Представление закончилось, зрители громко аплодировали. Ханьюнь и Линлин помогли мне спуститься с трибуны. Я подошел поближе к артистам и произнес по-французски слова благодарности за чудесное представление. Эта пара фраз, сказанная на известном им языке, возымела невероятный эффект. Один из пожилых участников ансамбля, вероятно, руководитель, вдруг сжал меня в объятьях, накрыл мою голову панамой, что была у него на голове, снял с шеи ожерелье из белых ракушек и надел его на меня. Отношение этого человека было невероятно трогательным, взволновало меня и согрело сердце. Тут же вспомнились строки из стихотворения Бо Цзюйи:
Мы с нею сродни: мы у края небес
затеряны и забыты.
И мы повстречались; так нужно ли нам
заранее знать друг друга! [447]
Правда, для меня эти строки верны лишь наполовину, ведь мне не приходится скитаться. Странствия же этого пожилого артиста начались много лет назад. Он преодолел тысячи ли, оказался в Китае, где давал представления, чтобы заработать себе на жизнь, и был по-настоящему «затерян и забыт у края небес». Наверняка он каждый день вспоминает свою родную землю… Меня вдруг переполнило сочувствие к этому человеку, и из глаз полились слезы. Судьба свела нас совсем ненадолго – только на пару минут. Я сказал старику «аu revoir», а в голове крутилась строчка: «Завтра ж нас разделят, к сожаленью, горных кряжей каменные стены»[448].
Следующее представление, на которое мы отправились, называлось «Бой в тихом заливе». Сюжет был для нас загадкой, однако декорации впечатляли. Деревянные конструкции – колонны, подмостки, площадки, мостик – словно вырастали из вод огромного искусственного пруда и напоминали корабельную рубку. Возможно, во время съемок телесериала о Небесном царстве великого благоденствия это сооружение использовалось как имитация корабля. «Бой в тихом заливе» оказался представлением с прыжками в воду. Некоторые артисты прыгали с моста, другие бросались вниз с площадок, мастера высочайшего класса совершали пряжки с самой «рубки». Когда артист оказывался в воде, брызги разлетались во все стороны, по поверхности озера шли волны, толпа шумела, звучало что-то похожее на фанфары. В выступлении не было никакого сюжета, но оно было удивительно зрелищным. Неожиданно раздались аплодисменты, и я увидел, как молодой парень выбрался из воды и подошел к зрительским трибунам. Он был мокрый с головы до пят и, радостно пожимая руки тем, кто сидел в первом ряду (там были и мы), без конца повторял «Hello!». Это меня насторожило, я присмотрелся и понял, что у него голубые глаза и белокурые волосы – ну совсем не потомок первых китайских императоров! Неужели этот человек тоже странствует по Китаю и подрабатывает на выступлениях? Раньше китайцы ездили на Запад, чтобы заработать, а теперь европейцы и американцы приезжают в Китай. Разве это не отрадно?
После представления с прыжками в воду наш электромобиль направился к цирку, где мы хотели посмотреть, как «Три героя сражаются с Люй Бу»[449]. Цирк представлял собой огромную площадку, расположенную в низине, и был связан с участком, где показывали «Бой в тихом заливе». Кресла зрителей размещались на выступе так, чтобы можно было одним взглядом охватить все происходящее. Тут же мы увидели не меньше сотни мальчишек чуть старше десяти лет, одетых в желтую солдатскую униформу. Вероятно, они ожидали выхода на сцену, где должны были изображать императорский конвой. Они сияли от радости – стоило взглянуть на них, и настроение тут же поднималось. Мы сели в первом ряду, и вскоре началось сражение. Слева стоял отряд, развевались знамена, мужественный полководец сидел верхом на коне, пешие войны стояли рядом. Справа разместился такой же отряд. Две армии стояли друг напротив друга и готовились исполнить сюжет «Битва при Хулао – три героя сражаются с Люй Бу» из романа «Троецарствие». Три героя – Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй – были слева, а Люй Бу – справа. Неожиданно вперед выскочил боевой конь, Люй Бу тоже выдвинулся вперед, чтобы принять вызов. Сражение длилось всего пару раундов: Люй Бу одним ударом своего фантяньхуацзи [450] выбил врага из седла, человек лежал на земле, а конь ускакал обратно в лагерь без седока. Люй Бу отбился от еще четырех или пяти полководцев. В финале три героя – Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй – вступили в великую битву. Не знаю, сколько она длилась, но ни одна из сторон не могла одержать победу несмотря на использование самого разнообразного оружия… Ничья, воины обоюдно отступили, и эпизод закончился. Три героя и Люй Бу верхом на боевых скакунах ко всеобщему удовольствию объехали сцену по кругу.
