День прошел на одном дыхании. Мы веселились втроем, как чертята. Покатались практически на всех аттракционах. Алинка хватала папу за руку и постоянно куда-то тащила, показывая ему то одно, то другое, часто зная аттракционы по телевизионным передачам. Бегала по дорожкам, пела и танцевала, а Максим живо следовал за ней, вторил ей. Я же с камерой неотступно следовала за ними – совсем как папарацци за двумя звездами! Мы исследовали весь парк, не минуя ни уголка, – настолько все было красиво, феерично и увлекательно. Не обошли вниманием и бутики с сувенирами – папа предложил дочке подарить ей игрушку на память об этой поездке. Алинка сразу же потянулась к плюшевому бегемотику-танцовщице в балетной пачке и в пуантах. Это был персонаж из мультика «Фантазия». Но Макс решил по-своему – выбрал матерчатую собаку – далматина, белую с черными пятнами.
– Алинка, лучше возьмем собаку! Она мне больше нравится!
Алина не осмелилась перечить папе, хотя бегемотик в пуантах ей понравился больше, как она сказала мне позже. Но ничего, собака так собака, тоже хорошо. Максим взял ее и отправился к кассе. Наша компания увеличилась – дальше прогулка продолжилась уже вчетвером! Сделав небольшой перерыв «по-американски» в традиционном кафе «pub» – с бургерами и кока-колой, мы снова отправились на поиски приключений. Так мы побывали в пещере с «Карибскими пиратами», в заколдованном замке с привидениями, с танцующими куклами или в гроте с крокодилами, покатались на поезде в «угольной шахте». Каждый раз открывали для себя что-то новое, с новыми эмоциями и щелкая фотоаппаратом. Алинка сияла от радости, как начищенный пятак, без устали болтала и хохотала. Максим тоже превратился в ребенка – носился вместе с ней «колбасой». Человек-праздник. Я смотрела на них и радовалась от души, отгоняя временами подступающие к глазам слезы радости. Все-таки они снова встретились. Вот оно, наконец, произошло, свершилось – после многих лет разлуки…
Домой вернулись поздно вечером, довольные и счастливые. Поужинав, оживленно обсуждали прошедший день. Затем папа повел Алинку укладываться спать. Я оставалась в гостиной и не слышала их разговора, но до меня доносился его приглушенный голос, нотки нежности в нем. Вернувшись, Максим сел напротив меня. Вдруг как-то погрустнел. Минуту молчал, серьезно и задумчиво глядя мне в глаза своими, вдруг снова ставшими влажными, глазами. А затем тихо произнес:
– Нинуля, огромное спасибо тебе за то, что ты вырастила мне такую прекрасную дочь! Она настоящее дитя любви… я был тогда очень вдохновлен…
В его голосе был такой эмоциональный накал, что я почувствовала: еще немного, и мы оба расплачемся. У меня перехватило горло, говорить я не могла. Но его фраза и не требовала ответа. Мгновенно стало так тепло на душе, как будто меня коснулось своим горячим лучом солнце где-то на кусочке райского пляжа на Лазурном Берегу. Этих слов я ждала столько лет – что-то в моем подсознании говорило, что когда-нибудь он скажет их мне. И вот теперь, много лет спустя, он их все-таки произнес.
Я молча улыбнулась, встала, пошла ставить чайник. Все стало легко и просто. Старые обиды в одну секунду улетучились, ушли в небытие. Даже если мы не остались вместе, это не главное. Главное то, что у нас есть замечательная дочь. И что мы остались людьми — что мы способны поддерживать хорошие отношения.
Разговор перешел в русло программы на ближайшие дни. Я предложила Максу утром пройтись по бутикам – купить вещи для его жены, чтобы не оставлять все на последний день. Затем, пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам. Не знаю, как провел ночь Максим, но я половину ее не смогла уснуть.
Наутро мы отправились по магазинам. Без Алинки – она грустно засела за уроки, которые нужно было наверстывать. Ей не хотелось расставаться с папой ни на минуту, но выбора у нее не было. Пройдясь по нескольким бутикам, мы нашли кое-что из списка супруги Максима. Нужно было также купить подарок для его мамы. Максим немного нервничал – он никак не мог решить, что именно подойдет Зое Ивановне. Сомневался, понравится ли ей вещь. Я вспомнила, как она была одета на недавних фотографиях, которые он нам привез, и посоветовала ему взять белую с голубым блузку, которая попала мне под руки.
– У твоей мамы голубые глаза и седые волосы, да и стиль классически-элегантный. Мне кажется, что эта блузка ей очень пойдет.
– Нинусь, а что, если ей все же не понравится? Куда тогда девать кофту? Она больше никому не подойдет.
– Ничего, тогда я ее буду носить, она достаточно модная! – рассмеялась я, чтобы успокоить его.
Была абсолютно уверена, что его маме кофточка понравится. Это однозначно был ее стиль – элегантной женщины в возрасте. Из категории «must have». Максим облегченно кивнул и пошел оплачивать покупку.
