ному труду и без какой-либо помощи или «толчка» со стороны отца.
Она известна во Франции и в России, в кругах поп-рока. Помимо прочего, выступала «почетным гостем» в парижской «Олимпии» в 2010 году.
Можно ли осуждать дочь за наличие мечты – символически исполнить на сцене вместе с отцом-композитором хотя бы один музыкальный номер, песню?
Так почему друзья Максима жестоко и хладнокровно обвиняли Алину, доводя ее до слез?
Дочь – артистка, публичный человек – так же, как и ее отец.
Она создала и выпустила два музыкальных альбома на трех языках, несколько синглов и видеоклипов. Дала огромное количество концертов, проделав большую творческую работу. Также, по приглашению других музыкальных коллективов и отдельных артистов, выступала ведущей вокалисткой в их проектах. В годы работы она вошла в состав нескольких других музыкальных групп, сделав множество «реприз» мировых хитов, успешно выступая с ними на частных вечерах.
И, наконец, у нее есть несколько фан-клубов в различных странах Европы и в России. Алина уже известна и имеет свою публику.
Но все это почему-то не трогает родного папу, не вызывает в нем элементарного чувства гордости за дочь.
А друзья и коллеги «по цеху» Максима Дунаевского, похоже, преднамеренно задались целью унизить и раздавить Алину психологической атакой, попирая при этом все существующие нормы культуры, этики и морали.
Ее заподозрили даже в том, что она пришла в студию, чтобы сделать пиар своему концерту, который должен был состояться на следующий день, 6 марта. Но все билеты были уже распроданы, и к тому же наш эфир вышел на экраны значительно позже, 13 марта.
Но ведь даже преступникам оставляют право на презумпцию невиновности! Неужели никто из них не подумал, что в нашем грешном мире все же еще остается немного места добрым, истинным чувствам? Что дочь просто искренне привязана к отцу и тоскует, страдает от его многолетнего молчания?
Они не понимают, что для кого-то родственные связи могут быть святы и голос крови не пустой звук?
Алина объяснила, что совсем не хочет мешать папиной семейной жизни, что ей хотелось бы лишь только «слышать его по телефону раз в месяц и видеть раз в год». Или это слишком нескромные желания? Или это и есть корысть?
Своей искренностью Алина явно переоценила беспристрастность и великодушие этих культурных работников, друзей отца. Они не сделали ни малейшего усилия, чтобы попытаться понять ее, понять причину ее приезда. Ее просто не слышали.
Но разве нужны какие-либо объяснения, оправдания? Неужели оттого, что Максим не сдержал своего обещания и не признал Алину документально, она перестает быть его родной дочерью – плоть от плоти и кровь от крови?
Я смотрела на «экспертов человеческих душ» и, в частности, «души» моей дочери, которую они видели впервые, слушала их, с трудом веря своим глазам и ушам.
Их миссия заключалась в том, чтобы любым способом «забросать камнями» дочь их друга?
Эти люди произвели на меня впечатление инопланетян, живущих в совсем другом измерении человеческих ценностей. С какой планеты их принесло «Непогодой» и «Ветром перемен» Максима Дунаевского?
Слишком несправедливо и даже (не побоюсь этого слова) бесчеловечно было то, как маленькая группа людей, возведших себя в ранг Великих Судей, обвиняла, осуждала и клеймила Алину раскаленным железом слепой неприязни. Не зная ее, не зная нашей жизни, не зная всей предыстории. Весь этот фарс, перемежаемый отрывками из песен Максима, напоминал плохой водевиль.
Передача превратилась в публичное «линчевание» дочери.
В «мясорубку» попала и я. Одна из актрис, жена глубокоуважаемого нами с Алиной Николая Караченцова и одновременно подруга жены Максима Дунаевского, даже позволила себе высказать вульгарные замечания в мой адрес. Попыталась оскорбить, унизить меня, но в итоге сослужила плохую службу Максиму. После выхода передачи в эфир зрители неоднократно писали мне в личную почту моих социальных страниц, принося свою поддержку и возмущаясь, в частности, этим эпизодом. По их мнению, реплика вышеуказанной дамы прозвучала очень двусмысленно, оскорбляя самого Максима, а также память его родителей.
Не хочется надолго заострять внимание на моих собственных впечатлениях и эмоциях – я второстепенна по сравнению с дочерью. Будучи свидетельницей ее многолетних переживаний, сопровождала ее в Москву лишь для того, чтобы поддержать в этом очень нелегком и эмоционально трепетном для нее предприятии.
Обращение друзей Максима с его дочерью, доверчиво приехавшей издалека на встречу с отцом, явилось сущим кошмаром. Желающие могут и сейчас убедиться в этом – мои московские друзья видели, что кто-то выложил этот ролик, в двух сериях, на ютьюбе.
Позднее какая-то дама написала Алине в почту ее официального артистического сайта: «Алиночка, я душой вместе с вами! Была в слезах, видя, как над вами издевались. Вас с мамой распинали как Иисуса на кресте, на лобном месте. Держитесь! Мы душой с вами!»
Если в голове, в душе этой женщины возникли подобные ассоциации, то видимо, даже со стороны все происшедшее потрясло искушенных зрителей 1-го канала.
Мне стало ясно, что все это было «оркестровано» отцом Алины – родным ей человеком, который просто оставил дочь на растерзание своих друзей.
Но, казалось, Максиму Дунаевскому этого было мало – он как будто решил добить свою дочь, незаслуженно и бездоказательно очернив ее публично.
За кадром. По телефону. «Ножом в спину».
Он произнес очень некрасивые слова. Совершенно неожиданно для нас. Необоснованные и циничные обвинения в адрес Алины, дрожащей от волнения, с нетерпением ожидая его появления в студии.
Инсинуация отца, что признать свою родную дочь – это дело, которое «дурно пахнет», прозвучала жестоко и кощунственно. Максим приписывал эти слова некой «судье», к которой он якобы обратился, чтобы признать свою дочь.
Но любому грамотному человеку ясно, что такое невозможно – ни один судья не может отказаться вести такое дело, если отец добровольно желает признать своего родного сына или дочь, независимо от их возраста.
Эти слова ошеломили не только публику в зале и нас с дочерью, но и Сергея Жорина – опытного, видавшего виды адвоката, приглашенного «экспертом» на запись. Ошеломили до такой степени, что он даже посоветовал Алине обратиться в суд.
Отец оправдывал свою позицию также тем, что якобы его адвокаты, которым он заплатил большие деньги, сказали ему, что желание дочери быть признанной отцом так же, как и его другие дети, было вызвано исключительно корыстными побуждениями. Мне снова трудно поверить в это.
Зная беспечный характер Максима, я думаю, что вопрос того, что будет когда-то в материальном плане после него, волнует не его самого, а его ближайшее окружение. Та циничная сцена в экспрессе Санкт-Петербург – Москва настойчиво наводит меня на эту догадку.
Слушая происходящее в студии, я не верила своим ушам – как такое возможно? Быть может, у меня слуховые галлюцинации?
Все это звучало настолько дико, чудовищно нелепо, что не укладывалось в моей голове!
Я пребывала в шоке, даже боясь на минуту представить себе, в каком глубоком шоке находилась моя дочь.
Мне кажется, любой человек понимает, что если бы в наших действиях была какая-либо корыстная подоплека, то я не стала бы ждать 28 лет, а предприняла бы их незамедлительно, с появлением в России тестов ДНК – как это сделали для получения алиментов, многие женщины. Иногда сделали даже после мимолетной связи с мужчиной, ради благосостояния своего ребенка.
Неужели принадлежность к «родной крови», к своему генеалогическому дереву, пусть только символически, для Максима ничего не значит? А как же его собственные корни?
Мне было тем более невероятно слышать подобное из уст человека, который после смерти отца вместе со своей мамой судился с его официальной семьей за раздел имущества. Секретов не открываю – Максим сам упоминал об этом в своих интервью, в частности в статье: «Любимый композитор Сталина. Максим Дунаевский о своем отце».
Во Франции существует поговорка: «Хочешь избавиться от своей собаки – обвини ее в бешенстве». Слушая телефонный монолог Максима, я невольно вспомнила ее.
И это все после того, как он называл дочь «божественным даром», «благодатью», «настоящим дитем любви» в письмах, которые он писал нам?
Вот так, запросто, все перечеркнуть, все замарать?
Признать легитимно свою родную, пусть и родившуюся вне брака, дочь, которая всегда проявляла свою любовь и привязанность к нему, для Максима Дунаевского – «дурно пахнет»! Но тогда какой «запах» носит признание им в прессе своей «старшей дочерью» Марии Вороновой – старшей дочери его жены Марины?
Действительно, газеты писали, что на «балу дебютанток» в ноябре 2014 года Мария участвовала уже под фамилией Дунаевская.
Возникает вопрос: почему девушка Мария Воронова, имеющая официально признавшего ее родного отца, Сергея Воронова, участвует в публичных мероприятиях и подписывается на своих социальных страницах как «Дунаевская», а не фамилией своего настоящего папы? В Москве она рассказывала о нем Алине и показывала дорогой компьютер, который подарил ей ее отец. Не достойнее ли было бы, вместо использования известной фамилии отчима, своим трудом сделать известной фамилию родного отца?
Кроме того, ранее в программках Театра Луны и теперь, в программках Малого драматического театра, Мария также записана и выступает под фамилией Дунаевская М. С. Зачем? Следуя логике Максима Дунаевского, это вопрос его будущего наследства? Или использования его фамилии, открывающей ей все двери в сферу шоу-бизнеса? Или и того и другого?
Что касается Максима, то я, конечно, могу понять, что если эта девушка длительное время проживала совместно с ним и ее мамой, он мог привязаться к ней и поэтому считает ее дочерью. Да и супруга, судя по всему, ратует за это. Но мне непонятно, как тогда не дать хотя бы самое элементарное общение своей родной дочери, о котором она так просила? Хотя бы изредка? Почему отец отказал ей в самом минимуме, прекрасно зная, что это заставляет ее глубоко страдать?