая мнит себя «мировым жандармом», в то же время плетя коварные интриги, не способствуют налаживанию отношений. Конечно, воспоминания о ежедневных артиллерийских обстрелах Цзиньмэня и Мацзу [368] могут ничего не значить для жителей материка, а у тайваньцев они вызывают горечь, так что не стоит рассчитывать на доброе отношение к людям с континента.
Такие мысли беспокоили меня перед вылетом из Гонконга в Тайбэй.
Однако стоило мне шагнуть в салон лайнера, как грациозные стюардессы тотчас помогли мне, старику, пройти к своему креслу. Девушки широко и искренне улыбались. Подобные улыбки называют «сердечными» – они исходят из самого сердца. Обычно фотографы, делая снимок, кричат: «Улыбнитесь!» И тогда появляется такая улыбка, как у актера Чэнь Цяна в фильме «Какая семья!»[369]. Сейчас много говорят о «сервисе с улыбкой», что, конечно, лучше, чем «сервис с нотациями», который в свое время был очень распространен. С другой стороны, притворства порой не избежать, а вот принять его куда труднее, чем искреннюю строгость человека, читающего наставления… Улыбки тайваньских стюардесс были настоящими. Наверное, они знали, что среди пассажиров, летящих из Гонконга в Тайбэй, есть китайцы с материка, а может, это только мои фантазии. Полет длился около часа, стюардессы предлагали нам не только напитки, но и сытный обед. Их движения были быстрыми, и все свои обязанности они выполнялись четко и профессионально, без капли притворства – это мог почувствовать каждый.