Дома Алинка уже с нетерпением ждала нас. Вечером ей предстоял урок хореографии в консерватории. Она и в самом деле сумела договориться с мсье Тома, чтобы мы с Максом находились на занятии. Обычно присутствие родителей было разрешено только на «открытых» уроках в конце учебного года. Перед занятием, пока дочурка переодевалась, я представила Максима хореографу – мсье Тома, и у них завязалась светская беседа. В этом светском рауте я, естественно, выступала в роли переводчицы.
Начался урок. Девочки старательно выполняли упражнения под звуки рояля, на котором играл отрывки из классических произведений очень хороший пианист. Мсье Тома резко командовал: «Plié-tendu! Plié-tendu! Plus vite! Allez!» Максим с большим интересом наблюдал за Алинкой. А она была очень сосредоточена, смотрела только перед собой и старалась изо всех сил. После урока папа с энтузиазмом похвалил ее, и мне показалось, что он был искренне восхищен ею, ее грацией и страстью к танцу. Перед уходом мы сделали несколько фотографий Алинки и Максима с преподавателем, поблагодарили его за исключение, которое он сделал для нас. Затем довольные и радостные втроем отправились домой.
По дороге папа снова горячо поздравлял дочь с ее успехами в балете, говорил, что очень гордится ею. По его словам, она танцевала прекрасно. Да и мсье Тома хвалил ее ему. Чувствовалось, что Максиму все это было очень приятно. Как и всегда в таких случаях, он громко и эмоционально высказывал свое мнение.
– Алинка, ты большая умница! Но я и не сомневался! Я очень горжусь тобой! Теперь только вперед, нужно работать, продолжать нарабатывать технику!
Алинка внимательно слушала, ловила каждое его слово. После ужина она показала папе аудиокассеты с известными песенками, которые сама записала со своим детским микрофоном. Максим прослушал все и сказал ей, что у нее абсолютный музыкальный слух. Снова – что гордится ею. Такие слова в устах папы-композитора явились для Алинки огромной радостью – она внимательно слушала и молча сияла, с совершенно счастливым видом.
На следующий день мы решили посетить туристическую часть Парижа. Позавтракав, втроем отправились по известным во всем мире местам: собор Парижской Богоматери, нулевой километр, откуда начинается отсчет Парижа, Эйфелева башня, Лувр, Латинский квартал, Елисейские Поля и, конечно, мой любимый Монмартр. Попутно я немного рассказывала Максу историю этих мест, которую уже хорошо знала, так как в свое время проучилась год в школе при Лувре. А на Монмартре, помимо собора Святого Сердца, показала ему знаменитое кабаре «Chez Lapin Agile» («У проворного кролика»), в котором когда-то собирались «на стакан» французские импрессионисты и даже оставляли там на стенах свои автографы. Они сохранились по сей день – как ценная историческая реликвия. Теперь в этом кабаре выступают современные шансонье, исполняя песни из репертуаров Эдит Пиаф, Шарля Азнавура, Жильбера Беко и других известных французских певцов, которые уже стали «достоянием республики». Кабаре постоянно заполнено туристами, а японцы так просто берут его «осадой». Когда они втискиваются огромной группой в крошечное помещение, места ни для кого другого там уже не остается. Для японцев это абсолютно легендарное место. Хотя, конечно, не только для них, но и для большинства французов тоже.
Папа с дочкой снова весело резвились, как два ребенка, – бегали по узеньким уютным монмартрским улочкам, держась за руки, задорно смеясь по каждому поводу и без него. По очереди поддразнивали меня, а я их. Нашему веселью, казалось, не было конца. Я снимала их видеокамерой, и мы с Максом также сделали немало фотографий, которые он просил «срочно» проявить и переслать ему в Москву. Для него и для «бабушки Зои».
День прошел на одном дыхании, начали опускаться сумерки. Повсюду зажигались иллюминации. Город принимал нарядный облик. Это было мое любимое время суток – когда еще не совсем темно, но только-только приходит вечер и зажигаются огни. Каждый раз возникало ощущение некой мистики, ожидание чего-то таинственного и непременно радостного. По дороге домой мы заехали на площадь Оперы, полюбовались архитектурой Дворца Гарнье. Затем по бульвару Осман прошли к станции метро «Chaussée d’Antin» – это была прямая ветка по дороге к нам домой, в Монтрой.
Вначале мы оптимистично болтали обо всем на свете, перескакивая с одного на другое. Но незаметно наш с Максимом разговор принял философский характер. Мы заговорили о моральных ценностях, о жизненных испытаниях и о тому подобных более «серьезных» вещах. Не помню, как и почему мы пришли к этим темам. Так как целый день настроение было легким, беззаботным и игривым, а тут вдруг возникли такие «проблемные» вопросы. Да еще на закате дня, когда обычно хочется расслабиться и ни о чем серьезном не думать. До сих пор не могу найти логичного ответа на вопрос, который я задала Максиму, – неожиданно для самой себя. Вернее, не могу найти ответа на вопрос, почему я его задала – в голову приходит лишь какая-то мистика.
– Макс, как ты думаешь… самоубийство, это акт силы или слабости?
Произнесла эту фразу и осеклась. С какой стати у меня внезапно возник такой вопрос? «Ни с того ни с сего». Почему вдруг подумала об этом? Но Максим отреагировал совершенно спокойно, без тени удивления.