– Думаю, что теперь мне нужно будет серьезно поговорить с администраторами.
Сара поддержала меня и даже предложила выступить свидетельницей.
Я не стала дожидаться, когда администраторы придут в офис в очередной раз. Нужно было действовать очень быстро. Как в том политическом анекдоте 80-х годов – кто «успел раньше, не поленился заявить…». Позвонила на мобильный телефон главному из двух.
– Мсье, у меня к вам важный разговор. Мы могли бы встретиться в ближайшее время?
Он удивился, но сразу отреагировал.
– Да, Нина, конечно. Я приеду сегодня к закрытию офиса.
Администраторы приехали вдвоем. Вечером, после ухода сотрудников, на предприятии оставались только Шанталь, Сара и я.
Я не стала уединяться с мужчинами в кабинете, решила, что будет лучше, если расскажу все при коллегах. Мне было нечего скрывать – я говорила правду. К тому же мои сотрудницы были свидетельницами поведения Джимми.
Когда я рассказала администраторам все от начала и до конца – с первого появления Джимми в моем кабинете, признаний в любви, шантажа и до его недавних угроз, они откровенно ахнули. Им явно было трудно поверить в такое. Но вот тут-то и пригодились девочки, которые подтвердили все, что знали, видели, слышали. Если вначале главный администратор посмеивался, слушая мой рассказ об уловках Джимми, то затем начал все больше и больше хмуриться.
– Мда… ну и дела, кто бы мог подумать! Мы считали его серьезным человеком, в какой-то степени преемником мсье Сарача. Так он нам представился. Но неважно. Не беспокойтесь, Нина, вам ничего не грозит! Джимми вас не уволит… не успеет. Завтра мы свяжемся с ним и дадим указания, чтобы он занимался своей непосредственной работой и оставил вас в покое. Мы, как ответственные за вашу фирму лица, довольны вашей деятельностью. Продолжайте в том же ключе!
Я поблагодарила и облегченно вздохнула. Финальная точка поставлена. Теперь Джимми больше не посмеет устроить новую выходку. Это была моя третья маленькая победа. Пусть даже маленькие, они так нужны нам!
Администраторы сдержали слово. После этого разговора Джимми появился в офисе лишь один раз, но он старательно избегал моего взгляда. А еще через неделю администраторы объявили нам, что он уволен как «не соответствующий должности». Он даже не доработал до конца своего трехмесячного контракта.
Finita la comedia! Мои коллеги очень обрадовались. А я, как ни странно, нет, торжества не было. Наоборот, стало немного грустно – зачем была нужна эта пустая трата энергии, нервов, сил? Глупо, нелепо… Но теперь эту историю я вспоминаю как один из анекдотов в моей жизни.
Несколько месяцев спустя наша фирма все-таки закрылась. Покупателя так и не нашлось, и родственники мсье Сарача решили ее упразднить. Все работники были уволены с правом на пособие по безработице.
Я решила воспользоваться этой паузой в работе, чтобы еще подучиться. Ведь это никогда не поздно и всегда полезно. Все когда-то может пригодиться.
Таким образом, закончила курсы по менеджменту экспорта и импорта, основные компьютерные программы, а также насыщенные усложненной тематикой курсы «Bussines english» – «углубленный» английский язык по программе Кембриджа.
Получить диплом последнего, после года напряженных занятий по вечерам, было особенно трудно. Наша группа насчитывала 50 человек в начале учебного года в сентябре, а по окончании, в июне, осталось только 6.
А диплом получили только трое, после двух туров устных и письменных экзаменов. Выдерживать нагрузку было непросто, так как приходилось заниматься по вечерам после работы – два с половиной часа интенсивных упражнений. Особенно тяжело это было зимой, когда на Париж рано опускалась ночь. Но я была уже «закалена в тяжелых боях», поэтому справилась.
Часто и с благодарностью вспоминала папу, который не баловал меня в детстве, а дал «спартанское» воспитание. Оно мне очень помогло преодолеть все трудности. Думаю, если бы не жизненные принципы, которые папа прививал мне с самого раннего возраста, мне было бы еще более сложно, если не невозможно выжить во Франции, в нищете и с маленьким ребенком. За несколько лет до смерти папа как-то сказал мне:
– Доченька, я до сих пор не представляю себе, как тебе удалось справиться со всем в чужой стране и с ребенком на руках. Очень горжусь и уважаю тебя, что ты смогла и не сломалась.
Для меня это была самая лучшая награда в устах моего отца.
Свободное от работы и учебы время я проводила в поисках нового места. После работы в «Nina Ricci» мне не удавалось найти постоянный контракт. Но я не отчаивалась, принимала временные контракты на 3, 6, 10 месяцев и продолжала искать работу, как когда-то, по вечерам, по ночам, отсылая по объявлениям свое резюме.
