ь усилия – купить ей несколько подарков. Так и сделала. Все упаковала в красивую подарочную бумагу, перевязав разноцветными ленточками. Тщательно замаскировала пакеты в кладовке. А ночью, накануне ее дня рождения, положила их перед кроватью дочки. Утром, проснувшись, Алинка вскрикнула в радостном изумлении:
– Ой! Мама, откуда все это?!
– С днем рождения, Алиненок! Смотри, вот этот подарок от меня! А этот прислал папа. Этот бабушка с дедушкой, этот тетя Лия, этот дядя Женя, этот дядя Сережа…
Моя девочка была в полном восторге. Она заливалась счастливым смехом, раскрывая каждый подарок, и, глядя на нее, у меня на сердце разливался целительный бальзам.
На следующий год, на тринадцатилетие дочки повторилась та же история. Это стало традицией в нашей семье. С тех пор и по сегодняшний день на день рождения Алины я готовлю несколько подарков. Но теперь она уже знает, что они не от папы.
Вскоре, позвонив родителям в Москву, я узнала, что у нашего дедушки случился второй инфаркт. Очень расстроилась и решила, что мне нужно обязательно поехать проведать его. Найдя недорогой авиабилет и договорившись на работе, я быстро пробежалась по магазинам, купила для родителей витамины и сладости, несколько сувениров для друзей и отправилась в путь. Алина осталась на это время в доме одной моей французской подруги, Элиан. С ней меня познакомила Шанталь, та самая женщина – директриса издательства, с которой мы с дочкой летели в «Боинге», несущем нас в Лос-Анджелес. Впоследствии мы тесно общались с обеими, этими очень приятными дамами.
В Москве я с радостью убедилась, что папе несколько лучше. Он уже мог вставать – благодаря маме – она была ему сиделкой днем и ночью. Проведя с родителями первые дни, я запланировала в остаток времени увидеться с двоюродным братом Сережей, с Женей Дунаевским и с подругами. Что касается Максима, то я знала, что в это время он по-прежнему находился в Лос-Анджелесе.
Все мои встречи прошли с большой радостью. Мне было тепло на душе от того, что друзья не забывали меня и несли мне много добра, понимания, поддержки.
Женя, как обычно, пригласил меня к себе в гости, на улицу Дунаевского. За то время, что мы не виделись, он женился. Очень хотел познакомить меня со своей женой, Риммой. Предусмотрел целую программу: показать мне свою мастерскую, поиграть со мной и с женой в теннис, поужинать у них дома. Мастерская художника нисколько не изменилась с тех пор, как он приводил меня туда в последний раз. Женя оставался верен своим привычкам. Но вот основная стена была занята новым, монументальным полотном под названием «Современники». На ней были изображены три гения: Блок, Ахматова и Мейерхольд, на взгляд художника, определивших облик и судьбу Серебряного века. Картина с массой символики. В присущей ему мягкой и неторопливой манере Женя долго рассказывал мне об этом полотне, которое он переделывал множество раз, желая внести в него «как можно больше воздуха». На эту работу он потратил десять лет своей жизни и собирался, по окончании, выставить картину в Третьяковской галерее.
– Ей необходимо большое пространство, – объяснил мне.
Также Женя много расспрашивал об Алине. Затем вынул один из эскизов своего полотна, подписал его и попросил передать племяннице. «Этот эскизик, который я тебе дарю, дорогая Алина, пусть напоминает тебе о той каждодневной и нелегкой работе художника, которая всегда сопровождает его в достижении желанной цели. Желаю тебе успехов в твоей творческой работе. Любящий тебя дядя Женя». К нашей великой печали, дяди Жени уже больше нет, но Алинка по-прежнему бережно хранит этот подарок. И, наблюдая за дочерью, видя ее требовательное отношение к себе и к своей работе, у меня создается впечатление, что Женины такие справедливые слова затронули ее сознание и навсегда отпечатались в нем.
Супруга Жени, Римма, сразу понравилась мне. Умная и образованная женщина. В дальнейшем мы подружились. Много лет назад, еще в начале нашего знакомства с нашим милым художником, я как-то задала ему вопрос:
– Почему ты не нашел себе подругу жизни? Ведь человек не создан для того, чтобы жить в одиночестве. Не получилось или не захотел?
На это он ответил мне:
– Художник должен быть одинок для того, чтобы полностью отдавать себя искусству.
Поэтому, узнав, что Женя нашел свою «половинку», я очень порадовалась тому, что он изменил точку зрения. Что отныне у него будет, кому поднести тот пресловутый «стакан воды».
Знакомство с Риммой произошло на теннисном корте. Играли по очереди, поскольку нас было трое. Я снимала молодоженов видеокамерой, а также Женю одного – повсюду, где могла. Позднее это ценное видео, оказавшееся единственным с ним, вошло в архивы Риммы. Я переслала ей его, записанное на DVD, уже после ухода ее мужа из жизни.
А в тот день супруги пригласили меня к себе на ужин. Мы замечательно провели время, и я оценила кулинарные способности Риммы – ее вареники с вишней. Но больше всего мне было приятно то, что мои друзья выглядели удовлетворенными, счастливыми.