После этого представления мы мельком осмотрели еще несколько достопримечательностей, увидели выступление акробатов из Уцяо [451], послушали игру на колоколах бяньчжун. Все увиденное было хорошо по-своему, и настроение у всех было отличное. «Столица Небесного царства великого благоденствия» предлагала так много интересного, а времени у нас было так мало! Мы провели здесь несколько часов и, получив лишь общее представление о комплексе, конечно, не успели повеселиться вдоволь. Надеюсь, когда-нибудь я снова окажусь здесь, а сейчас пришла пора покинуть это чудесное место.
Моя судьба накрепко связана с персиковыми садами Южного Китая, я успел посетить их в Фошане и даже посвятил им отдельное эссе. Конечно, это не значит, что я очень хорошо в них разбираюсь и знаю, как свои пять пальцев.
Первый раз мы заехали в персиковый сад по пути к местному зоопарку, который, надо заметить, сильно отличается от пекинского. В Пекине животные, особенно такие свирепые, как тигры и львы, заперты в железных клетках. Люди свободно гуляют снаружи и смотрят на них. Здесь все было наоборот: хищники вольно бегали и прыгали в зарослях, а люди, запертые в машине, через стекло наблюдали за жизнью животных. Зоопарк такого типа я видел много лет назад в Хайдарабаде в Индии, где в густом лесу на территории парка обитали несколько львиц и один лев. Когда наша машина подъехала к прайду, животные отдыхали в тени деревьев и не удостоили нас даже взглядом. Помню, в Хайдарабаде мне удалось погладить тигра, заточенного в железную клетку. Когда тот тигр повернулся к нам задом, директор зоопарка просунул свою руку между железными прутьями и похлопал его по спине, личным примером побудив нас поступить так же. Тогда-то я и погладил косматого хищника. То осязаемое чувство неловкости и стыда, которые я тогда испытал, до сих пор со мной.
И вот мы в персиковом саду Южного Китая в городе Фошань. Я слышал, что где-то здесь есть такой же зоопарк. Для меня, человека, который уже бывал в подобном месте, это был приятный сюрприз. Очень хотелось освежить в памяти старый сон о том, как я гладил тигра, а те, у кого в отличие от меня не было подобного опыта, конечно, еще больше сгорали от нетерпения. Однако нас ждало разочарование. Время уже подбиралось к четырем часам дня, зоопарк закрывался, и мы ничего не могли с этим поделать.
Утром следующего дня мы посетили «Столицу Небесного царства великого благоденствия», а к полудню снова оказались рядом с персиковым садом. Наша машина тихо ехала по дороге вдоль берега большого озера. На противоположной стороне сквозь дымку виднелись горы, у их подножия пышно разрослась зеленая чаща. Казалось, кроме нефритового, здесь не было других оттенков. Вдруг на одном из деревьев вспыхнули, раскрылись и внезапно поднялись в воздух огромные белоснежные цветы. Я присмотрелся и понял, что это стая белых цапель, спустившихся к озеру в поисках пищи – рыбы и креветок. Было странно видеть их в полуденный зной, неужели эти изящные птицы своим полетом решили приветствовать нас? Мне вспомнилась танская поэзия:
Перед горой Сисайшань летят белые цапли,
В весенних водах под деревьями персика плывут окуни.[452]
Горы Сисайшань далеко, да и сад с персиковыми деревьями мы давно миновали, есть только вода, а водятся ли в ней окуни – неизвестно, зато над нами кружат белые цапли… Сам того не ожидая, я своими глазами увидел прекрасный пейзаж, который поэт описал больше тысячи лет назад. Какая радость!
Полное название «Художественный музей супругов Ши Ханьцзи и Лю Цзыин» для заголовка эссе не годится – слишком длинно. Я решил его сократить.
Господин Ши Ханьцзи родился в городе Фошань, а спустя много лет, уже став известным и богатым человеком, построил на своей малой родине художественный музей. Современное здание располагается в большом парке; на просторной лужайке перед главным входом установлен памятный камень с каллиграфией господина Ци Гуна [453]. Я бывал здесь дважды и каждый раз восхищался этим грандиозным зданием с огромными залами, полными света. У меня не хватает слов, чтобы описать его…
Время от времени я думаю о выразительности китайского языка, без сомнения, одного из самых выдающихся в мире. Одной из его уникальных особенностей я считаю возможность минимальными усилиями передать максимум информации. Однако в современном разговорном китайском существует, как мне кажется, некий изъян – я имею ввиду недостаточное количество прилагательных. Мы говорим «красивый пейзаж», «красивый дворец», «красивая девушка», «красивые цветы» и так далее. Снова и снова возвращаемся к нескольким набившим оскомину фразам. Также не хватает прилагательных, чтобы описать высокие горы и их опасные вершины. На самом деле китайские словари богаты самыми разнообразными иероглифами, которые могли бы занять достойное место в описании той или иной картины или ситуации. Классическая китайская поэзия и проза не отличались бедностью языка, так отчего же сегодня речь – как устная, так и письменная – вдруг так оскудели, стали пресными? И отчег