Больше всего на свете я боялась остаться без средств к существованию, снова оказаться в нищете. Я внутренне холодела от одной только этой мысли. Так как это было вполне реально и могло произойти в любой момент. Я видела многих приличных людей, которые остались без работы и пособия и в итоге оказывались бомжами на улице. Так как пособие по безработице было только временным и по размеру составляло примерно 60 процентов от зарплаты. А когда оно кончалось, то единственное, на что еще оставалась надежда, была социальная помощь в 400 евро в месяц. Но при этом, по французским законам, нужно было соответствовать определенным параметрам, чтобы получить ее. Но даже получив, как прожить, если одна только квартплата составляет минимум 600–700 евро в месяц?
Исключение из массы французского населения составляли счастливые выходцы из французских колоний Африки и арабских стран. У них были особые права и привилегии, хотя официально это не афишировалось. Несмотря на то, что прошло несколько столетий, правительства стран – бывших колоний продолжали активно обвинять французов в «недостойном поведении», помогая, таким образом, выходцам из своих стран обосноваться во Франции, избавляясь от них. И французские власти безропотно предоставляли им и их часто многочисленным семьям различные денежные пособия и даже бесплатные квартиры.
Находить работу становилось все труднее. Поток иммиграции во Францию рос с каждым годом, увеличивая конкуренцию. Кроме того, вырастали дети предыдущих иммигрантов и выходили на рабочий рынок. Безработица быстро росла. Появился возрастной ценз – после сорока лет уже было трудно найти работу, а после пятидесяти почти невозможно, в особенности постоянную.
Кроме того, предприятия больше не утруждали себя ответами с отказом – просто игнорировали резюме тех, кто не подходил им. На мои письма ответ приходил очень редко – 2–3 процента из расчета посланных писем. Но я не позволяла себе отчаиваться, продолжала верить в то, что мои усилия обязательно увенчаются успехом. Хотя временами отчаяние бродило совсем рядом, овевая сердце ледяной волной тревоги. Когда, например, до окончания моего пособия по безработице оставалась только неделя, а нового места все еще не было.
Как-то раз, в поисках работы, со мной произошел очень забавный случай. Не получив ответа на свои письма с резюме, которые послала на французские предприятия, я стала просматривать «Русскую мысль». В этой русско-парижской газете также печатались объявления о работе. Так я наткнулась на одно из них, в котором указывалось, что «серьезный русский художник ищет ассистентку для работы в галереях». Я подумала, что такая работа может быть очень интересной – в галерее и с клиентами. Эта область всегда притягивала меня – искусство всегда привлекательно, независимо от жанра – всегда есть что почерпнуть, над чем задуматься.
На большую зарплату, конечно, рассчитывать не приходилось, но я была согласна почти на любую – необходимо было срочно найти работу.
Позвонила по номеру телефона, который был указан в газете. Мне по-русски ответил мужчина. Он действительно на днях дал объявление и еще никого не нашел. Предложил встретиться на следующий день – «для собеседования».
Я оделась как подобает случаю – строгий бежевый костюм с пиджаком и юбкой до колен, стильная сумка, маникюр, красивый «брошинг», бежевые туфли на высоких каблуках. Без опоздания пришла на встречу к станции метро, которую он мне указал.
Через минуту ко мне подошел высокий и худой мужчина лет шестидесяти пяти. Смешливый взгляд, припухлое лицо, рыжеватые усы, и на голове пучок светлых волос. Довольно потрепанный костюм – мятые коричневые брюки, затертые рукава серого пиджака, нечищеные поцарапанные ботинки. Но он, несомненно, был эстетом – из верхнего карманчика пиджака торчал аккуратно распушенный красный платочек.
Мужчина откровенно одобрительно рассматривал меня с ног до головы и затем представился. Назову его Еремеем.
С первой же минуты у меня закрались сомнения. Как этот человек сможет платить мне зарплату, минимум тысячу евро в месяц, если ему не на что купить себе приличный костюм и туфли?
Но я привыкла идти до конца. Может быть, художник только что вышел из своей мастерской, не успел переодеться? Не всем же быть таким, как Женя Дунаевский, который был образцом чистоплотности? Решила не делать поспешных выводов.
Еремей спросил меня, откуда я, и сказал, что сам он из Москвы. Предложил следовать за ним.
– Я покажу вам свои работы и проведу с вами собеседование, – строго сказал он.
Говор у него был явно не московский. Скорее всего, он был из русской глубинки. Но не стала уточнять у него – это не играло роли, ведь я пришла за работой.
Еремей подвел меня к высокому дому-башне.
– Мы идем в вашу мастерскую?
– В дом и в мастерскую, они вместе, – медленно и торжественно объяснил он.
Поднялись на четвертый этаж. Еремей открыл ключом дверь, зажег в прихожей свет и прошел вперед. Я за ним.
Первое, что поразило меня, это едкий запах колбасы с чесноком. Казалась, вся квартира была пропитана им. Я поморщилась, подумала, что, наверно, лучше бы мне уйти. Вдруг очень сильно засомневалась в том, что найду здесь работу. Да и небезопасно находиться одной в квартире совсем незнакомого мужчины.