Убедившись, что моему папе стало значительно лучше, я вернулась в Париж. Продолжала встречаться с Жаком и все больше и больше убеждалась в его порядочности. Воспринимала его прежде всего как хорошего друга, на которого могла положиться. Он был очень внимательным и заботливым и, главное, никогда не подводил меня. Для меня это было самым ценным в наших отношениях. Он любил часто выходить в рестораны, но пил очень умеренно. Меня это очень умиротворяло, вызывало доверие к нему. Правильна поговорка – все познается в сравнении.
Однажды мне неожиданно позвонили из Лос-Анджелеса друзья Максима – Вадим и Нина Гринберги, с которыми я познакомилась, находясь в гостях у Макса. Они сообщили мне, что приезжают на несколько дней в Париж. Предложили увидеться. Я, естественно, согласилась – была очень рада звонку этих симпатичных людей, которые стали друзьями и мне. Пригласила их к нам на обед. Приготовила несколько блюд французской кухни. Мы с удовольствием вспоминали наше прошлое общение в Америке. Супруги удивлялись тому, как выросла и изменилась Алинка. Расспрашивали о нашей жизни и о Максиме. Пришлось признаться, что последнее время новостей у нас от него не было и что мы беспокоимся, все ли у него в порядке. На это Вадим рассмеялся.
– Не стоит волноваться! У него все хорошо, даже очень! С Ольгой-манекенщицей он развелся и недавно снова женился. Новая жена тоже Ольга, только она певица – поет в ресторанах Лос-Анджелеса. Устроил пышную свадьбу. Мы были на ней, очень хорошо погуляли. А я произнес тост: «Максим, выпьем за то, чтобы мы почаще собирались на твоих свадьбах!» Конечно, это была шутка, все очень смеялись. Но Максиму она не понравилась!
Вадим с Ниной расхохотались. Я тоже рассмеялась. Остроумно. Особенно учитывая то, что это уже шестая женитьба. Но было ясно, что на свою седьмую Максим Вадика уже точно не пригласит.
Теперь я поняла, почему Макс последнее время не звонил нам. Успокоила дочку: когда у папы появится время и желание, позвонит ей снова. Нам оставалось лишь порадоваться за него, что у него все так хорошо, что его личные и материальные проблемы полностью разрешились.
Конец 1996 года. У Алинки снова благотворительные спектакли, и после двухнедельных каникул снова интенсивная учеба. В нашей загруженности время бежало быстро, начался 1997 год. Я работала, а Алинка добросовестно училась, по-прежнему оставаясь первой ученицей в классе. Продолжала делать успехи и в консерватории. Мсье Тома относился к ней очень благосклонно. На спектаклях неизменно ставил ее на сцене впереди, постоянно хвалил на уроках. Это не прошло незамеченным. Некоторые девочки начали относиться к ней неприязненно, с очевидной завистью. Пытались делать так называемые «мелкие пакости». Сами, или даже через мам, которые иногда приходили ко мне «выяснять отношения». Обвиняли в том, что я якобы «подкупила» хореографа! Я откровенно смеялась – такое невозможно было воспринимать всерьез. Но вот Алинка только начинала познавать школу жизни, поэтому очень удивлялась и расстраивалась.
– Мама, но я же не сделала им ничего плохого! Неужели они так ведут себя только потому, что мсье Тома хорошо относится ко мне? Но не танцевать же мне хуже, чтобы они оставили меня в покое? Знаешь, я начинаю разочаровываться в мире балета – в нем такой странный менталитет!
– Не расстраивайся, Алиночка, не обращай внимания! Это просто банальная конкуренция. Учись, работай, как и раньше. А такой менталитет бывает во всех областях. Ну, а в балете, конечно, особая специфика – там много нарциссизма. Но все же не все люди одинаковы, не нужно обобщать!
Слово «менталитет» было очень модно у французских подростков. А Алинке в то время было 13 лет, а в августе должно было исполниться 14. На ее тринадцатилетие я, по своей традиции, снова вручила ей подарок «от папы». Дочка, как всегда, очень порадовалась. Единственное, чего она не понимала, это если папа каждый раз присылает подарки ко дню рождения, то почему последний год не звонит и не пишет ей? Я высказала предположение, что «папа очень занят работой». Алинка на время замолкала, продолжала терпеливо ждать. И дождалась – в один прекрасный день папа снова позвонил ей.
Это была весна 1997-го. Вечером телефонный звонок. Максим разговаривал, как всегда, мягко, легко и непринужденно. Разговор был коротким. Он объяснил лишь, что у него «были большие неприятности», что на днях напишет подробней. А также что скоро возвращается из Америки обратно в Москву, возможно, окончательно. Из его туманных намеков я поняла, что он то ли уже снова развелся, то ли собирается. Лишних вопросов задавать не стала – меня это не касалось. Но было похоже, что Вадим Гринберг произнес пророчащий тост.
В конце разговора Максим сказал, что на четырнадцатилетие Алинки приглашает нас к себе на дачу в Снегири, в Подмосковье. Что он очень этого хочет. Затем попросил к телефону дочку, «на минутку». Обменявшись с папой парой фраз и повесив трубку, девочка преобразилась. Просияла, как солнышко, ликовала: